Чёрный скелет
Шрифт:
— Хмм, а вы опасный человек, таинственный монах, не каждый фермер может убить дикаря, тем более нескольких. А где вы служили? Вы, случаем, не дезертир? — и снова эти сложные вопросы.
— Нет, я честно отслужил, но той империи уже нет.
— Какой империи? — караванщик вскочил с мягкого дивана кареты.
— Тит, — и тут я оговорился от неожиданности второй раз.
— Вот это новость. Судя по голосу, вы молоды, но артефакт не обмануть. Вы наверно из тех, кому даровали долголетие, чтоб замолить грехи.
— Не совсем так, но объяснить по-другому не могу.
— Понимаю, понимаю. Собор Воли мира держит это в строжайшем секрете. Если не против, после проверки на нечисть у ворот мы высадим вас сразу. Вход на территорию
Что за проверка на нечисть? Кажется, нити зашевелились на теле от ужаса. Меня раскроют и уничтожат, только билось в голове. Сказать, что сам дойду и выйти глупо, а попасться на проверке ещё хуже.
— Знаешь ли, я не знаю, кто ты, но за время нашей трехдневной поездки ты много раз прокололся, — торговец снова смотрел на меня, улыбаясь, — Приём пищи ладно, пост и всё такое, но не ходить на остановках по нужде три дня — это слишком. Плюс, я ни разу не слышал твоё сердцебиение и дыхание. Ты ни разу не остановился, чтоб вздохнуть или перевести дыхание. Ты не шевелишься, словно статуя, ни разу не пересел или не размял спину, а самое главное, ни один мой маг не видел твою ауру человека, но странно то, что моя карета оборудована барьером, который остановит даже нежить ранга рыцаря крови, а на тебя он не действует. Что делает тебя интересным. Не убийца — тоже радует, но и не маг, потому что не заметил барьер между нами от физических и магических атак. Но меня очень злит, что все истории, что ты рассказал, принадлежат Тоти, я не раз его подвозил и выучил его истории наизусть. Что ты сделал с ним? — я ощутил огромное давление силы и опасности со стороны главы каравана.
— Он погиб от рук дикарей, я пытался его спасти и не смог…
— А парень и девушка, что были с ним. Где они? — меня резко прервал его следующий вопрос.
— Они в каком-то роде спасли меня, а я спас их и довел ближайшего селения, но паренёк был сильно ранен, думаю, он не выжил, — улыбающийся ещё час назад торговец казался мне теперь иллюзией, передо мной сейчас сидел человек, который пугал меня подсознательно сильней любого монстра.
— Жалко Тоти, — давление пропало, и голос торговца смягчился, — Син и Мирай ещё живы, я знаю это, иначе бы их амулеты потухли. Они мне, как родные. У меня есть приют на окраине трущоб, там любой бедняк может оставить ребенка, а мои слуги его вырастят в свободного человека, и каждому выпускнику я даю амулет жизни, чтоб знать, что они живы и у них всё хорошо. Спасибо тебе за правду. Зачем тебе в город надо?
— Хотел вступить в гильдию авантюристов, друзей найти, покарать врагов, найти себя, проще говоря, нет цели…
— Ахахаха, — смех главы каравана разрядил обстановку, — Кто же тебя примет в гильдию без проверки, слепок ауры, рекомендательное письмо, показать лицо тоже надо будет и карточку мира они тоже проверят. Ладно, через неделю, если тебя не убьют, приходи к воротам, мы поедем дальше и тебя с собой захватим. Это будет мой подарок за спасение моих деток. А пока думаю, тебе надо самому разбить все свои мечтания и иллюзии об этом мире.
Досмотр прошел быстро для нас, торговец показал жетон гильдии, и караван сразу пропустили. Меня высадили у самых трущоб.
— Меня зовут Азизаль, — наконец-то представился глава каравана, — Надумаешь раньше вернуться к нам, мы будем на площади, сможешь присоединиться к каравану в качестве экзотического экспоната.
— Меня зовут Ат…
— Плевать, как тебя зовут, ты вдоволь меня потешил, поэтому не сделаю тебя рабом, так что беги, — дверь кареты хлопнула, и караван двинулся дальше.
— Пошёл прочь! — один из солдат каравана пнул меня в живот, отправив моё тело в полёт в ближайший проулок.
