Черный Клан. Трилогия

 Никаких бабкиных координат у меня не было. Но я знал, что они есть у мамы. Так что, звоня ей, я совершал еще одно мелкое доброе дело (ибо уклонялся от общения с родителями уже не первую неделю).

 Мама так обрадовалась звонку, что мне даже стало стыдно, и я сразу свел разговор на интересующий меня предмет.

 — Как там поживает ба… в смысле, эта твоя родственница? Ну, у которой я квартиру снимаю? Что-то ее давно не видно! Я слышал, она в больницу попала?

 Мама как-то сразу пригорюнилась, издала тяжкий вздох и плачущим голосом принялась рассказывать. Да, лежит в больнице… Они с папой только-только от нее приехали, все утро у нее провели. И все у нее плохо: и рука, и нога, а главное — голова… Я, подавляя брезгливость, выслушивал неаппетитные подробности бабкиного состояния. Ну и дрянь же этот инсульт! Неужели все это в самом деле из-за меня? Плохо-то как! Блин, что делать?

 Сразу промелькнула мысль о Греге. Если он такой крутой целитель…

 Я в подробностях представил себе план дальнейших действий. Я уговариваю Грега, беру всю вину на себя, всячески каюсь, и он соглашается мне помочь. Безлунной ночью мы тайно проникаем в больницу и Грег наложением рук полностью исцеляет старую перечницу. Я так и видел, как овощ вновь становится человеком, как яснеет мутный взор, как начинают слушаться парализованные конечности… И вот бабка уже встает с ложа скорби и с благодарностью отдает мне квартиру в бессрочную и бесплатную аренду…

 — Всю левую половину тела парализовало, слюна течет, глаз слезится, — частила в трубке мама. — И мямлит почти неразборчиво… Вставать не может, ходит под себя… Но со временем, говорят, станет получше… Одна радость у старушки — телевизор смотреть… Мы с папой ей телевизор наш маленький с кухни отвезли…

 — Если у нее половина туловища не работает, как же она телевизор-то смотрит?

 — Второй половиной, — объяснила мама. — Только голова, вот беда, тоже работает вполсилы… Ты это учти, Лешенька, и не сердись на нее…

 Это упорное упоминание о плохой голове наконец привлекло мое внимание.

 — А что такое у нее с головой?

 — Ты не знаешь еще? Так ведь она же на тебя в суд подала!

 — На меня?!

 Я так изумился, что новость даже не задела меня — будто говорили о ком-то другом.

 — Я ж говорю — одна рука-то ее слушается, так она, как чуть оклемалась, сразу написала заявление в прокуратуру. Что ты ее с ума сводил излучением, что у тебя дома аппарат стоит, который излучает эти… пси-волны, и ты через вентиляцию к ней эти волны запускаешь. Чтобы она с утра до вечера еду готовила и все тебе относила. А ты, говорит, еще и рожу кривишь, но все равно злостно объедаешь пенсионерку…

 — А что я инопланетянин, не написала?! — рявкнул я. — И что я ядерную бомбу собрал и держу в тумбочке?!

 Мама тяжко вздохнула и утвердительно промолчала.

 — Написала?! Вот старая ссс… стерва! Ну ладно, пусть ее в дурдом отправят вместе с ее излучателем!

 — Так ведь это еще не все…

 Тут маму прорвало, и она разразилась градом упреков:

 — Леша, как так можно издеваться над старым человеком? Что надо было с ней делать — и систематически! — чтобы довести ее до такого состояния?! Она, как начинает о тебе говорить, багровеет вся и трясется, вот-вот еще раз удар хватит. Ты, говорит, сам Сатана! Имя тебе, говорит, легион!

 — Да ничего я ей не делал! — возмутился я. — Подшутил пару-тройку раз. Просто чтобы взбодрить старушку!

 — Дыма без огня не бывает…

 — Ты еще спроси, нет ли у меня дома атомной бомбы в тумбочке!

