Черный сорокопут

– Нет. Со мной все в порядке. Оставьте меня. Я спущусь к оружейной. Я не понимал, что говорю, не видел границу между желанием и решением, но со мной все в порядке. Правда! Поторапливайтесь!

– О Господи!
– Гриффите и Чалмерс взяли меня под руки, поволокли вдоль склона. Остальные скрылись из глаз. Впрочем, через минуту из темноты вынырнул Брукман и еще кто-то. Теперь меня тащили вчетвером. Хорош Джонни Бентолл, тот еще подарочек для ближнего!

Мы добрались до пещеры минуты через три после замыкающего. Об этом мне рассказали позднее. На последней полумиле я отключился совсем. Рассказали и о том, как лунный свет вырвался из-за туч и помог Чал-мерсу задержать атакующих. Он подстрелил двоих, достигших скального барьера. Рассказали, как я разговаривал с самим собой, а когда меня просили помалкивать, негодовал: "Разве я разговариваю?!" Об этом мне рассказывали потом, а что было на деле, я не помню.

Помню только, как пришел в сознание. Пещера. Я прислонен к стене. Рядом со мной еще кто-то лежит лицом вниз. Мертвый китаец. Поднял глаза, вижу Гриффитса, Брукмана, Флекка, Генри и какого-то офицера. Они сидят, прижавшись к противоположной стенке. По крайней мере, мне представляется, что это они. В пещере-то совсем темно. И достаточно просторно: фута четыре в ширину, футов семь в высоту. Хотя у пролома, там, где выбрались наружу люди Хьюэлла, всего три фута высоты и дюймов восемнадцать ширины. Где остальные? Скорей всего, в искусственном гроте, в котором Хьюэлл хранил шлак. Я выглянул наружу. В небе разгоралась заря.

– Долго я здесь?
– Голос мой походил на стариковское дребезжание. За счет акустики, что ли?

– Около часа.
– Странно, в голосе Гриффитса никакого дребезжания. Брукман уверен: ты быстро поправишься. Задета коленная чашечка. Через неделю будешь ходить.

– А мы... мы все целы?

– Все.
– Разумеется, все. Все, кроме Мэри Гопман. Им до этого нет дела. Для меня она - весь мир, для них - только имя. Мэри Гопман там, внизу, в оружейной, одна-одинешенька. Только имя? Какое ты имеешь значение, если ты всего-навсего имя. И я ее никогда не увижу. Никогда! Никогда - это так долго! Итак, даже свою последнюю партию я проиграл. Я проиграл Мэри. И теперь передо мной разверзлось "никогда". Никогда навсегда.

– Бентолл! Ты в норме?
– резко прозвучал голос Гриффитса.

– В норме.

– Ты снова разговариваешь сам с собой.

– Да?
– Я дотронулся до трупа рукой.
– Что здесь происходило?

– Его послал Леклерк. Не то на разведку, не то на верную смерть. Чалмерс не промахнулся.

– А что еще? Час - это целая вечность.

– Они обстреливали пещеру. Но вслепую, потому что опасались занять опасную для них позицию прямо напротив нас. Потом прекратили. Попытались взорвать вход, замуровать нас.

– Бесполезная затея, - возразил я.
– Мы бы нашли другой выход. Взорвать перекрытия туннеля. Ярдов сто. Это бы нас добило.
– А вообще-то, какая разница?
– подумал я.

– Они взорвали один заряд у выхода, - продолжал Гриффите.
– Без особого эффекта. Потом они стали ломами дробить скалу под очередные заряды. Мы забросали их аматоловыми шашками. Возможно, уничтожили часть группы. И они оставили свою затею.

– А документ?
– прохрипел я.
– Вы сказали им про документ?