Нити уже давно полностью опять обвили пустоту вокруг моих костей и приняли форму мышц и кожи. Роба уже не так болталась на моём теле. Пару дней бродил по тёмным закоулкам трущоб. Серо-жёлтые дома, ставни из
гнилых досок на окнах и дверях, повсюду грязь, мусор и смрад. Дома стояли один на одном, создавая узкие улочки, и порой не было видно неба от перегородок между домами, или были целые туннели, дома словно вросли друг в друга. Один раз набрёл на местный рынок. Жутко воняло гнилой рыбой и плесенью, запахи я, конечно, не чувствовал, их мне радужно описывали проходящие мимо редкие стражники. Стаи оборванцев-детей бегали, стараясь украсть еды, ночами бродили пьяные местные жители, стараясь ограбить кого — нибудь ради очередной бутылки или увеселяющих лекарств. Встречались и сцены грабежей и жестокости, но местные меня не трогали. Я потерялся в этих трущобах, порой проходя по одной и той же улочке дважды за час, что очень веселило попрошаек, и они делали ставки, через сколько опять тут пройду. Тут были и бары, и трактиры, свои публичные дома и курильные притоны. И в конце третьего дня я нашёл мятый медяк и зашёл в один из трактиров с вывеской в виде глаза, что был пронзён кинжалом. Тут было очень чисто и опрятно. Десяток расставленных поодаль друг от друга массивных столов с деревянными табуретами вокруг. Свет был приглушённый, зал — в полумраке. Только три стола было занято. За каждым сидел лишь один человек и наслаждался трапезой. Две разносчицы еды убирали зал и приносили напитки этим трём.— Эй, попрошайка, пошёл вон отсюда! — одна из разносчиц средних лет, заметив меня, решила сразу же выгнать.
— Да будет тебе, Анна, гость есть гость, — молоденькая разносчица лет 19 на вид хищно улыбнулась мне, и подойдя к столу, тут же уселась напротив меня, и сморщила носик, — Воняешь помоями и рыбой, — совсем забыл, что пару раз меня облили помоями из окна, и я упал в лужу на рыбном рынке. Вся моя одежда была грязной и сырой.
— Извините, я, наверное, пойду, — запаха и дискомфорта я не чувствовал, но девушка своими словами засмущала меня.
— За медяк разрешу умыться у бочки на внутреннем дворе.
— Было бы неплохо, — ответил я и, разжав руку, положил на стол мятый медяк.
Девушка фыркнула, смахнув медяк в карман фартука, и провела меня через зал в неприметную дверь у лестницы на второй этаж. Там был маленький огороженный пятачок, где стояла бочка для дождевой воды и пару ящиков с овощами.
— Мы тут охлаждаем особо буйных и овощи, не воруй, у меня тут всё посчитано, — сказав это, девушка ушла опять в зал.
Не нашёл ничего лучшего, как целиком залезть в одежде в бочку. Пожамкал пару раз свою одежду и смахнул грязь. Вылез из бочки и, пройдя быстрым шагом через зал, покинул трактир.
— Вот чудик! Эта скотина весь пол залила! — услышал я вдогонку крик Анны, — Мия! Сама за ним пол вытирай! — посетители громко смеялись на всю таверну.
Ночь настигла меня в паре переулков левее от таверны. Я сел на небольшую ступеньку, размышляя о том, в чём смысл моих похождений по трущобам.
— Э, бродяга, ты на моё место сел! Ты чо, оглох, свалил быстро и заплатил за постой! — я оглянулся, надо мной стоял здоровенный пьяный детина с ножом в руках.
— Простите, я не хотел занимать ваше место, — встал и пошёл своей дорогой.
— Я сказал стоять, мразь! Плати, падла, быстро! — он манул ножом, целясь мне в спину.
Легко увернулся и полоснул когтями по животу пьянчуги. Эх, испортил перчатку, и рука вся в крови. Кишки нападавшего вывалились на землю, и он руками пытался засунуть их обратно, поливая меня проклятьями. Прервал крики и мучения пьяницы резким ударом когтей по горлу.
«Сообщения мира.
Душа была поглощена и отправлена на восстановление кожных покровов.»
Пошарив по карманам трупа, выудил десяток медяков и одну серебряную монету. Я прихватил с собой нож душегуба, спрятав его в рукаве, и побежал по улицам и переулкам. К утру вышел к небольшому каналу. Ещё не был в этой части трущоб. Подойдя к воде, я встал на колени и, украдкой сняв маску, посмотрел на своё отражение.