 Мама не спросила. Но наверняка только потому, что сама работала в ядерном НИИ. Что же до излучателя пси-волн, я опасался, что она, как большая любительница непознаваемого и оккультного, втайне верит в его существование.

 — Сам себе ведь яму вырыл! — сказала она с укоризной. — Алеша, я тебе плохого не посоветую — навестил бы ее, повинился… А то что ж тебе теперь делать-то? Куда ж тебе деваться?

 — Ага. Навещу! И пирамидку из фольги на голову подарю!

 — Может, простит тебя и заявление на выселение назад отзовет…

 — Чего?!!

 — Она еще и другой иск написала, в мировой суд, — чтоб тебя выселили. А квартиру хочет освятить и продать. Потому что она, дескать, оскверненная нечистым духом…

 Я был оглушен. Продать квартиру? А как же я?! Но, секунду подумав, сообразил, что паниковать рано. Дело это не быстрое. Бабка еще долго проваляется в больнице (схема с чудесным исцелением, разумеется, немедленно отпала), а, пока она оттуда выйдет, я что-нибудь придумаю.

 Все эти соображения я тут же изложил маме.

 — И кто ж ее будет продавать, если бабка в параличе и в маразме?

 — Наследники, кто же еще? Она уж и доверенность написала…

 Мама начала рассказывать о бабкиных двоюродных племянницах, которые, заслышав об инсульте, слетелись как стервятники на падаль и уже ведут переговоры с юристом, который вертится там же…

 — Мы с папой предлагали помочь — родня все-таки, — но она нас гонит от себя. Вы, говорит, уже помогли мне, подселив этого ирода, чего еще хорошего от вас ждать? И телевизор свой, говорит, заберите — может, в нем бомба! Видишь, Леша, сколько из-за тебя проблем?

 Я кипел от гнева. Больше всего хотелось немедленно поехать в больницу и придушить бабку. А я-то с ней по-хорошему, по-человечески! Стряпню ее посредственную ел да нахваливал! А она, значит, вот так — излучение! Наследники! Бомба в телевизоре (жалко, что ее там нет!).

 Да как она, это жалкое низшее существо, вообще смеет противиться моей воле!

 Трубку я повесил страшно злой. Итак, ничего не изменилось — благодаря бабке и лучшему другу я снова бомж, преследуемый ментами!

 В горле клокотало что-то горячее, словно кипяток. Вот-вот пар из ушей пойдет! Нет, это непорядок, надо успокоиться! Как нас учили на кэндо? Глубокий вдох… задержка дыхания… сосчитать до восьми и медленный выдох… А это что такое?!

 В самом деле, пар! Горячий, как из чайника! Столбом! Вот это да!

 Я временно забыл про бабку и все связанные с ней неприятности и следующие полчаса экспериментировал с дыханием. Выяснил три вещи: 1) огонь выдыхать пока не получается; 2) когда я сплюнул на стол, слюна проела столешницу; 3) как только ярость улеглась, пар идти сразу перестал, и выдох стал нормальной температуры.

 Так… что там еще осталось в списке добрых дел?

 Ах, да, дочь. Васька…

 Внезапно я почувствовал тепло в груди. Моя крошка! Как же давно я с ней не виделся!

 Как-то незаметно я пропустил уже две субботы. Ленка звонила в прошлые выходные, но я сбросил звонок. Мне было не до отцовских обязанностей.

 Я представил себе малявку, вспомнил ее сладкий запах и ощутил огромный прилив нежности. Хоть что-то во мне не менялось в худшую сторону! Правда, я не вспоминал о дочке все это время, но в душе — сейчас мне это стало ясно — ужасно скучал по ней. Как же мне захотелось ее увидеть!

 Недолго думая, я позвонил Ленке и, не слушая никаких возражений, сказал, что желаю пообщаться с Васькой — прямо сейчас!