Черный треугольник

Он молча наклонил голову.

– При осмотре места происшествия, - сказал я, - вашими агентами в снегу, как раз под окном ризницы, были обнаружены обломки шкатулки. Эта шкатулка никакого отношения к вещам, хранившимися в ризнице, не имела. Поэтому естественно было предположить, что она собственность кого-то из грабителей. Вскоре нам удалось установить хозяина шкатулки. Владельцем ее оказался некто Мессмер, барон Василий Мессмер, бывший офицер, полковник, проживающий в Петрограде и служащий там в штабе округа. Незадолго до ограбления ризницы этот офицер ездил в Москву и брал с собой шкатулку. Обратно в Петроград он ее не привез. Далее. Сразу же после того, как в газетах было распубликовано сообщение об ограблении патриаршей ризницы, Василий Мессмер вновь поспешно выезжает в Москву. Перед отъездом он отправляет телеграмму ювелиру патриаршей ризницы Федору Карловичу Кербелю... - Лицо Димитрия было непроницаемо: ни волнения, ни интереса. Я даже не был уверен, что он меня слушает. - Это еще не все. Приехав в Москву, Василий Мессмер едет с вокзала не к отцу, а прямо к Кербелю. Но ювелир избегает встречи с Мессмером, его не оказывается дома...

– Вы арестовали Василия Мессмера? - перебил меня Димитрии.

– Дело в данном случае не в Мессмере, - уклонился я от ответа, - а в ювелире патриаршей ризницы. Мы допрашивали Кербеля.

– И что же?

– Его ответы еще более усугубили наши подозрения. Кербель не смог более или менее правдоподобно объяснить, что именно его связывает с Василием Мессмером. Если хотите, я вас могу познакомить с протоколом допроса.

– Не надо.

– Как изволите. Но повторяю: его ответы на допросе вызывают серьезные сомнения в его искренности.

– А то, что брат Василия Мессмера - монах Валаамского монастыря, у вас разве не вызывает сомнения в моей искренности? - спокойно спросил Димитрий.

Такого поворота я не ожидал. Вопрос архимандрита застал меня врасплох, и я не сразу нашелся.

– Можете не отвечать, - сказал Димитрий.

– Почему же? Охотно вам отвечу, - сказал я, затягивая время и перебирая в уме возможные в этой ситуации ответы.

– Не надо, - покачал головой Димитрий. - Лучше промолчать, чем солгать.

– Поэтому вы и предпочитаете умалчивать о вещах, которые могли бы облегчить нам розыск похищенного? - перешел я в наступление.

– Нет, Леонид, - так же тихо и спокойно сказал он, - если бы я знал похитителей, я бы их назвал. Вещи, хранившиеся в ризнице, - национальные сокровища России, вне зависимости от того, кому они формально принадлежат церкви или государству. А я не только служитель православной церкви, я русский. И вы русский. Если б я знал тех извергов, для которых корысть дороже их родины, я бы назвал вам их имена. Но я их не знаю. Зато я знаю другое...

– Что именно, Александр Викентьевич?

– Вы идете по ложному следу, Леонид. Ни Василий Мессмер, ни Федор Карлович не причастны к осквернению патриаршей ризницы.

– Мне хочется вам верить, Александр Викентьевич, - сказал я. - Но человеку, как известно, свойственно ошибаться. Вы, например, ошиблись в Глазукове. Почему же вы не можете ошибиться в Мессмере или Кербеле?

– Тут совсем другое, - сказал Димитрий, - совсем другое... Я, к сожалению, не вправе объяснить вам, что произошло в действительности, и разъяснить таким образом недоразумение. Но если мое слово что-либо для вас значит, поверьте: ни Василий Мессмер, ни Федор Карлович к ограблению не причастны. В этом они чисты и перед богом и перед вами.

– Всевышний в доказательствах не нуждается, Александр Викентьевич, сказал я грубей, чем мне бы хотелось, - он все знает и все видит. Что же касается меня... Я верю вам и вашему слову, но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли...

Он мгновенье колебался, потом твердо сказал:

– Я вас понял. Вам нужны доказательства, и я позабочусь о том, чтобы вам их представили. Я обещаю, что у вас вскоре будут доказательства невинности Василия Мессмера и Федора Карловича.

– Я вам заранее благодарен, Александр Викентьевич. Если вам в этом потребуется моя помощь...

– Нет, не потребуется. Вам придется выполнить лишь одно условие.

– Какое же?

– Прекратить ремонт телефонных проводов в Кремле.

Я посмотрел на часы:

– Считайте, Александр Викентьевич, что ваше условие уже выполнено.

Допрос владельца ювелирного магазина

гр. А.Ф.Глазукова, произведенный

заместителем председателя Московского совета

народной милиции Л.Б.Косачевским

К О С А Ч Е В С К И Й. На сколько возрос оборот

вашего магазина в семнадцатом году?

Г Л А З У К О В. Какой там возрос! Еле концы с

концами свожу. Уж вы мне поверьте.

К О С А Ч Е В С К И Й. Верю. Но тогда другой

вопрос: ежели дела так плохи, то зачем вам

потребовался еще один приказчик, за которым вы якобы

отправились на биржу труда?

Г Л А З У К О В. Я хотел уволить одного из своих

приказчиков.

К О С А Ч Е В С К И Й. Кого из двух?

Г Л А З У К О В. Вишнякова.

К О С А Ч Е В С К И Й. Но он работает у вас

двенадцать лет, и все эти годы вы были им довольны.

Г Л А З У К О В. Какое там доволен! Жулик он,

бестия...

К О С А Ч Е В С К И Й. Ах вон как? Ну что ж,

спасибо, что раскрыли нам глаза. А то ведь мы ему

поверили, что вы первого февраля ни на какую биржу

труда не ездили, а провели целый день у себя в

магазине. Очень он убедительно рассказывал... А

второй приказчик тоже, конечно, бестия?

Г Л А З У К О В. Да нет... Филимонов честный

малый.

К О С А Ч Е В С К И Й. Странно. Дело в том, что

он говорит то же самое. Врет?

Г Л А З У К О В. Зачем "врет"? Запамятовал,

верно. Разве мудрено числа перепутать?

К О С А Ч Е В С К И Й. Да и мы так думали. Но он

говорит: точно. Первого февраля, оказывается, день

ангела его жены - вот какое дело. Хотел, говорит,

пораньше с работы уйти, да не смог: хозяин весь день

безотлучно в магазине сидел. То одно, говорит, ему