Чёрный как ночь

Края чего-то, напоминавшего татуировку, выглядывали с одной стороны шеи — красное и темно-синее в странном освещении.

Он наблюдал за мной абсолютно неподвижно. Неподвижно как статуя.

Я гадала, реален ли он вообще, когда он внезапно подошёл ближе, заставляя меня издать очередной поражённый крик и отодвинуться, отталкиваясь ногами. Теперь я видела, что лежу на низкой раскладушке или, возможно, кровати, поскольку каркас состоял из простой плоской платформы, сделанной из тёмного дерева. Мои руки были связаны между собой и привязаны к кольцу в изголовье кровати, так что далеко уйти я не могла. Я попыталась освободить ноги от верёвки, связывавшей мои лодыжки, но ими я тоже едва могла пошевелить.

Он стоял надо мной, все ещё держа факел, но теперь, когда он был достаточно близко, я видела, как вздымается его грудь. Его глаза расширились, когда он смотрел на меня. Я все ещё смотрела на его лицо, пытаясь расшифровать выражение, когда он издал какой-то шипящий, мурлычущий звук.

Тогда что-то ударило по мне.

Ощущение… жар… такой интенсивный, что у меня перехватило дыхание.

Он ударил по мне сильнее, чем когда-либо делал Блэк, слишком требовательно, чтобы я могла сопротивляться. Какая-то часть мужчины передо мной — ну или я предположила, что это исходит от него — врезалась в меня, как голодающий человек, пытающий прорваться через дверь и достать еду. Любые мои попытки заблокировать его, убраться с его дороги, приводили лишь к тому, он врезался в меня ещё сильнее.

Я издала низкий стон, когда он сделал это снова.

От этого он ахнул, заставляя меня поднять глаза.

Я встретилась с ним взглядом. Теперь он буквально задыхался, губы приоткрылись, глаза сверкали. В свете факела я видела, как расширились его зрачки, и внезапно засомневалась, действительно ли тому виной одна темнота. Я все ещё смотрела на него снизу вверх, вздрагивая, пока он продолжал ударять по мне какой-то частью себя.

Он был таким, как Блэк. Он должен был быть. Но чего он от меня хотел?

Как только я подумала об этом, он издал низкий, почти болезненный звук.

Прежде, чем я успела отреагировать, он гладко и целеустремлённо передвинулся к краю кровати, наклонившись, чтобы засунуть чёрный металлический конец факела в какой-то держатель. Тут же отпустив его, он повернулся ко мне и протянул руку за спину, вытаскивая нечто, оказавшееся пятидюймовым ножом, который он, должно быть, носил в ножнах на поясе. Я уставилась на нож, затем на него самого. Я снова попыталась закричать сквозь кляп, но он даже не вздрогнул.

Опёршись коленом на край кровати, он потянулся ко мне, все ещё двигаясь в той целеустремлённой манере. Схватившись за верёвку, связывающую мои лодыжки, он дёрнул мои ноги вперёд и к себе, двигаясь так быстро, что мне оставалось лишь подчиниться. Он был таким сильным, что меня это шокировало, но в то же время я не ощутила в этом движении грубости.

Скорее оно было выверенным, привычным.

Я ощутила там что-то ещё. Сдерживание. Какая-то срочность перетекала из его рук на мою кожу. Однако стена вокруг него была ещё темнее стены вокруг меня.

— Терпение, — пробормотал он, и его голос дрожал от того сдерживания. — Терпение, сестра…

Я просто лежала там, задыхаясь, пока он пилил ножом верёвки, удерживающие мои лодыжки вместе. Он сделал это относительно быстро, но казалось, будто это заняло вечность — возможно, потому что все это время я осматривала похожую на пещеру комнату, ища окна, двери, любой выход. Я ощущала приток воздуха откуда-то сверху, но если там и находилось окно, оно было затемнено.

Единственная дверь, которую я видела, располагалась на другом конце комнаты.

Единственной другой мебелью, которую освещал факел, были деревянный стол и два потёртых деревянных стула, небольшая антикварная настольная лампа, выключенная в настоящий момент, ковёр, и нечто вроде чехла для винтовки на полу. Я видела одежду, выглядывавшую из спортивной сумки, которая лежала на врезанной в стену лавке не так далеко от стола. Я посмотрела в другую сторону и увидела что-то вроде алтаря. Кто-то пришпилил к белой, покоробившейся от влаги стене изображения над низкой скамейкой, уставленной свечами, затем положил перед ней подушечку. Я не узнала ни одно из изображений. Не Будда, не боги индуизма, ничего из того, что я видела в Таиланде.

Он сдёрнул последнюю верёвку, и я тут же попыталась его пнуть.

Это тоже его едва ли обеспокоило.

Он поймал ногу, которую я высвободила, и дёрнул, заставляя её выпрямить. Затем, сразу после того как отпустил её, он гладко скользнул вверх по моему телу, удерживая меня своим весом и прижимая лезвие длинного ножа к моему горлу.

Я замерла абсолютно неподвижно.

Он посмотрел на меня. Теперь от него исходил тот жар.

Горячие пальцы его свободной руки крепко стискивали меня.

— У Блэка есть сестра, — пробормотал он, легонько проводя ножом по моему горлу. — Своя собственная сестра. Gaos di’lalente. Ну что за эгоистичный придурок. Неудивительно, что он тебя прятал.

Я покачала головой, ахая от прикосновения холодного лезвия.

— Я не его сестра, — выдавила я, мой голос все ещё заглушался кляпом.

Он улыбнулся, перенося на меня большую часть своего веса. Улыбка была понимающей. Я все ещё таращилась на него, пытаясь осознать смысл его слов, когда он перенёс свой вес, насильно раздвигая мои ноги своими. Затем он прижался ко мне всем телом, и я поражённо ахнула, ощущая его твёрдость внутренней стороной бедра. Он снова прижался ко мне, вливая в меня ещё больше того жара, и я застонала вопреки своему желанию. Ощущалось все так, будто он потянулся внутрь меня и…

— Я не видел сестры-видящей уже…

Он помедлил, и от него хлынуло очередное облако жара. Оно было настолько интенсивным, что помутило мой разум, вынуждая мою спину выгнуться. Я с трудом дышала, вспоминая приливы тепла, которые время от времени бросал в меня Блэк. По сравнению с этим они были воздушными поцелуями. Мужчина, прижимавший меня сейчас, наблюдал за моим лицом и реакцией на него.

Это усиление, которое я чувствовала в Блэке, заставило его глаза закрыться.

— … Очень давно, — закончил он низким мурлыканьем. Он воспользовался большим пальцем, обхватывавшим рукоятку ножа, чтобы погладить моё горло. — Очень, очень давно… gaos.

У него был русский акцент.

— Я буду трахать тебя, пока ни один из нас не сможет ходить, — добавил он мягче.

Я издала крик, извиваясь под ним, но он лишь переместил свой вес, приподнимая торс, чтобы схватиться за подол платья, в которое я все ещё была одета. Я могла лишь лежать там, дёргая связанными запястьями, прицепленными к металлическому кольцу в стене. Он срезал с меня платье так же методично, как делал все остальное. По моему лицу катились слезы, я ощущала себя животным, пойманным в ловушку. Они готовили нас к этому. В армии, имею в виду. Они учили нас, как пережить это, если нас когда-нибудь поймают вражеские солдаты…