Черный Гиппократ

Минут через пятнадцать у них уже был номер телефона.

Пустовит, инициатор идеи, командовал парадом:

— Давай на Васильевский, ребята!

Водитель газанул, включил мигалку, и «РАФ» птицей понесся по улицам.

Скоро были на месте. Медленно проехали возле дома, в котором жила Анжела, посмотрели на окна квартиры. В окнах горел свет…

Пустовит велел водителю.

— Возле телефона останови.

Башкиров спросил:

— А что ты ей скажешь? Придумал?

— Скажу что-нибудь, — усмехнулся Пустовит. — Послушаю сначала, что она мне скажет.

— Ну, ну! Не испорти только дело.

«Рафик» тормознул у таксофона. Пустовит вышел из машины. Набрав номер, долго ждал. Почему-то не снимали трубку.

Наконец послышался голос девушки — сонный голос:

— Алло!..

— Анжела? — любезно-вкрадчивым голосом спросил Пустовит и скривился: не очень-то ему нравилось любезничать с телками.

— Да, — удивленно отозвалась Анжела.

— Привет!.. — теперь голос Пустовита был грустным.

— А кто это? — не могла узнать девушка.

Пустовит не ответил. Он знал, что сейчас надо помолчать. Телка начнет гадать — она же такая простая. А ему останется выбрать себе подходящее имя, может, даже образ.

— Кто это звонит? — была заинтригована Анжела.

Но Пустовит упорно молчал.

Дыхание Анжелы в трубке стало громче. Видимо, девушка заволновалась:

— Артур… Это ты?

— Я… — Пустовит тоже задышал шумнее.

— Куда ты пропал, Артур? И голос какой-то…

Пустовит перебил ее:

— Через час на том же месте.

— На каком месте? — в голосе Анжелы послышалась радость.

— На нашем… — Пустовит уже был уверен, что попал в точку.

Рыбка заглотнула наживку:

— Это там — возле булочной? Но я же не успею, Артур! Это слишком далеко. И так неожиданно…

Но Пустовит здесь повесил трубку и забрался в салон «рафика». Закрыл дверцу, потер ладони:

— Все! Наша сучечка!.. Теперь, водила, за тобой дело. Покажешь высший пилотаж.

Водитель развернул машину, остановился несколько поодаль от дома Анжелы. Оглядел улицу:

— Прохожих многовато. Кабы позднее!..

Пустовит зашипел:

— Позднее ты ее из дома не вытянешь — малолетка. Папа с мамой не пустят!

Спустя пять минут Анжела выскочила из подъезда. Пальто на ней было не застегнуто, шарф свисал до земли; вязаная шапочка — сдвинута набок. Девушка побежала куда-то вдоль по улице.

«Рафик» медленно покатил за Анжелой.

Башкиров покосился на Пустовита, любопытствовал:

— Ты ее на мед пригласил, что ли? Чего она несется, как угорелая?

— Свидание назначил, — фельдшер. — Какого-то Артура она любит сильно! Ишь несется! Икорки так и мелькают…

Водитель все озирался:

— Где ж ее срезать-то? Очень людно?

— Давай пока за ней, — обронил Башкиров.

Анжела добежала до остановки такси. Нырнула в салон к какому-то частнику — в вишневого цвета «тойоту».

— Смотри, не упусти! — предупредил Пустовит. — Эти на иномарках быстро катаются.

Водитель взглянул на фельдшера исподлобья:

— Наша будет, коза, отвечаю.

«Тойота» рванула вперед, но «скорая» не отставала. Вода из-под колес расплескивалась веером.

Маргарита и медведица-санитарка сидели в сестринской за столом. Самовар, только что выключенный из розетки, еще пошумливал. По радио передавали какой-то концерт. Маргарита прибавила звук, стала выкладывать на стол бутерброды из целлофанового пакета, выставила баночку с вареньем. Взглянула на часы.

— Варенье у меня непростое, Соня, — похвастала Маргарита. — Ты еще не пробовала такого.

Санитарка зевнула.

— Всякого пробовала уже. Чего только не пробовала…

В это время Нестеров прошел по коридору мимо их приоткрытой двери.

— Кому там не лежится! — перестала зевать санитарка. — Время позднее уже…

— А такого не пробовала!.. — Маргарита открыла баночку — Апельсиновое.

— Апельсиновое? — удивилась санитарка Соня. — Кажется, и правда, не пробовала.

— Запах-то какой! — улыбнулась Рита. — Аромат. Когда я его варила, на запах пол-общаги сбежалось. С ложками.

Нестеров подошел к двери гардероба, тихонько подергал за ручку. Было заперто, конечно… Он слышал, как Маргарита заговаривала зубы санитарке. Нестеров приподнял дверь за ручку, язычок замка щелкнул, — дверь открылась…

— Апельсиновое? — потянулась носом к баночке Соня.

Маргарита поворачивала в баночке ложечкой:

— Сложность в том, что сварить его надо, не нарушив долек. В этом и искусство.

— Как это? — Соня навалилась мощной грудью на стол, и тот жалобно скрипнул.

— А вот смотри, долька от дольки легко отделяется. Все сохранилось в целости…

Соня ухмыльнулась:

— Долька-целка, значит! Ну ты искусница!..

— Они как янтарные, смотри… — Рита все поворачивала в банке ложечку; лучи электрического света пронизывали дольки насквозь и играли янтарными искорками.

Санитарка Соня, будто завороженная, следила за этими искорками. И все вдыхала чудный запах.

…Нестеров потянулся в темноте к выключателю и задел рукой за швабру. Швабра со звонким веселым стуком упала на кафельный пол…

Соня вздрогнула:

— Да что там за леший не угомонится! — она сняла со стола свои внушительные телеса, намереваясь, видно, продефилировать к двери.

— Сиди, я посмотрю… — Рита сунула санитарке в руку ложку и легкой ласточкой выпорхнула в коридор.

Нестеров оглянулся, подмигнул ей и вошел в гардероб.

Рита вернулась в сестринскую:

— Все нормально. В умывальной сквозняк… Смотри, как свет в дольках играет! Красота!..

— Чиво смотреть! Есть нада! — и Соня подцепила ложкой верхнюю дольку.