Чёрный портал

Я поднялся и посмотрел по сторонам, окружённый клубами серой пыли. Стало тяжело дышать. Бесята поднялись в воздух и принялись быстро махать своими крылышками, разгоняя пыль. Впереди в полуразрушенном коридоре яркой точкой светилась Лапулька.

— Мы же спешим, да? — спросила она, разводя руками.

Я кивнул, и в окружении своей свиты устремился по знакомой тропе разрушений, проторенной демоном, и окроплённой кровью его невинных жертв. Сегодня я обязательно положу конец всей этой вакханалии! Пусть я сделаю это чужими руками, но остановлю Озэму! Цель оправдывает средства, что ни говори.

Наконец я остановился возле полуразрушенного проёма в палату Мисаки. Именно отсюда он вылетел в приступе ярости и уничтожил всё на своём пути. Собрав волю в кулак, я вошёл внутрь.

И сразу выдохнул, ведь Мисаки всё ещё оставалась жива!

На полу рядом с её кроватью сиротливо сидел Такэда Сингэн — человеческая обёртка для сокрытия настоящего уродливого облика демона Озэму. Его одежда порвалась при превращении, и теперь он укрывал голое тело лишь одной простынёй, которая оказалась окровавлена в районе живота...

Всё-таки я серьёзно ранил его!

Лицо лже-врача было бледным, как смерть. Глаза почти полностью закрыты — похоже, он потерял слишкмо много крови и оказался сильно истощён. Увидев меня в окружении рогатых малышей, демон немного оживился:

— Как я и сказал — ты полон сюрпризов, Хироюки.

— Он больше не опасен, — шепнул мне на ухо Антифокус.

— Подойти ближе, парень. Нам есть о чём поговорить напоследок, — пригласил Озэму.

Я выполнил его просьбу только после того, как приказал Лапульке сразу же испепелить демона, если он хотя бы косо посмотрит в сторону Мисаки. При этом виновник торжества лишь глухо рассмеялся, от чего ещё и задался болезненным кашлем, роняя капли крови на пол:

— Не бойся... Кхе-кхе... Я передумал...

— Передумал, что?

Озэму кивнул в сторону койки:

— Я не стану лишать жизни это невинное дитя. Пора уже разорвать этот замкнутый круг страданий. Ты ведь мне поможешь?

Он указал на меч в моей руке.

— С радостью...

— Только сначала, — остановил он меня на полпути, — позволь рассказать тебе свою историю до конца.

— С этого и нужно было начинать! — со злобой проговорил я. — А не убивать направо и налево, поддавшись ярости!

— Мне жаль, — сказал он спокойно. — Так ты выслушаешь меня, перед тем как закончить всё это?

— А что мне остаётся? Валяй.

Демонята, будто забыв обо всём, расселись вокруг него, словно Озэму был их папой, который пообщела сейчас рассказть деткам на ночь увлекательные сказки. И я присоединился к ним, понимая, что больше он никому не навредит.

— Всю свою посмертную жизнь я посвятил ненависти к той, что отняла у меня семью, — начал он свой рассказ. — Я линчевал грешников самыми страшными способами, пытаясь закрыть зияющую дыру в сердце, которую она оставила. Ведь Стигмата не только забрала моих дочерей, жену и сына, но и меня самого.

Озэму снова сильно закашлялся, и я подумал, что демон сейчас просто умрёт, так и не рассказав свою историю. Но прошла минута, после чего он как ни в чём не бывало продолжил:

— В тот пасмурный день мы добрались до лагеря на горе. Наши воины обезвредили часовых, и разведали обстановку — Стигмата одна ночевала в своём шатре. Мы сговорились застать её врасплох и убить.

— Вы были полнейшими идиотами, раз решили помериться силой с ней, — взял слово Антифокус.

При этом остальные демонята в немом страхе переглянулись. Я уже понял, что упоминание дьяволицы наводило на них благоговейный страх. Но, почему?

— Да. Она правая рука самого дьявола, — подтвердил Озэму. — Тогда мы этого не знали. Поэтому смело вошли в палатку, пока она спала...

Я даже представил, как это могло выглядеть: суровые самураи, ведомые жаждой мести, заполонили шатёр и нависли над спящей женщиной. Какой должна была быть ненависть к демону, чтобы Кэн Ватабе решился убить свою собственную жену, дабы избавиться от Стигматы?

— Я занёс меч и тут же вонзил его ей в грудь...

Демонята ахнули.

— А потом она убила всех, кроме тебя, — сказал я, не желая снова слушать ту же самую историю.

— Верно, но оставила в живых лишь одного — меня. Мой друг Кииоши Андо пал от её руки. На этот раз я понял, что теперь уже точно потерял всех, кем дорожил на этом свете.

— Что было дальше?

— В шатёр ворвался один из рабочих с криками, что нашёл в пещере, где велись раскопки, тот самый артефакт, за которым гонялась Стигмата. Она вмиг охладела ко мне, взяла за шкирку рабочего и отправилась с ним. И я, убитый горем, побрёл за ними словно призрак. Вскоре мы добрались до палатки, в которой сидели его жена и дочь. Видно, он разбудил их, когда нашёл перст.

— Расскажи о нём подробнее?

— Это мумифицированный палец, оставшийся после смерти одного из первородных...

Бесята вдруг загалдели:

— Это ведь невозможно!

— Вселенная взорвалась!

— Какой палец остался бы после этого?

Я принялся успокаивать встревоженных малышей. И мне самому стало интересно, как такая хоть и маленькая, но конечность полубога осталась цела после вселенского катаклизма?

Озэму вдруг рассмеялся, после чего снова задался кашлем:

— А вы как думаете? Тёмный сумел уничтожить целую вселенную! Логично, что ему не составило труда оставить частички себя в новом мире.

— Продолжай.

— Стигмата получила то, что хотела, и собралась возвращаться в Ад. Она предложила мне выбор: либо дьяволица прикажет телу моей жены сброситься со скалы, либо я продам ей душу взамен на жизнь Аюми.

Это было жестоко — как раз в стиле Стигматы, будь она неладна. Я снова вспомнил свою сделку с демонятами.

— Я выбрал жену. И был превращён в демона, оставив после себя безутешную вдову, помнящую всё то, что она натворила под влиянием Стигматы. Вскоре её разум не выдержал содеянного — Аюми сбросилась со скалы...

— Печальная история, — сказал я искренне, заметив, что и демонята немного приуныли. Либо они жалели Озму, либо просто расстроились из-за того, что сказка закончилась так быстро.

— Ты не дослушал. Уже там в Аду я узнал, что Стигмата не справилась со своей задачей — в персте не оказалось той силы, за которой она охотилась. Энергия Тёмного просто исчезла и не оставила следов! Хозяин дьяволицы был так недоволен своей пассией, что низвёл её от себя на века, и запретил ей возвращаться на Землю.