Черный помидор
Шрифт:
— В 1993-ем году, в отрогах Колыванского хребта. Вы тогда в нашей экспедиции разнорабочим трудились: вкусную походную кашу варили, злых медведей отпугивали, жирных куропаток добывали, полосатые геодезические рейки — от пункта к пункту съёмки — носили.
— Мне нынче те Времена неинтересны, — помолчав секунд десять, сообщил Челпанов. — Совсем, однако…. Непросто тогда жили. Шаманство было строго-настрого запрещено. Как, однако, и общение с Духами. Приходилось всегда осторожничать и приспосабливаться, однако. Всегда. Да и без конкретной цели, однако, бродить по алтайским горам было нельзя: могли обвинить в тунеядстве, бродяжничестве и посадить в тюрьму…. Прошу, гости дорогие, в мою юрту. Проходите, однако. Проходите…. Складывайте вещи вот здесь, чтобы не мешали. Поговорим. А потом, однако, и поужинаем…
В юрте, благодаря стараниям двух старинных керосиновых ламп, было достаточно светло. А ещё и очень уютно: много различных звериных шкур и полосатых домотканых половичков, светлая самодельная мебель, включая просторный обеденный стол и несколько приземистых табуретов, широкая кровать, аккуратно застеленная светло-бежевой кошмой, и несколько солидных антикварных сундуков. Сундуки
— О, ребятки прибыли! — выпрямившись, обрадовался Палыч. — Давайте-ка, я вас всех обниму по очереди. — Серёжа. Аннушку. Айлу. Рад вас всех видеть…. Как добрались? Надеюсь, без каверзных происшествий? Замечательно…. А я, вот, изучаю наш будущий маршрут, проложенный зайсаном на карте.
— Ну-ка, ну-ка, — подходя к столу, оживился Писарев. — Разрешите ознакомиться? Спасибо…. А где мы сейчас находимся?
— Это — река Катунь, — водя указательным пальцем по карте, приступил к пояснениям седобородый профессор. — Далее: урочище Кангай, Священный холм, наш летний улус. Стартуем из лагеря завтра на рассвете — вместе с лошадками, припасами и необходимым походным скарбом…. Вам же, ребятки, уже приходилось — в полевых партиях — путешествовать на лошадях? Вот, и замечательно…. Продолжаю. Идём вверх по течению реки Кураган. Естественно, не прямо вдоль её русла, а просто выдерживая общее генеральное направление и совершая — вслед за местным капризным рельефом — зигзагообразные движения между горными цепями, долинами, лощинами и озёрами. Придётся и многочисленные притоки Курагана форсировать. И не только Курагана, но и соседней реки Кучерлы…. Итак, идём-идём-идём. Вот, здесь очень опасное место — узкий проход между двумя горными массивами, оснащёнными тающими ледниками: сплошные камнепады, оползни крупных льдин и сходы селей. Преодолеем, конечно, не вопрос — с Божьей-то помощью. А также опираясь на знания и опыт уважаемого Ворона живородящего…. Это, братцы мои, примерно половина пути. Здесь предстоит слегка сместиться на запад. А вот тут, наоборот, на восток. Проходим через широкую долину и упираемся в безымянную гору — высотой порядка трёх километров четырёхсот метров над уровнем моря. Серьёзная такая вершина, без дураков…. Почему такая приметная гора осталась без имени? Зайсан Костька утверждает, что это место у тубаларов всегда, ещё с незапамятных Времён, считалось запретным. А зачем горе, к которой никто и никогда не ходит, имя? Правильно, совершенно ни к чему…. Значится, аккуратно огибаем данную вершину с востока и выходим на большой древний ледник, который, тая, образует два горных озера. А из этих озёр, в свою очередь, вытекает река Иолдо — восточная составляющая Курагана. Проходим мимо первого озера. Поднимаемся ко второму. Вот, его южный берег и является конечной точкой нашего маршрута.
— Местом, где э-э-э…, произрастаю чудодейственные чёрные помидоры? — уточнила Анна Петровна.
— Ага, оно самое…. Мне показалось, или же в вашем голосе, милая Аннушка, проскользнули нотки недоверия?
