Чёрный скелет

Бежать пришлось недолго, я быстро догнал тех невоспитанных людей, которые бросили меня посреди боя.

— Стойте! — кричал я им, пока они не остановились.

Син сел у дерева возле тропы и тяжело дышал.

— Что с ним? — спросил я, поравнявшись с ними.

Мирай склонилась над ним и что-то шептала.

— Кровь снова пошла. У меня не хватает сил его подлечить. Син умирает от потери крови. Его сейчас держит только лечение малым зельем, — слезы полились из глаз девушки, — Син, не спи. Син!

Я приложил руку к парню.

«Активация навыка „медицина тёмной марионетки“.»

«Лечение невозможно, существо ещё живое.»

«Хотите поглотить его душу или дождётесь его смерти, превратив в марионетку?»

Что за чушь несет воля мира.

— Мирай, нужно уходить с болот и найти помощь, — я схватил ее под руки и силой поставил на ноги. После под руку поднял Сина и мы пошли дальше. Парень уже еле переставлял ноги и практически висел на моём плече, — Ты знаешь куда нам идти?

— Да, — утирая слезы сказала она.

— Хорошо, веди.

Мы ещё час бродили по тропам болот, пока не вышли в лес.

— Тут недалеко есть деревня, там Сину окажут помощь. Помоги нам дойти до окраины деревни и подожди меня в лесу. Я вернусь за тобой, — запинаясь, сказала Мирай.

Я не стал ей ничего отвечать и, доведя до деревни, проводил их взглядом, затем ушёл в глубь леса. Надо было восстановить запас магии в моём теле. Голод по душам усилился.

Было уже за полночь, когда я наткнулся в лесу на открытую поляну. Весь снег был здесь покрыт кровью, и на снегу лежало мужское тело со вспоротым животом и вырезанными внутренностями. Глаза его смотрели в небо безжизненным взглядом.

«Сообщение мира. Хотите поднять марионетку?»

«Да или нет.»

Да…

Воздух над трупом стал уплотняться, пока не появились три призрака с завязанными глазами. Первый был в красных доспехах и держал огромную катушку с чёрными нитями. Второй был паук, тело его покрывали ядовито жёлтые волоски и на спине был белый крест. Третьим призраком была девушка, в синем кимоно с фиолетовыми цветами, из рук у неё торчали сотни беспорядочных иголок.

Призраки склонились над телом. Нить чёрная с катушки и белая шёлковая нить, будто паутина, потянулись к ушкам иголок на руках девушки. Нити проходили сквозь её белоснежные руки, истерзанные иголками и зашивали труп. Каждый орган и ткань были вышиты нитями. Через считанные секунды ужасной раны не было, а было огромное пятно из черных и белых нитей. Только что лежавший труп вздохнул и заморгал глазами. Поднявшись на локти, он удивленно рассматривал меня и призраков.

«Плати» — сразу три голоса возникли у меня в голове и призраки подлетели ближе.

— За что? Меня воля мира спросила лишь да или нет? Про плату речи не было.

«Разве не ты призвал нас, трёх богов врачевателей» — паук подлетел ближе всех, значит это его голос в голове.

— Я вас не призывал! Вы лишь часть моего навыка.

«Навык марионеток?» — голос призрака девушки был мягок и певуч.

«Он не король!» — рыцарь впал в ярость, — «Он не король! Он лишь тень короля!»

«Он не король… Хи хи, хи, он баланс» — голос паука зашипел, как змея.

«Сегодня нас позвал голос мира обманом, но в следующий раз мы возьмём двойную плату» — положив мне руку на плечо, сказала девушка призрак.

— Что за плата? Кто вы? И кто воля мира!?

«Мы берём самое ценное, но тебе пока нечем платить. Я соберу двойную плату в следующий раз.» — рыцарь начал смеяться и призраки растворились в воздухе.

— Невероятно! Это же были три бога врачевания мира! Вы великолепны, сэр! — оживший моими усилиями труп скакал от радости. От человека его ничего не отличало, кроме жуткой раны, закрытой нитями, — Прошу прощения, мой спаситель. Я монах Пинрошуа и ещё немного учёный.

