Черный риэлтер

— А зачем ты снимал все это на камеру? — не удержался, и задал вопрос Зудов.

Сашка скривился.

— Я его потом тряхнуть хотел. Раскрутить на пару сотен деревянных.

За его спиной Сергей Шустов взялся за голову.

— Боже мой, кого я вырастил!? Кого вырастил?! Урод!

Сашка захохотал, и развел руками.

— Что вырастил, то вырастил, папа! Собирай урожай.

ГЛАВА 46

Ближе к обеду в отделение вернулся Шаврин с целой папкой бумаг.

— Ну, что, изъял? — спросил Колодников.

— Да.

— Сколько?

— Пятнадцать. На всех ее каракули.

Колодников жадно перелистывал карточки паспортного учета. Все они были заполнены рукой цыганки, а вовсе не тех, кто выезжал из всех этих квартир. Это были важнейшие улики, тем более, что в их руках уже было множество образцов подчерка цыганки.

— Ну, вот от этого она хрен отвертится!

В то же самое утро в кабинет Ольги Малиновской вошла миловидная, хорошо одетая женщина лет сорока пяти.

— Меня зовут Мария Александровна, Пахомова. Меня к вам послал Алексей Дмитриевич, он сказал, что вы сейчас занимаетесь ее делом.

— Чьим делом? — не поняла Ольга.

— Якуниной, Нины Тимофеевны.

— Да, у меня сейчас несколько странных эпизодов в работе возглавляемого ей комитета.

Женщина усмехнулась.

— Ну, мне ли это не знать! Я же ее заместительница.

— Ах, вот как!

— Да. Так что я многое знаю. Я ведь была ещё заместительницей ее предшественницы, помните, была такая Анна Тимофеевна Верстакова, ее еще посадили за убийство. Любовника она своего, армянина, в киллеры уговорила податься, а он уже потом Иванова убил, бизнесмена.

— Ну, да припоминаю, — пробормотала Ольга. На самом деле эту историю она знала только по рассказам Юрия. В то время она еще была студенткой. — А что конкретно вас не устраивает в работе вашей начальницы?

— Да тут вот какое дело. Дочь одной моей старой знакомой, еще по школе, решила обменять свою квартиру на меньшую.

— Так!? — заинтересовалась Ольга.

— У ней сейчас большая, хорошая, трехкомнатная квартира, и двое детей. Якунина предложила ей на обмен квартиру своей дочери, однокомнатную.

— А взамен?

— Доплату. Бедная девочка влетела со своим мужем, скотиной. Тот открыл бизнес, влез в долги, а потом разорился, сам смылся из города и повесил долги на Анжелку. Её трясут бандиты, вот она и хочет обменять квартиру, отдать этот долг. Мало того, что Якунина идет на это должностное преступление, так она дает за две комнаты расширения какой-то мизер — двести тысяч.

— А что так мало? — удивилась Ольга.

— Так Анжелка два года никак не могла эту квартиру разменять, хотя желающих было много. Две лоджии, кухня шестнадцать метров! В нашем комитете эти сделки, конечно, не утверждали. А потом Нина Тимофеевна открытым текстом предложила Анжелке вот такой обмен. И вот, завтра, они должны подписать все документы, и Якунина должна отдать ей деньги.

— А вы откуда это знаете? — не поверила Малиновская. — Это вам эта Анжела сказала?

Пахомова снисходительно усмехнулась.

— Зачем так сложно? Просто она сама, Якунина, пригласила меня и еще двух девушек из нашего отдела быть свидетелями.

— Свидетелями чего?

— Как чего? Передачи денег. Чтобы Анжела потом не смогла сказать, что Якунина ее надула.

Ольга не могла поверить во все это.

— С ума сойти. Она что же, ничего не боится?

Между тем Пахомову понесло. Она пришла заявить только насчет квартиры, но сейчас её понесло.

— Кто? Нина? А чего ей бояться? Знаете, как говорят — наглость, второе счастье. Единственное, чего она боится, что Анжела пойдет пятками назад.

— Это же должностное преступление.

— Но у ней мохнатая рука в администрации. Я ведь точно знаю, сколько через комитет проходит много денег, и там есть лазейки, куда их можно увести в свой карман. Ниночка так и делает, а потом делиться с этими, — Пахомова ткнула пальцем наверх.

— Да, здорово ваша начальница хапает.

— Еще как хапает! Всем, чем может!

И тут Малиновская увидела в глазах этой милой женщины просто дикую зависть.

— Только за прошлый год Нина квартиру свою трехкомнатную поменяла на такую же, но улучшенной планировки, в центре города. Гараж во дворе дома построила, дом на Волге построила двухэтажный. Откуда у ней такие деньги?! Откуда?! Муж у ней простой электрик!

— Хорошо. Тогда давайте продумаем план действий на завтра.

После ухода женщины Ольга достала мобильник и вызвала номер телефона Зубаревской. В ответ монотонный женский голос доложил, что номер находиться вне зоны доступа, или отключён. Ольга сделала еще три попытки, потом позвонила Колодникову.

— Андрей Викторович, что там с этой сучкой? Она еще не смылась из города?

— Нет, она, как ни странно, в городе. Скорее всего, она решила, что ей уже в Кривове ничего не страшно.

Это было примерно так. В этот момент Зубаревская прокачивала отставного майора Сокова. Тот сидел на своей раскладушке, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

— Завтра подписываем документы, ты получаешь деньги и едешь в свою Тюмень.

— В Пермь, — поправил Соков, и облизнул пересохшие губы. — Только я полечу на самолете. Не хочу трястись на этих скотовозах.

— Хоть на ракете.

Она спустилась вниз, и кивнула таксисту: — В «Диамант».

Но Каховского в офисе не было. Он в этот момент снова был в прокуратуре, и с интересом изучал несколько представленных Малиновской документов.

— Да, Саша хорошо работает, — признался он. — Придраться тут трудно, но можно.

То, что сейчас показывала Ольга своему нештатному консультанту, были документы изъятые у клиентов Александрова и по дурдому, и по поджогам.

— Вот тут вот явный подлог, — пояснял Каховский. — А тут вот подпись явно так подчищена. Вот эта справка — явная липа. Копия, выправленная на компьютере. Эта печать должна быть синего цвета.

Они проработали больше часу, когда у Каховского зазвонил мобильник. Тот машинально открыл «книжку», поднес ее к уху.

— Да.

— Витя, я тебе яйца оторву!

Зубаревская кричал это в микрофон с такой яростью, что даже Ольга услышала ее голос при выключенной функцией громкой связи.

— Ты что, хочешь, что бы Жора закопал тебя живым?! Я тебе это устрою! Гони бабки, падла!

— Сонька? — шепотом спросила Каховского Ольга.

— Ну да.

— Дай-ка сюда.

Малиновская отобрала у опешившего Каховского мобильник и строгим тоном обратилась к цыганке.