Чёрный монах, роман в стихах по мотивам одноимённого произведения А.П. Чехова

Вернулся к Коврину бедняга,

Изнеможён и оскорблён;

Казалось, самый страшный сон

Примчался в явь под знаком флага:

«Разрушен сад, погиб Егор –

К чему отчаянья укор?»

«Ну что поделать с дураками!

Анафемский народ! дурдом! –

Печально разводя руками,

Сказал он слёзным голоском. –

По ним давно страдает трёпка!

Ты представляешь, ночью Стёпка

Возил навоз; ему, ослу,

Взбрело вдруг привязать к стволу

(Каналья!) лошадь…он вожжищи

Так туго намотал, подлец,

Что в трёх местах кора – вконец

Потёрлась!.. Он раскрыл глазищи

И хлопает! Толкач, осёл!

Повесить надо! Нет – на кол!..

«От этих дурней мало проку… –

Он, успокоившись, обнял,

Поцеловал Андрея в щёку, –

Дай Бог… дай Бог, – забормотал, –

Учение всегда желанно…

Я рад, Андрюша, несказанно,

Что ты приехал, очень рад,

Спасибо! Ну, пойдём и в сад…»

Потом такою же походкой,

Проворной, быстрой, озорной,

И с думой на лице большой,

Серьёзной, трепетной и кроткой,

Он обошёл любимый сад,

Забыв про горе миг назад.

Теплицу и оранжерею,

Сарай грунтовый, целый сад, –

Старик открыл весь «рай» Андрею

И был вниманью очень рад.

Две пасеки, что он любовно

И смело, прямо, не условно,

Явленьем века называл, –

И их он гордо показал

И счастлив был, что друг учёный,

Вниманье искренне даря,

Светился чувством как заря

И был рассказом увлечённый.

Как мало для довольства нам –

Дарить понятное друзьям.

Взошло лучистое светило,

Пока прогулка их влекла,

И сад так нежно осветило,

Даря веселие тепла,

Отраду трепетного света,

Что Коврин чуял близость лета:

«Ещё в начале только май,

А впереди ведь – жаркий рай,

Такой же длинный, яркий, ясный,

Как этот день… в груди моей

Трепещет чувство ранних дней,

Восторг – лишь юности подвластный!

Давно ты видел, милый сад,

Мой детский и невинный взгляд,

«Как резво бегал по алее,

И мир мне счастье обещал…»

Былое ожило в Андрее,

Он старика поцеловал

И обнял кроткими руками.

Растроганные, со слезами,

Они пошли обратно в дом

И стали чай пить с пирогом,

Со сливками и с кренделями.

Старинный дорогой фарфор,

Белёсой скатерти узор

И ложки с чудными краями, –

Все эти мелочи опять

В нём детство, юность стали звать,

И постепенно, тайно вместе

Сливались в счастья тихий лик,

В отрадном, вдохновенном месте

Былой и настоящий миг.

Цвели былого впечатленья,

Даря родные наслажденья,

От них теснились чувства, ум

Был полон оживлённых дум:

«В душе так тесно, но приятно,

На сердце радостном легко,

И здесь – что было далеко,

Что мне казалось невозвратно…

Родной, любимый, милый дом,

Ты отогрел своим теплом…»

Проснулась Таня, вместе с нею

Он выпил кофе, погулял.

Всё чудилось тогда Андрею,

Что будто он её не знал.

Она взмахнёт ли волосами,

Обнимет ли его руками,

Посмотрит весело с огнём,

Пошутит озорным словцом,

Задумается ль сном отрадным, –

Всё ново и прельщает в ней:

Как повесть редкую Андрей

Читал её в порыве жадном.

Что миг умчался встречи час,

Услышал Коврин дела глас.

Как никогда любовь, охоту

Он чувствовал к своим делам!

Он сел с улыбкой за работу

И с радостью внимал словам.

В его укромном кабинете

Всё утопало в тихом свете,

Большая комната была

Полна весеннего тепла:

В открытых окнах солнце пело,

Чуть ветерок ласкал листы,

Стояли в вазочках цветы, –

Средь красоты рождалось дело!

В занятье Коврин был влюблён:

Он правды изучал закон.

Труды внимательно читая,

Заметки ставя на полях,

Он, взгляд порою отвлекая,

Его покоил на цветах.

Чуть мокрые, дыша росою,

Они пленяли красотою.

Андрею чудилось, что в нём

Каким-то трепетным огнём

Всё полнилось и каждый атом,

Любая жилочка дрожит

И удовольствием кипит.

В таком занятии богатом,

Лелея свой избранный труд,

Он забывал, как дни идут.

II

А дни в деревне сном летели,

Так увлечённо и легко,

Как в городе – в плену у цели,

В тревожных грёзах, высоко.

Свободной жизни распорядок

Был нервный жутко, хоть и сладок,

Он беспокоен был, как взрыв,

Ожившей юности порыв.

Андрея вновь влекла работа,

Он много и с умом читал

И так же без конца писал;

В нём так цвела творить охота:

Он даже в отдыхе всегда

Стремился к радости труда.

Дивились все, как спал он мало;

Коль днём уснёт на полчаса,

Всю ночь не спит: идей зерцало,

Его влечёт труда краса.

Пройдёт ли в деле ночь бессонно,

Он утром шутит возбуждённо

И бодро пробуждает дом

Куплетом, танцем иль стихом,