— Не то — чтобы недоверия. Просто…. Просто всё это немного похоже на сказку…
— Похоже, однако, — невозмутимо подтвердил Костька. — На сказку…. Только во многих-многих сказках, однако, есть только доля сказки. Маленькая, однако, совсем.… То есть, сказки, они — зачастую — основаны на чистой правде. Или же на реальных событиях, однако…. Хотите конкретного примера? Хорошо, однако, привожу…. История о деревянном пареньке Буратино, написанная знаменитым Алексеем Толстым, однако. А также и сказка о деревянной кукле Пиноккио. Итальянская. Только всё, однако, здесь непросто…. Под итальянской Тосканой есть старинная базилика Сан-Миниато-аль-Монте. Это тамошняя церковь такая, однако. При ней — старинное кладбище. На нём, однако, скромная-скромная могилка. А над могилкой — табличка с надписью, мол: — «Пиноккио Санчес, 1790–1834». Однажды, уже в самом начале двадцать первого века, эту могилу раскопали (уж и не знаю, однако, по чьей просьбе), чтобы установить личность погребённого. Раскопали, присмотрелись и очень сильно удивились, однако. Во-первых, найденный там скелет был — общей длиной — один метр тридцать сантиметров. Во-вторых, он оказался, однако, наполовину деревянным: деревянные протезы вместо ног и деревянная же вставка вместо носа, однако. В-третьих, на одном из протезов нашли клеймо мастера — «Карло Бестульджи»…. Как вам, гости питерские, такой, однако, поворот?
— Может, это — искусная мистификация? — чуть слышно хмыкнув, предположила Айлу. — Я уже наслышана о таких…
— Недоверчивые итальянские журналисты сначала так и подумали, однако, — согласно кивнул головой Челпанов. — Поэтому и начали расследование. Частное и, однако, дотошное. Подняли старинные церковные архивы. Потянули за эту ниточку. Со знанием дела потянули, однако. С умом и без спешки…
— И?
— И выяснили следующее, однако. В семье небогатых тосканцев Санчесов в 1790-ом году родился мальчик. Действительно, родился. Без всякого обмана, однако. Мальца нарекли — «Пиноккио». На тамошнем наречии, однако, это означает — «сосновый орешек». Через несколько лет выяснилось, что Пиноккио — от природы — карлик. Но тяжёлые тогда были Времена, однако. Тяжёлые, мутные, скользкие и, однако, жестокие. О понятии «инвалидность» тогда даже и не задумывались. И в восемнадцать лет карлика забрали в армию, однако. Барабанщиком. Тогда всех, однако, забирали. И здоровых, и больных…. Почти пятнадцать лет честно отслужил Пиноккио, однако. В барабан лихо бил. В атаку
на врага, однако, звал. Даже парочку серебряных медалек заработал. А потом, однако, попал под злую вражескую шрапнель и стал калекой: ног нет, вместо носа на лице — безобразная дыра. Но, тем не менее, однако, он выжил и вернулся домой. Бывает…. И тут случай (или же всемогущая Судьба?), свёл его с медиком Карло Бестульджи. Говорят, что с гениальным, однако. Впрочем, другие утверждают, что Карло, однако, продал — ещё в юности — Душу дьяволу. Впрочем, дело не в этом, однако…. Врач сделал бедняге деревянные протезы ног. А позже даже смастерил, однако, деревянную вставку вместо носа. Был Пиноккио (без ног), не длиннее соснового полена. А стал — по сути — «деревянным человечком», однако…. Только жила в его хлипком тельце большая любовь к жизни. Очень и непомерно огромная. Устроился, однако, Пиноккио на работу в бродячий цирк. В качестве «живой деревянной куклы burattino [4] ». Стал регулярно выступать на сезонных ярмарках. Публика его полюбила. Даже приличные деньги зарабатывал, однако. Но потом, идя по цирковому канату, упал с высоты. Упал, разбился и сразу же умер. Не самая плохая, однако, смерть…. Теперь про книгу. Итальянский мальчик Карло Лоренцини однажды посетил представление бродячего цирка, однако. Дело было в маленьком тосканском городке Коллоди. А на представлении, однако, выступал карлик Пиноккио Санчес — со своим длинным и смешным носом-деревяшкой. Пиноккио даже ловко ходил — на деревянных протезах — по канату, натянутому, однако, между двумя высокими столбами. Мальчик хорошо запомнил это. А потом вырос, однако. И написал — под псевдонимом «Карло Коллоди» — книжку: — «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы». Написал и, однако, прославился…. Кстати, в положенное время Карло Лоренцини умер. И был, однако, похоронен на том же самом кладбище, что и Пиноккио Санчес. Их могилы расположены совсем недалеко друг от друга. Вот, такая история. Однако…4
— burattino (итальянский яз.) — марионетка.