— То, что ты разговариваешь со скелетом, тебя не смущает? — он странный.

— Нет. Уверяю вас, я верю, что всё на свете связано и должно жить в гармонии. Мои компаньоны должны были сопроводить меня до дикарей, чтоб я проповедовал им свет истины, но мы проявили агрессию, и меня съели. Надеюсь, моим охранникам удалось сбежать.

— Помолчи! — он хотя бы когда-нибудь затыкается?

— Прости…

— Ты человек? Твоё сердце бьется? — почему меня одолевает бешенство?

— Ты зол, друг мой?

— Молчи! — голова кружится.

— У тебя нехватка маны. Воскрешение стоит много сил, но впервые вижу признаки истощения у нежити. Причём эмоциональную фазу. Спрошу теперь у вас, сэр скелет, моё сердце бьётся, а ваше?

Когда я отрубился? Костёр. Монах сидел напротив меня.

— О, вы проснулись. Если честно не знал, что скелеты спят. Моя миссия-изучить все виды и расы, чтобы царил мир во всём мире. Найти точку сосуществования, — его голос добрый и восторженно детский.

— Это глупо. Разумные светлые расы не могут достигнуть мира, а ты хочешь и нежить, и монстров, и разумные темные расы, демонов и так далее привести к миру?

— Если бы мне сказали неделю назад, что скелет и человек будут сидеть у костра и философствовать, я бы рассмеялся. Безумие, конечно, кроется в моих словах о мире во всём мире. Я дурак и всё понимаю, но кто, если не я. Кто воплотит?

— Я не скелет! поэтому мы можем общаться.

— Тогда хочу услышать вашу историю…

Меня словно прорвало. Я рассказывал обо всём, вплоть до мельчайших подробностей, которые помнил.

— Знаешь, — начал монах, который не проронил ни слова, пока я рассказывал, — Меня удивило, что на тебя действует эмоциональный откат магии, хотя это свойственно лишь людям, но это значит, что твой разум может быть под властью и других отрицательных факторов. Заражение тьмой. Первые признаки отчуждения мелочей и рассеянность памяти. Оно не заметно разуму, пока носом не ткнет другой. К примеру, как ты различал Энни и Сани? Черты лица, одежды, характер. Твой разум почти ни за что не цеплялся. Город эльфов ты почти вообще не описал. Болото, деревню, темных авантюристов. Ты всё описал лишь мельком, не вдаваясь в детали. Навыки, титулы и таланты, тебе настолько безразлично было их значение, что поле мира закрыло от тебя описание и пояснения. Тьма отнимает всё по частичке. Потом ты забываешь лица родных. Эмоции одна за другой улетучиваются. Стираются рамки морали даже у самых добрых. Убить младенца ради достижения цели для них ничего такого. И в конце ты просто бездушный камень, который убивает, чтоб заполнить пустоту внутри своего сердца, — речь монаха тронула мою душу и поколебала мой разум.

— Ух, скажешь, конечно. Соглашусь с тобой лишь отчасти. Я с детства невнимательный, — шутки, чтоб скрыть свою растерянность, самое верное средство.

Монах встал и поднял руки к небу.

— Единый, ответь на мою молитву. Уничтожь ростки тьмы в душе, в сердце и в разуме грешном нашем, — столб света ударил с неба в него, и из глаз, рта и рук монаха словно дым из света вырвался и окутал меня.

Чувство умиротворения и абсолютного спокойствия накрыло меня. Из тела пошли черные струйки дыма и тут же исчезли в потоках света.

Свет иссяк. Ощущаю чистое добро и умиротворение. Если бы мог плакать, наверное, рыдал бы от счастья и облегчения, и в тоже время от сожаления, сколько было стёрто тьмой в моём сердце. Мир вокруг был новый, словно открыл глаза.

Дубовая роща. Массивные деревья своими кронами почти закрывали небо. Мы сидели у костра на небольшой поляне. Небо было чистым, с огромным множеством звезд…

— Атикинс, проснись! — голос Энни пронзил мой разум.

— Я думала, скелеты не спят, — ответила ей Сани.