Черный крест на белой стене

– Да! – сразу ответил он, – возможно и необходимо! Это будет способствовать процессу выздоровления. Что будет в программе?

Анна не была готова к этому вопросу, но не растерялась: – Отрывки из классической прозы и поэзии, патриотические песни и, конечно, что-нибудь из «Чтеца-декламатора»¹².

– Очень хорошо – удовлетворенно кивнул он, – только, пожалуйста, проследите, чтобы не было антивоенной лирики, провоцирующей пораженческие настроения, ну и конечно, никакой политики.

– Это само собой, разумеется – кивнула Анна, – Сергей Викентьевич, можем ли мы с вами осмотреть помещения пригодные для представления. Может быть, воспитанницы выступят перед тяжелоранеными, прямо в палатах? И откровенно говоря, самой интересно посмотреть. Я впервые в лазарете.

Начальник лазарета улыбнулся и взглянул на часы: – Сейчас познакомлю со своим хозяйством! Вы удачно пришли, через десять минут начинается утренний обход. Я проведу для вас небольшую экскурсию. Кстати, в прошлом году Его Величество, посетив лазарет, выказал глубокое удовлетворение нашей работой. У нас все, отравленные газами, получив соответствующее лечение, вышли здоровыми! Наша попечительница, госпожа Бабыч, награждена большой серебряной медалью на Владимирской ленте, а от Императрицы Марии Федоровны ей пожалован «Знак отличия Красного Креста» и золотая медаль «За заботу о больных и раненых воинах». Наш лазарет отличается высококвалифицированным персоналом, и мы используем новейшие методы лечения.

Он снял с вешалки белый халат, помог Анне его надеть и распахнул дверь. В коридоре, уже ожидали четыре врача и пожилая женщина.

– Наверное, старшая медсестра – подумала она.

Сергей Викентьевич представил Анну и, пройдя по коридору, они вошли в первую палату, где лежало восемь человек.

– Здесь у нас выздоравливающие, из нижних чинов, – тихо пояснил один из врачей. Войдя, начальник госпиталя, приветственно поднял руку, предупреждая раненых сделавших попытку подняться. – Добрый день господа, не вставайте! Как себя чувствуем?

– Хорошо, ваше высокоблагородие. На поправку идём, – раздался нестройный гул голосов.

– Ну, дай-то Бог! – удовлетворенно произнёс Сергей Викентьевич. – Всем проводить как можно больше времени на свежем воздухе. Прямо сейчас – в сад и до обеда гулять! После обеда, Ольга Васильевна, – он обернулся женщине – пусть помогут сёстрам по хозяйству. Работу определите сами по их габитусу¹³. Вот, к примеру, этому орлу – Васильев кивнул на розовощёкого солдата с пышным чубом, – смело можно поручить колку дров! У него кажется сквозное пулевое ранение левой «musculus gastrocnemius»?¹⁴ Тем более!

В коридоре он обернулся к лечащему врачу – Завтра же оформляйте ему десятидневный отпуск для поправки здоровья и на фронт! Мы и так его дней пять лишних продержали!

В другой палате, лечащий врач, в чине коллежского секретаря, моложавый, с донкихотовской бородкой, доложил, – ефрейтор Макухин, слепое осколочное ранение правого бедра в средней трети с повреждением «arteria femoralis»¹⁵. На поле боя санитарами оказана первая помощь, наложен жгут. В полевом лазарете была проведена хирургическая обработка раны с окончательной остановкой кровотечения. При операции по удалению осколка в качестве наркоза использовалась закись азота, а также сердечные гликозиды и обезболивающие средства. После операции проводилась инфузионно-трансфузионная терапия. К нам поступил в удовлетворительном состоянии, но через двое суток поднялась температура до 38.

Начальник лазарета нахмурившись, подошёл к койке. На багровом лице раненого, дрожали крупные капли пота.

– Как звать? – спросил он.

Ефрейтор сделал попытку подняться, но Васильев придержал его за плечо. – Не вставай.

– 2-го Полтавского полка. 3-й роты – с трудом ворочая языком, заученно начал Макухин, но Сергей Викентьевич мягко его остановил, – я спросил, как звать, а не какого полка.

– Сидор я буду – ответил он, облизнув сухие губы.

– Что с ногой Сидор? Расскажи.

– Когда поездом санитарным ехали, всё вроде хорошо было, а вчерашней ночью как начало дёргать, аж мочи нет терпеть, и страсть как печёт!

– Ну-с, давай глянем, что тут у нас, – ласково промурлыкал Васильев, приподнимая одеяло – и увидев туго забинтованную ногу, раздражённо произнёс, – Александр Васильевич, уже давно все военные врачи знают, что методику Бергмана¹⁶ можно использовать только при пулевых ранениях с небольшим повреждением тканей. Вы же, зная о том, что ранение осколочное, пренебрегли этим и получили анаэробную инфекцию…, хорошо ещё до «gangraena gasea»¹⁷ не дошло! Срочно везите его в операционную и незамедлительно начинайте хирургическую обработку. Затем лечение открытым способом. До начала грануляции, постоянный контроль, для возможной корректировки тактики лечения! О состоянии докладывать дважды в сутки!

Александр Васильевич пытался что-то возразить, но, начальник лазарета поднял ладонь вверх: – В операционную! Cito!¹⁸

Когда они вышли из палаты, пожилой врач озабоченно произнёс: – Сергей Викентьевич, я полагаю, что нам целесообразно созвать консилиум с приглашением коллег из городских больниц. Меня очень беспокоит состояние Богуславского.

При этих словах Анна насторожилась.

– Это наш герой? – удивлённо переспросил Сергей Викентьевич, – ведь он уверенно шёл на поправку!

– Да, всё было так до сегодняшней ночи. Его привезли с осколочным ранением брюшной полости. Состояние здоровья опасения не вызывало. На протяжении двух суток температура была нормальная и его ничего не беспокоило. Сегодня ночью, как раз в мое дежурство, температура поднялась до 39, брюшная стенка напряжена. Лежит, скорчившись, колени подтянуты к животу, реакция Щеткина-Блюмберга¹⁹ резко положительная. Осмотрев его, я обратил внимание, что точка наивысшей болезненности не совпадает с местом операции. Я подозреваю, что начался перитонит.

Начальник лазарета нахмурившись, озабоченно покачал головой: – Что вами было предпринято?

– Для купирования болевого синдрома я сделал инъекцию морфия, и как только прибыл рентгенолог, сразу же направил на обследование. Сейчас жду, когда снимок просохнет, и после обхода зайду с докладом.

– Давайте к Богуславскому, – сказал Сергей Викентьевич, открывая дверь в палату.

Анна, опасаясь, что её выгонят, спряталась за спины врачей, вошла в палату последней и сразу увидела Петю. Он лежал на койке около окна. Глаза его были полуприкрыты, на лбу выступила испарина.

– Боже мой! Неужели это он! – подумала она. На прикроватной тумбочке одиноко лежало надкусанное и уже успевшее почернеть, яблоко. Анна вдруг ощутила приступ неудержимой нежности, смешанной с жалостью и, пытаясь унять слёзы, до боли прикусила губу. Стараясь не привлекать внимания, она тихо вышла в коридор и направилась к кабинету начальника лазарет.

Дождавшись, когда он вернётся, Анна спросила: – Сергей Викентьевич, а что совершил это солдат? Бого, Богу…? Она сделала вид, что не помнит фамилию.