Черный треугольник
Шрифт:
Ловко увернувшись от брошенного кем-то камня, Дубовицкий пожал плечами:
– Воля ваша.
Из-за моей спины вывернулся некто в хорьковой шубе и пенсне на носу. Напористо сказал:
– Господин Косачевский, мне как репортеру "Русских ведомостей", - он протянул корреспондентский билет, - желательно бы задать вам один вопрос...
– Если позволите, первым вопрос задам я. Как вы ухитрились проникнуть через оцепление?
Некто в шубе польщенно осклабился:
– Смею уверить, это было не так уж трудно. Проявив некоторую
– Тогда вторично проявите свою изобретательность и проникните обратно. Это будет еще легче.
– Я протестую, господин Косачевский.
– Естественно.
– Позвольте... - Но Артюхин уже передавал его с рук на руки ближайшему солдату.
Дубовицкий, молча и неодобрительно наблюдавший эту интермедию, поморщился:
– Опрометчиво, Леонид Борисович. Как-никак, а "Русские ведомости" голос независимой интеллигенции.
О "чистоте" голоса этой газетки можно было, конечно, поспорить. Но к чему? Ведь Дубовицкий не только "Русские ведомости", но и самого себя тоже причислял к стоящей над партийными раздорами истинно русской интеллигенции. Бывший присяжный поверенный считал, что ему и его единомышленникам предстоит объединить демократические силы и повести их... Вот куда именно, Дубовицкому было неясно: то ли ко всемирному христианскому братству, то ли к коммунизму, то ли к конституционной монархии с либеральным профессором на престоле.
Начальником уголовно-розыскной милиции он стал летом семнадцатого при Временном правительстве. И теперь заканчивал свою карьеру полным развалом розыскной работы.
– Разговор о русской интеллигенции отложим до другого раза, Виталий Олегович. А сейчас, будьте любезны, введите меня в курс дела.
– Да, да, разумеется, - поспешно сказал он. - Все обстоятельства преступления покуда не выяснены. Но...
По словам Дубовицкого, вчера во второй половине дня ризничий архимандрит Димитрий в сопровождении разводящего келейника, подрядчика и двух столяров направился в ризницу. Печать на входной двери была в полном порядке, замки тоже.
Однако, когда ризничий прошел мимо разобранных шкафов у входа - их-то и должны были собрать рабочие, - он обратил внимание на осколки стекла. Он кинулся к стенной нише. Толстое зеркальное стекло, прикрывающее ее, было выбито, а сама ниша пуста. В этот момент разводящий келейник крикнул, что дверь между первой и второй палатой взломана.
Оказалось, что восьмиугольная витрина с крестами, фимиамницами и панагиями почти пуста. Точно так же были очищены грабителями многоярусные дубовые шкафы в третьей, четвертой и пятой палатах, витрины и застекленные стеллажи вдоль стен, кованые сундуки, пятистворчатый шкаф, в котором находились ценности Успенского собора, в том числе и реликвии православной церкви.
– Почему же об ограблении советским властям было сообщено не вчера, а сегодня?
На этот вопрос Дубовицкий ответить не мог.
– Архимандрит, - сказал он, - телефонировал мне о случившемся на квартиру около четырех
часов утра. О том, как была обнаружена кража и когда, я узнал уже здесь.– Вы опрашивали архимандрита?
– Нет, я не считал это удобным.
– А вообще расследовать ограбление вы считаете удобным?
– Видите ли, Леонид Борисович, мои сотрудники сняли допрос с разводящего келейника, подрядчика и ювелира ризницы Кербеля. Я считал, что этого достаточно.
– Когда и кем ризница посещалась в последний раз?
– Затрудняюсь вам что-либо ответить.
– Ризничий здесь? - спросил я, чувствуя, что добиться от него какого-либо толка мне так и не удастся.
– Разумеется, Леонид Борисович. Он очень взволнован случившимся.
Я послал Артюхина за архимандритом. Долго разыскивать его не пришлось: ризничий стоял вместе со стареньким монахом в нескольких шагах от нас. Высокий, стройный, он был красив и немного картинен. Синие строгие глаза смотрели спокойно и выжидательно.
– Почему вы только сегодня сообщили в милицию об ограблении? - спросил я.
– Для этого имелись свои причины.
– А именно?
– В церковной иерархии существует такая же субординация, как и в светской, - спокойно и вразумительно объяснил он. - Поэтому, узнав об ограблении, я счел своим долгом прежде всего поставить в известность патриарха и действовать, сообразуясь с его указанием.
– Выходит, он возражал против того, чтобы вы сразу же сообщили нам?
– Вы склонны к поспешным выводам, господин Косачевский, Патриарх, понятно, не возражал. Но в момент обнаружения кражи его не было. Он находился в Звенигороде. Я туда послал нарочного. Как только было получено указание его святейшества, я тотчас же телефонировал господину Дубовицкому.
– Почему вы так долго не навещали ризницу? - Мне показалось, что он смешался. Но может быть, мне это только показалось?
– Я считал, что в слишком частых посещениях не было особой необходимости.
– Как видите, вы ошиблись.
– За свою ошибку я готов держать ответ перед богом и поместным собором.
Кажется, Димитрий был уверен, что бог и поместный собор с него строго не спросят. Впрочем, на их месте я бы тоже проявил снисходительность: посещения ризницы вряд ли помотали бы ограблению. И в то же время пренебрежение своими обязанностями совсем было непохоже на Димитрия.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Мой духовный сан не дает мне права на подозрения.
– Список похищенного уже составлен?
– Видимо, да. Этим занимался ювелир ризницы Кербель.
– Вы ему полностью доверяете?
– Кербель работает в ювелирной мастерской ризницы свыше двадцати лет. Кроме того... - Не окончив фразы, он замолчал и поднял кверху глаза.
По водосточной трубе, упираясь ногами в рустовку стены, спускался человек. Поржавевшая, покрытая наледью жесть скрипела, сыпались куски ржавчины...
– Это еще что за явление?