Черный список

Я пыталась решить, «должна ли я реально на него злиться и если я действительно злюсь, то почему? Из-за того, что я чувствую вину за Синрика, и это заставило меня обороняться». Я ела свой бургер не чувствуя его вкуса и уже не в первый раз задумывалась, «что же делать с Синриком».

— И это все? — спросил Бернардо, — Это все, что ты можешь мне сказать? Раньше тебя было легче зацепить.

Я отпила немного колы и взялась за картофель фри. — Ты пытаешься начать конфликт?

Он улыбнулся. — Не настоящий конфликт, просто тебя прикольно выводить.

Я жевала свою жареную картошку, зная, что она вся в масле и соли, но именно это делало ее такой вкусной. «Почему множество вредных для здоровья вещей так чудесно на вкус».

Он глянул на меня, затем снова на дорогу. — Либо тебе действительно нравится дитя, либо он реально тебя волнует.

Я вздохнула, поедая свою вкусную картошку и стараясь не сутулиться на пассажирском сидении. Я так не хотела этой беседы с Бернардо, но он встретил Синрика в одно время со мной.

— Ты и я встретились с ним в одно время, Бернардо. Он был девственником, потому что у белых кланов, как и всех остальных, все дело в чистоте родословной, и их тигриная королева, Вивиана, любит, чтобы ее мужчины были моногамными.

— Это потому что она держит мужа, большого М в ежовых рукавицах, и она не смогла бы спрашивать с главного вампира Вегаса за то, что она сама и ее тигры не соблюдали бы.

— Да, — подтвердила я. — А также, молодняк не в состоянии себя контролировать в свой первый оргазм, он может перекинуться и сожрать своего партнера.

— Ну и как себя контролировал голубой мальчик?

Я пожала плечами, сознательно не глядя на него. — Хорошо, и не называй его так. У него есть имя.

— Синрик звучит каким-то не реальным именем для парня-подростка, — сказал Бернардо.

— Он использует короткую версию своего имени.

— Рик? — спросил он.

Я помотала головой.

— Рик — единственное сокращение его имени, — сказал Бернардо.

— Неа.

Он начал подстраиваться под транспортный поток. Возможно, это означало, что мы скоро приедем. Я не особо обращала внимание на то, где мы находились, и не достаточно хорошо знала город.

— Тогда как он себя называет?

Я что-то промямлила с набитым ртом.

— Что?

— Син, ясно, ему нравится Син.

Бернардо аж прослезился, разразившись хохотом во всю глотку, запрокинув голову.

— Да, да, наслаждайся, смейся над мальчиком, — сказала я.

Когда он смог говорить, то произнес: — Это слишком хорошо, Анита. Так просто.

— Я пыталась отговорить его, но его кузен Родерик уже зовется Риком, так что он думает зваться именно так.

Он издал этот низкий мужской смешок. — Син, ты спуталась с семнадцатилеткой, называющим себя Грехом. [11] О, черт, когда я встретил тебя, ты была словно королева девственниц, такая недотрога, а теперь…

11

Sin — в переводе с англ. — Грех.

— Просто прекрати, ладно, мне и так тошно.

Он глянул на меня, ожидая пока машины, дадут ему проехать. — Почему тебе из-за этого тошно? Он молод, и что с того?

— Ты сам это сказал, он был маленьким шестнадцатилекой. И я лишила его девственности, Бернардо.

— В тот момент твои мозги трахала Мамочка Тьма и Синрика кстати тоже.

— То же самое случилось и еще с четырьмя вертиграми. Твой первый раз не должен произойти в вызванной вампирами оргии, но с ним было именно так.

— Это была не твоя вина, Анита. Я был в Лас-Вегасе. Тебе повезло, что ты пережила это, и вертиграм тоже.

Я пожала плечами. И убрала оставшуюся еду в пакет. В моем животе образовался тугой узел, и есть сейчас просто было не возможно.

— Ну, на этот раз они это не переживают.

— Это не твоя вина, что Мамочка Тьма, посылает злых вампиров, охотится на вертигров.

— Возможно, — согласилась я.

— Эх, возможно это всеобщая вина.

— Что это значит? — спросила я, посмотрев на него.

— Это значит, что ты делаешь то, что делаешь, и пытаешься наслаждаться этим процессом. Мы все так делаем.

— Но только ты дразнил меня Синриком, — надавила я.

— Это потому, что ты должна была послать меня к чертям, как ты обычно делаешь. И не должна была поддаваться на провокации. Если бы я понял, что ты из-за этого паршиво себя чувствуешь, я бы оставил тебя в покое.

— Спасибо, наверное, — сказала я, и посмотрела в окно, он вел автомобиль по узким улочкам.

— Почему ты так о нем беспокоишься?

— Ему семнадцать, — сказала я.

— Значит, в следующем году ему будет восемнадцать.

— Он ученик выпускного класса старшей школы, Бернардо. Жан-Клод, его официальный опекун, вынужден был пристроить его в школу. Он приходит домой с домашкой и дерьмо, затем мечтает об объятиях и сексе. Это обрекает меня на то, чтобы его отослать.

Он молчал, пока ехал через постепенно сужающиеся улицы. — Ты даже не спросила, куда мы направляемся.

— К Эдуарду, — ответила я.

— Ага, но не в полицейский участок, а ты не спросила почему, — он глянул на меня. — Ты просто помешана на контроле. Почему же не интересуешься?

Я задумалась над вопросом и, наконец, ответила: — Я не знаю. Кажется, мне все равно. То есть я доверяю тебе, доверяю Эдуарду, и даже Олафу выполнять работу. Я не доверяю ему только в том, что касается меня.

— И не должна, — сказал он.

— О'кей, мы направляемся на новое место преступления, или куда? — спросила я.

— Ты спрашиваешь, но не так, как если бы тебя это заботило, а как будто это вообще незначимо. Для тебя вещи имеют значение, Анита; это одна из частичек и твоего очарования, и раздражительности, — он улыбнулся, но я не считала необходимым улыбнуться в ответ.

— Я думаю, что я тоскую по дому, что устала от погонь за плохими парнями. Разве Эдуард не поделился с тобой своей догадкой, Марми Нуар убивает тигров, что бы я подальше находилась от Сент-Луиса и всех своих людей? Последний из ее охранников, которые разговаривал со мной, сказал, что она хочет меня живой. И только это и спасло нас уже дважды. Она не хочет моей смерти.

— Он упоминал что-то такое. Она действительно может завладеть твоим телом?

— Она думает, что может.

— А что думаешь — ты? — спросил он.