Черный караван

— Строжайший приказ: призвать его сегодня же!

Тиг-Джонс опять усмехнулся:

— Будьте покойны, самое большее через два часа он будет в казарме.

Я поднялся, предложил закурить и завел разговор о Кирсанове:

— Русский капитан не признается в том, что он большевик. Наоборот, обвиняет Арсланбекова в измене нам. Вы сами допрашивали его?

— Нет… Мне рассказал Арсланбеков.

— По-моему, это просто соперничество. Оба царские офицеры, старые разведчики. Понося друг друга, хотят набить себе цену.

Мы еще поговорили о делах. Капитан рассказал о настроениях в городе, затем перешел к положению на фронте. К этому времени появилась Элен, — я еще раньше условился с ней пойти в город. Ровно в одиннадцать часов капитан откланялся и отправился по своим делам, а мы с Элен вышли прогуляться.

Погода и сегодня была чудесная. Недаром Закаспий называют «солнечным краем». В Асхабаде действительно много солнца. В летние месяцы здесь стоит беспощадный зной. А сейчас, зимой, солнечные лучи только оживляли, снимали усталость. Ласковое тепло, казалось, окутывало нас со всех сторон, подымая настроение, придавая бодрости. Да и воздух был сухой, здоровый. В самые жаркие дни здесь не приходилось потеть так, как, скажем, в Калькутте или Карачи.

Пройдя по Офицерской улице, мы с Элен свернули в сторону Русского базара. Миновав Скобелевскую площадь и уже подходя к типографии, я вспомнил, что не взял бумажник. Идти без денег на базар… Мне еще никогда не случалось попадать в такое положение! Я остановился и, шаря в карманах, сказал:

— Элен! Сегодняшние расходы на ваш счет. При мне, оказывается, нет ни гроша.

Элен тихо засмеялась:

— Вернете с процентами, у меня есть деньги. — Она открыла сумочку и, достав несколько хрустящих бумажек, протянула мне.

Я удивленно посмотрел на Элен:

— Что это?

— Деньги.

— Чьи деньги?

— Прочитайте…

Я прочел надписи на ассигнациях. Они были па двух языках: английском и русском. Сразу же бросились в глаза несколько слов, напечатанных крупными буквами па русском языке: «Обязательство Великобританской Военной Миссии». Остальной текст был напечатан помельче: «Именем Великобританского Правительства я обязуюсь заплатить через три месяца с сего числа предъявителю сего пятьсот рублей. Генерал-майор Маллесон. Великобританская Военная Миссия». Слово «пятьсот» было выделено более крупным шрифтом.

В самом низу, уже совсем мелкими буквами, стояло:

«Признано Закаспийским Правительством к хождению наравне с денежными знаками».

Я с откровенным изумлением посмотрел на Элен:

— И это ходит на правах денег?

— Да.

— Когда выпустили?

— Там есть дата.

Я снова начал перебирать бумажки. Действительно, на них стояло по-английски: «12 декабрь 1918». Я не знал о такой операции. Спросил у Элен, чем это вызвано. Она ответила со смехом:

— Причина одна: средств не хватает. На все нужны деньги. Просят миллионы, но одному богу известно, куда они расходятся. Ведь еще недавно мы выдали баснословную сумму. А теперь просят! Вот генерал и решил выпустить эти деньги.

Элен показала на одинокое, закопченное дымом здание типографии и сказала:

— Деньги теперь печатают вот здесь.

Я знал, Маллесон умеет находить выход из трудных положений. Действительно, нелегко насытить прожорливых, жадных к наживе людей. Генерал поступил умно.

Я положил бумажки в карман и продолжал расспросы:

— А Лондон знает об этом?

— Знает… Переговоры шли около месяца. Лондон советовал обещать уплату по окончании войны. Но Фунтиков и остальные не согласились, сказали: «Такие обязательства невозможно будет распространить среди населения, лучше после продлим срок».

Мы подошли к Русскому базару. Сразу же нам в уши бросились назойливые звуки шарманки. Торговля, видимо, была в полном разгаре: базар гудел, словно улей в жаркий полдень. Кто-то покупал, кто-то продавал. Невозможно было разобрать, на каком языке, на каком наречии говорят. Асхабад был многонациональным городом: здесь жили туркмены, русские, армяне, евреи, персы, узбеки, курды… У каждой национальности был свой район, своя улица, своя мечеть или церковь, даже были распределены профессии.

У самого входа на базар нас встретила смуглолицая цыганка с живыми, зоркими глазами, она обратилась к нам по-русски:

— Дай руку, погадаю… Не пожалей несколько копеек. Не будешь раскаиваться. Тебя ждет известие.

Я остановился и спросил:

— Кого из нас ждет известие?

Цыганка ответила, весело улыбаясь:

— Тебя… Известие не очень доброе… Кто-то подкапывается под тебя. Но все окончится благополучно. Скоро отправишься в дальнюю дорогу. Там тебя ждет большое счастье…

«Ты, я вижу, хитрая», — подумал я и, указывая на Элен, спросил:

— Скажи теперь, какая новость ждет мою ханум?

Элен, явно польщенная, рассмеялась. Цыганка, видимо, поняла, что она смеется неспроста, и серьезно покачала головой:

— Нет, она не ваша ханум.

Элен достала из сумки мелкие деньги и, бросив их на раскрытую ладонь цыганки, взяла меня под руку.

— Видите, даже цыганка определила, что наши сердца бьются не в такт, — сказала она и снова весело засмеялась.

Я думал о другом: какие бывают случайности в жизни! Выдумка цыганки в самом деле была близка к действительности. Меня ждали новости, это правда. Правда и то, что под меня подкапываются. Но я был уверен, что благополучно выйду из создавшегося неприятного положения. Возможно, мне действительно предстоит поехать в Австралию. Цыганка, конечно, много раз повторяла эту свою выдумку. Возможно, даже сегодня уже говорила эти же слова кому-нибудь другому. И следующему, наверно, скажет то же самое. Но как совпала ее выдумка с моими переживаниями!

На Русском базаре мы задержались недолго. Здесь не было ничего интересного, в основном торговали съестными продуктами — мясом, молоком, фруктами, дынями, арбузами… Зато на Текинском базаре! Там на каждом шагу можно было встретить прелести замшелого восточного быта. Поэтому, дойдя до Карабахской мечети, мы повернули назад, прошли мимо караван-сарая кучанцев и направились в сторону «вшивого базара». Да, в Асхабаде был и такой базар. Здесь продавали разную рухлядь, ветошь, тряпье. Здесь же собирались со всего города оборванцы, нищие, калеки. «Вшивый базар» был местом сборища амбалов [86] , в основном персов и курдов.

86

Амбал — грузчик.

Когда мы миновали караван-сарай, из соседней чайханы вышел комендант Гаррисон. За ним плелись несколько солдат-индусов. Комендант громко ругался. Он нас не видел, мы тоже сделали вид, что не заметили его, и прошли мимо. Элен указала глазами на ворота караван-сарая и пожаловалась:

— Едва индусы вырвутся из казармы, они сразу же бегут сюда. Сперва заходят в чайхану. Потом поднимаются наверх и там развлекаются с уличными женщинами. Генерал запретил выпускать их из казармы. И все равно, смотрите, убежали.