Черный настрой

Закутав нас обоих в гигантские пушистые халаты, он отвёл меня в спальню и вызвал обслуживание номеров, попросив их прийти и прямо сейчас убрать в ванной. Я слышала, как он объясняет окровавленную одежду, просит избавиться от неё и говорит, что мы стали свидетелями преступления, а отель может связаться с полицией Нью-Йорка и получить подтверждение, если нужно.

Все это время он говорил тихим, спокойным голосом.

Затем он повесил трубку и просто сидел в темноте.

Я несколько раз попыталась поговорить с ним о Мозере, но он мне не отвечал.

Я попыталась рассказать ему, что узнала о Гаррисоне и остальных, но Блэк лишь качал головой, говоря, что мы обсудим это утром. Посмотрев на него, я осознала, что он справляется ничуть не лучше меня, и перестала пытаться разговорить его.

Обслуживание номеров пришло через несколько минут. Я поглаживала Блэка по спине, слушая, как они ходят в прилегающей комнате, тихо разговаривая на испанском и английском.

Я думала, что Блэк уснул ещё до их ухода.

Но нет.

Как только дверь за ними закрылась, он повернулся на бок. Подтянув меня к себе, когда я стала отодвигаться, Блэк начал развязывать пояс моего халата. Закончив и развязав свой халат, он распахнул его и привлёк меня к себе, обхватив руками мою спину и талию, зарывшись одной ладонью в мои волосы. Он все ещё не издал ни звука, ничего мне не сказал, так что я думала, что он хочет только этого, что на этом он остановится.

Этого он тоже не сделал.

Через несколько минут, в течение которых он водил руками по моей голой спине, массировал мою шею, плечи и поясницу, я задышала тяжелее. Когда он начал ласкать моё тело спереди, губами следуя вслед за руками, я издала тихий хрип, не сумев сдержаться. Его руки тут же крепче сжали меня. Он толкнул меня так, чтобы я перевернулась на спину, и скользнул на меня сверху. Перенеся на меня большую часть своего веса, Блэк поцеловал меня по-настоящему, его руки сделались грубее, когда он заставил меня обхватить его ногой.

Я почувствовала, что утрачиваю связь с комнатой из-за того, что мы делали. Я ненадолго забыла обо всем, что мы говорили ранее тем же вечером. Когда Блэк нарочито надавил основанием ладони между моих ног, я издала тяжёлый стон.

Чувствуя, как он напрягается, как тяжелеет его дыхание, я пришла в себя ровно настолько, чтобы вспомнить суть нашего последнего разговора.

Вспомнив, я деликатно толкнула его в грудь, заставив его поднять голову.

– Блэк, - с трудом сфокусировав глаза, я встретилась с ним взглядом. Его зрачки затмили золото радужки. Боль выплёскивалась из него облаком, заставляя меня прикрыть глаза и стиснуть зубы.
– ...Блэк. Ты сказал, что не хочешь этого. Ранее ты сказал, что не хочешь этого.

Он покачал головой.

– Я никогда такого не говорил.

– Ну тогда ты сказал, что мы не можем.

– Теперь это не имеет значения, - сказал он.

– Не имеет ли?

– Нет, - Блэк всем телом вжался в меня, и я во второй раз стиснула зубы, подавляя острый укол боли в груди. Я сжала его руки, стараясь думать, осмыслить то, что он мне говорил.

– Почему?
– наконец спросила я.
– Почему теперь это не имеет значения?

– Тебе это нужно, Мири, - он целовал мой подбородок, бормоча.
– Тебе это нужно... твоему свету это нужно. Он нуждается во мне. Там, ранее, ты впала в шок... ты едва не отключилась.

Он имел в виду с Мозером, на вечеринке.

Какая-то часть моего сознания все ещё силилась понять, что он мне говорит, пытаясь собрать воедино его слова. Я лежала там и боролась с болью, пока он целовал моё горло, его язык выписывал горячие круги по моей коже, а потом внезапно его слова упорядочились перед моими глазами, приземлившись со звучным щелчком. Как только это случилось, я покачала головой, отталкивая его.

– Нет, - сказала я.

Блэк потянул меня обратно, руками и ладонями, уговаривая.

– Ilya,– мягко сказал он.
– Это особенность видящих. Доверься мне в этом.

– Нет, - жёстче повторила я.
– Нет. Ты не будешь делать это в качестве...
– я пыталась подобрать слово, внезапно оказавшись во власти неконтролируемой злобы.
– ... в качестве милостыни, Блэк.

Он застыл, уставившись на меня.

– Милостыни?

Я ощутила его неверие, недоумение, которое быстро превратилось в злость.

– Забудь, - сказала я.
– Блэк. Забудь, что я сказала. Я просто не хочу этого вот так.

Его губы поджались.

– А как тогда тебе, бл*дь, будет угодно, Мириам?
– спросил он.

Я встретилась с ним взглядом.

– Не так.

Последовало молчание.

Блэк продолжал смотреть на меня. Затем постепенно эта злость, которую я в нем чувствовала, начала рассеиваться, превращаясь в нечто более близкое к беспокойству. Я буквально видела, как он размышляет. Он пытался решить, что мне сказать, что стоит мне сказать. Я чувствовала, как он пытается решить, могут ли его слова сделать только хуже.

– Ты ничего не сделал, Блэк, - я покачала головой.
– Пожалуйста. Просто забудь, хорошо? Я посплю в другой комнате...

Но он, казалось, меня не слышал.

– Может, тебе нужно сказать мне, как это сделать, Мири, - Блэк выдохнул, как будто стараясь сохранить спокойствие, какую-то нить логики.
– Может, тебе нужно произнести мне это по буквам, простейшим, бл*дь, языком, потому что за вечер я дважды сделал это неправильно. Просто намекни, как мне помочь тебе с этим.

– Тебе не нужно мне ни с чем помогать, Блэк, - жёстче ответила я.

Ощутив реакцию его света, я заставила себя умолкнуть.

Как и он, я сделала вдох, стараясь успокоиться.

– Пожалуйста, - подавленно произнесла я.
– Блэк... я понимаю, что ты пытаешься помочь. Я понимаю, что для тебя это какая-то штучка видящих... утешение, возможно, - я покачала головой.
– Но после нашего предыдущего разговора я не могу. Я просто не могу.

– Что, если бы это был я?
– прорычал он.
– Что, если бы это было нужно мне, Мири? Тогда трахаться со мной для тебя все ещё было бы «милостыней»?

Услышав искреннюю боль в его голосе, я подняла взгляд, заставив себя посмотреть ему в глаза.

Блэк смотрел на меня в ответ, его золотые глаза слегка расфокусировались.

В этот раз отвернулся он.

Скатившись с меня и плюхнувшись на спину, Блэк лежал, уставившись в потолок. Я наблюдала за его лицом, поразившись, когда его глаза внезапно сделались ярче. Этот шок превратился в чувство вины, а затем почти в беспомощность, когда я увидела, как он вытирает лицо пальцами. Блэк говорил мне, что плакать для видящих - нормальное явление, хоть в одиночестве, хоть перед другими людьми. Он говорил мне, что там, откуда он родом, мужчины-видящие плакали так же часто, как и женщины-видящие; что там не было никакой социальной стигматизации слез, и что я не должна беспокоиться из-за этого.