Черный пиар

— Вот так телеграмма, — присвистнул Гордеев.

— Мы, кажется, ошиблись… квартирой, — выдавил один из них.

— Да, наверно, — подтвердил Гордеев, отстраняя сторожа и закрывая перед ними дверь.

— Это по вашу душу две телеграммочки, — заметил он.

— Что значит «по мою душу»? — у Коваленко затряслись коленки.

— Да вы не пугайтесь, но, судя по всему, мне придется вас отсюда препроводить как особо ценного свидетеля в место, более безопасное.

— Так вы думаете?… — Теперь у него тряслась челюсть.

— А что они за спиной прятали, вы разве не приметили?

— Нет… Ох ты господи боже мой!

— Не надо паниковать прежде времени. Давайте вы сначала расскажете мне все, что знаете.

— Хорошо, — смирился сторож.

Он был не молодой и не старый, лет этак сорока пяти, но тут вдруг весь поник, затрясся, как старый дед.

— Пройдем в комнату? — видя состояние Коваленко, Юрий взял командование в свои руки.

— Да, конечно… А может быть?… — он показал глазами на дверь. — А если они вернутся?

— Только пара вопросов, и мы уходим отсюда.

Коваленко опять затряс головой. «Легко сказать — уходим! — подумал Гордеев. — Видимо, их спугнул я, лишний свидетель. А что делают с лишними свидетелями? Как выбираться из этой трущобы? Меня довезли-то сюда со скрипом, деньги непомерные взяли. А уехать-то отсюда… Ни одной тачки нет наверняка!»

— Так вы были свидетелем убийства? — спросил он. — Давайте сразу, коротко и по делу.

Коваленко судорожно кивнул.

— Что это значит? Были?

— Был.

— Кто убийца, видели?

— Видел.

— Кто? — строго спросил Гордеев.

Коваленко испуганно таращил на него глаза.

— Ну кто, кто? — не вытерпел Гордеев.

— Гу-губ-бернатор, — заикаясь, ответил Коваленко.

— Ершов?

— Д-да.

— Вы что, заикаетесь?

— Это я от волнения…

— А! Ну так возьмите же себя в руки. Все отлично. Вот теперь убийца будет сидеть!

Гордеев ликовал. Все его догадки подтвердились. И на данный момент он был уверен, что Ершов действительно будет сидеть. Ведь справедливость должна восторжествовать! И это он, Гордеев, добился справедливости.

— Еще один вопрос, — вспомнил Гордеев. — Это с вами встречался отец девочки, Алексей Маковский?

— Да, со мной.

— Теперь все ясно. Ну что, сматываем удочки?

Коваленко с готовностью встал со своего стула.

На улице не было ни одной машины, как и подозревал Гордеев. А между тем уже начало смеркаться.

— Где тут у вас можно какой-нибудь транспорт найти? — спросил Гордеев, подозрительно оглядывая стоящую вдалеке черную машину.

— По будням ходит автобус. Только до остановки не так уж близко.

— По будням, говорите? А сегодня что?

— Пятница.

— Будний день!

— Нет. Вечер пятницы уже выходным считается, — с расстановкой объяснил Коваленко.

— Маразм! — Юрий всплеснул руками. — Замечательно! По будням ходит автобус! А в выходные что прикажете делать! В выходные что, все по домам должны сидеть?! — Он удрученно посмотрел на Коваленко. — Может, такси вызвать?

— Я не знаю как, — пожал плечами сторож.

— В справочную позвонить.

— Я не знаю как…

— По-моему, вы повторяетесь, — произнес Гордеев.

Его почему-то раздражал вид и поведение главного свидетеля. Тот стоял с опущенными плечами, держа в руках какие-то кульки, не зная, что делать… Совершенно жалкий вид.

— Какого черта вам эти кульки? — не вытерпел Гордеев.

— Как? — поразился Коваленко. — Тут все самое необходимое! Документики, спички, еда, одежда кой-какая… Вдруг уж не придется возвращаться.

— Господи! Такое впечатление, будто я вас на Колыму везу!

— А куда? — резонно поинтересовался Коваленко.

— В Москву.

— Ну все равно… Мало ли что по дороге… И не оставлять же все врагу, — он судорожно хохотнул.

— Плюшкин! — презрительно кинул ему Гордеев.

Они обогнули очередной дом.

— Скажите, а как вы думаете… — Коваленко замялся.

— Что?

— А эти люди… Они приходили, чтобы… чтобы… ну, вы понимаете. — Ему было страшно произнести даже слово «убить».

— Ну? — Гордеев как раз заметил приткнувшуюся к тротуару «Таврию» и направлялся прямиком к ней.

— Как вы думаете, почему они не сделали… ну, сразу… ну, вы понимаете…

И тут Юрий увидел тех двоих. Они выходили из-за угла самого последнего дома и пока не замечали Гордеева с Коваленко.

— Ну как вы считаете, почему они не сделали все сразу?… — гундосил свидетель.

— Еще успеют! — Гордеев схватил его под локоть и быстрее потащил к машине.

— Что, что случилось? — с замиранием, как перепуганная девица, запричитал Коваленко.

Гордеев ничего не отвечал. Он посмотрел, нет ли сигнализации. Красный огонек не горел. В другое время Гордеев нашел бы более цивилизованный выход из ситуации, но времени совершенно не было, он натянул рукав свитера на запястье и локтем ударил им по стеклу. Стекло со звоном посыпалось на асфальт.

Ошарашенный Коваленко запричитал:

— Что вы делаете?

А двое парней уже бежали по направлению к ним.

— Давай, садись, — запихивал Гордеев в машину причитающего Коваленко. — Да быстрее же. Да не за руль. Дальше двигайся, дальше! И убери ты свои кульки!

Он прыгнул на сиденье и с остервенением выпотрошил наружу все проводки, находящиеся под рулем.

— Давай, заводись!

Коваленко испуганно наблюдал за всем происходящим, прижимая к себе как самую большую драгоценность в этом мире свои свертки. Наконец раздался сладкий звук работающего мотора, и Гордеев вдарил по газам. Они вырвались практически из уже протягивающихся к ним рук двоих головорезов.

Выехав на шоссе, Гордеев первый раз взглянул на Коваленко. Тот, казалось, находился в какой-то прострации.

— Эй! Виктор Филиппович! Все уже позади! Можете отцепляться от своих кульков, на них никто уже не покушается.

Коваленко взглянул отсутствующим взглядом на Гордеева.

— Вам нехорошо?

— Мне… мне хорошо, — выдохнул Коваленко.

Гордеев решил оставить его на время в покое.

— Вы угнали машину? — будто очнувшись, через некоторое время спросил сторож.