– Конечно, - нетерпеливо ответил Гриффите. Речь шла о фальшивке, которую Флекк должен был подбросить в радиорубку: "Подтверждаем: судно Ее Величества "Кандагар" следует большой скорости маршруту Сува - Вардю. Рассчитываем прибытие 8.30". Подразумевалось, якобы это отклик на посланный в эфир Флекком сигнал SOS. Мы предупредили Леклерка о приближении судна. Он не поверил, сказал, что это невозможно, часовой не допустил бы. А Флекк утверждал, что часовой спал. Может, часовой погиб в перестрелке? Не знаю. Мы сказали Леклерку, пусть поищет радиограмму на столе. Он послал за ней своих. Все-таки встревожился. Если это не мистификация, в его распоряжении всего три часа. Но Флекк утверждает, что капитан "Грассхоппера" не рискнет идти сквозь рифы без лоцмана в темноте.

– К великой радости Леклерка.

– Леклерк взбеленился. Голос его дрожал от ярости. Он требовал позвать тебя. Но ты был без сознания. Он пригрозил убить мисс Гопман. Ну, я ответил: ты при смерти.

– Это должно было привести его в восторг, - сказал я устало.

– И вправду, - согласился Гриффите.
– Потом он ушел. Не знаю, один или со своими.

– Не знаете?
– мрачно изрек Флекк.
– Первому, кто высунется, снесут голову.

Время шло. Свет в конце туннеля медленно менял свои оттенки, пока под конец не сверкнул голубизной. Взошло солнце.

– Гриффите!
– Это голос Леклерка заставил нас вздрогнуть.
– Слышите меня?

– Слышу.

– Бентолл очнулся?

Гриффите попытался жестом остановить меня. Но я проигнорировал этот жест.

– Очнулся.

– Ты вроде помирал, Бентолл?
– В его тоне появилась нотка озлобления, впервые за время нашего знакомства.

– Чего тебе надо?

– Тебя.

– Я вот он. Лезь сюда - убедишься.

– Послушай-ка, Бентолл. Хочешь спасти жизнь Мэри Гопман?

Вот оно! Я должен был это предвидеть. Они давили на меня из последних сил. Я нужен был позарез.

– И мы оба будем в твоих руках, верно, Леклерк?
– Верно, верно, без всяких сомнений.

– Даю тебе честное слово. Сейчас пришлю ее.

– Не слушай его, - предупредил капитан Гриффите тревожным шепотом. Ты в его руках станешь приманкой, чтоб выудить отсюда меня, и так далее. Или же он просто застрелит вас обоих.

Я это знал. Он убьет нас обоих. Другие его не интересовали. Но нас двоих он убьет. Меня-то во всяком случае. Но нельзя было упускать шанс. Может, он нас не сразу уничтожит, может, возьмет нас на судно. Последний шанс. Один на миллион. Но все же шанс. А мне ведь и нужен был всего только шанс. А вдруг мне повезет, и я спасу нас обоих. Мысль явилась и тотчас пропала. Да нет, надежды меньше, чем один шанс против миллиона. Мэри права: надежды не больше, чем у приговоренного к электрическому стулу за миг до включения рубильника. И я сказал:

– Ладно, Леклерк, я иду.

Знака я не заметил. Флекк, Генри и Гриффите одновременно вцепились в меня, прижали к земле. Несколько секунд я сопротивлялся как сумасшедший, но в конце концов выбился из сил.

– Отпустите, - шептал я.
– Ради Бога, отпустите.

– Не отпустим, - сказал Гриффите и повысил голос.
– Убирайся, Леклерк. Мы держим Бентолла. Крепко держим. Почему, объяснять не надо.

– Что ж, я вынужден буду убить мисс Гопман, - свирепо прорычал Леклерк.
– Я убью ее, слышишь, Бен-толл? Я убью ее. Но не сегодня, немного погодя. Если она наперед не покончит с собой... Прощай, Бентолл. Спасибо за "Сорокопута".

Удаляющиеся шаги - и тишина... Трое убрали прочь руки, и Флекк сказал:

– Прости меня, мой мальчик. Не могу выразить, как я перед тобой виноват.

Я молчал. Просто сидел, поражаясь, почему не рушится небосвод. Медленно приподнялся на руках, оперся на колено и проговорил:

– Я пошел.

– Не делай глупостей.
– По гримасе Гриффитса было видно, что он возвращается к первоначальному мнению обо мне, весьма, кажется, нелестному.
– Они пока выжидают. .

– У них нет времени выжидать. Который час?