— Мяу! — задумчиво зевнув, важно высказался со своего половичка чёрно-белый котяра.
— Действительно, очень интересная история, — согласился с котом Писарев. — А ещё — очень поучительная и философская. Мол, наш Мир, он очень многогранен, загадочен и богат на самые разные чудеса-события. Соглашусь — на этот раз…. А сколько времени у нас займёт…э-э-э, запланированное путешествие?
— Неделя туда, однако. Неделя обратно. Плюс-минус, однако, сутки другие.
— Нормальный вариант. Полностью устраивает.
— Куда-то торопишься, путник? — заинтересованно прищурился шаман. — Об оставленном без присмотра бизнесе беспокоишься, однако?
— Не особенно, — признался Сергей Васильевич. — Подстраховался я — на время отпуска. Во-первых, все доверенности на материально-финансовые ценности, выданные заместителям и бухгалтерам, на три недели «заморозил». Во-вторых, заранее развёз по банкам все необходимые платёжные поручения и предупредил, что до конца месяца новых не будет. Так что, волноваться особо не о чем — в плане банального воровства и различных злоупотреблений. Но и задерживаться с возвращением из отпуска не стоит…. И не думайте, пожалуйста, что я в чём-то подозреваю своих подчинённых. Просто предусмотрительность — главная черта моего характера…
Они обсудили основные нюансы предстоящего похода: в частности, зайсан Костька поинтересовался размерами одежды-обуви питерских гостей. А после этого, убрав со стола географическую карту, поужинали — Айлу принесла из-за «кухонной» ширмы всякой разности. Так, ничего особенного: молочное ячменное толокно, крупяной суп «кёчо», ржаные лепёшки, козий сыр, варёная говядина и безалкогольный кумыс.
— Всё было очень-очень вкусно, — насытившись, поблагодарила Анна Петровна. — Что у нас ещё запланировано на сегодня?
— Только отдых, вау-у-у, — вежливо прикрывая рот ладонью, благостно зевнул шаман. — Вечер уже, однако. Сейчас Палыч отведёт вас к палатке. Там и колодец рядом. И столб с умывальником. Мойтесь и, однако, ложитесь спать. Спокойной вам ночи, странники…
В пятнистой палатке всё было скромно и аскетично: тумбочка с зажжённой керосиновой лампой, да две стандартные раскладушки, оснащённые старенькими матрасами, надувными подушками и мягкими войлочными кошмами.
— Самые натуральные походные условия. Прямо как в молодости, — довольно усмехнулся Писарев. — Простыни и пододеяльники отсутствуют. Следовательно, и раздеваться не надо…. Слушай, а как тебе — зайсан Ворон? Про историю итальянского карлика Пиноккио Санчеса знает. Я ничего не знал про это, а он, понимаешь, знает. Нетипичная и странная такая образованность. Для потомственного алтайского шамана — странная, я имею в виду…. Как, милая, считаешь?
— Ничего странного, — поправляя на раскладушке матрас, улыбнулась Анна Петровна. — Степан Челпанов и тогда, в 1993-ем году, был очень начитанным человеком. Отрывки из «Мастера и Маргариты» иногда зачитывал у походных костров по памяти. Стихотворения Иосифа Мандельштама. Притчи Омара Хайяма.
— А почему он тебя не узнал?
— Может, и узнал. Но не захотел этого показывать…. Почему — не захотел? Не знаю. Мне тогда, на Колывани, казалось…м-м-м…
— Что разнорабочий Челпанов был в тебя безумно влюблён? — в голосе Сергея Васильевича явственно обозначились нотки жгучей ревности. — Было такое, Аннушка?
— И ничего подобного, — заверила женщина. — Уймись, Отелло питерского розлива. Степан и тогда уже был достаточно пожилым человеком. Просто смотрел он тогда на меня…
— Как — смотрел?
— С обожанием и одобрением. Словно бы любовался. Но без всякого плотского интереса, поверь. Он и на природные красоты Колыванского хребта точно так же смотрел…. Серёжа, а тебе не показалось, что в чуме зайсана ещё кто-то был? Например, за той буро-серой ширмой с золотистыми дракончиками?
— Ещё кто-то? — задумался Писарев. — Нет, не похоже. Это, наверное, всё из-за того огромного кота, что сидел на полосатом половичке рядом с ширмой. Сидел и всех, такое впечатление, «зондировал» взглядом. Глазастый такой котяра. Шаманский, одним словом…