Черный треугольник
Шрифт:
Он вздернул плечи:
– Федерация привыкла выполнять свои обязательства. Раз мы обещали оказать вам помощь в розыске ценностей...
– Понятно, - кивнул я.
Он размял затекшие руки, поправил галстук. Нащупал синяк под глазом и поморщился:
– Я, конечно, свободен?..
– Почти.
– Что?!
– Я хочу сказать, что это выяснится окончательно после беседы в уголовном розыске.
– Вы меня арестовываете?!
– Что вы, что вы, Ритус! Просто мне приятно продлить общение с
Ритус стал воплощением официальности:
– Тогда попрошу вас поставить в известность секретариат федерации.
– И это мы с вами обсудим в уголовном розыске, - мягко сказал я.
– Моя покойная мама, товарищ Косачевский, любила говорить, что за некоторые шуточки отвинчивают голову и потом привинтить ее обратно нет никакой возможности...
– Нагар? - спросил я у Сухова, который осматривал револьвер помощника коменданта Дома анархии.
– Нагар, - подтвердил Павел. - И трех патронов в обойме не хватает.
– А это как прикажете понимать? - спросил я у Ритуса.
– Мессмер мне соврал, что в квартиру ломятся налетчики...
– Не надо говорить плохо о покойниках, Ритус.
– Ладно, везите! - вскинулся он.
– Вот видите, при желании всегда можно договориться...
...В моем кабинете он окончательно пришел в себя. Удобно расположился на диване. Остря и балагуря, закурил.
– Портной за счет уголовно-розыскной милиции? - он поднял руку, показывая надорванный рукав пиджака.
– И портной и фельдшер.
– Это меня саданул ваш верзила... Ну как его?
– Артюхин?
– Вполне вероятно. Пудовые кулаки... А вы благородный человек, товарищ Косачевский. Портной и фельдшер... Если бы я мог приобрести себе папу, я бы выбрал вас. За любые деньги и в любой упаковке. Даже по спекулятивной цене, на Сухаревке...
– Папиросы свои там покупали?
Он протянул мне раскрытую лачку:
– Чувствуете шарм?
– Я плохой ценитель.
– Жаль, жаль... Нет, это не Сухаревка. Таких папирос, дорогой товарищ Косачевский, вы ни в Москве, ни в Питере не найдете. Золотая пыль от разбитого вдребезги режима... Их изготовляли специально для Гришки Распутина. Ну, может быть, еще для кого-нибудь... Не знаю... Но сейчас их курит только Ритус. Реквизировали в декабре семнадцатого у фабриканта Грязнова. Взгляните на этикетку - "Париж". Вы никогда не бывали в Париже?
– Не привелось. Но зато сотрудники уголовно-розыскной милиции побывали на даче Бетиных, Ритус...
– Чьей дачи?
– Бетиных, в Краскове, там, где был убит Прилетаев...
Светлые, водянистые глаза помощника коменданта Дома анархии выражали недоумение.
– Папиросы "Париж" курил один из убийц Дмитрия Прилетаева, Ритус, тихо и вразумительно сказал я. - Вот так курил, как вы... - Я взял из его рук окурок. - Видите?
–
Не заставляйте меня грустить, дорогой товарищ Косачевский...– Стоит ли разыгрывать из себя идиота, Ритус? Подлецом вы были всегда, а дураком - нет. Или я ошибаюсь?
– Вы ошибаетесь, товарищ Косачевский... Никто не позволит вам поставить к стенке старого политкаторжанина.
– До стенки мы еще доберемся, Ритус, - пообещал я. - А пока...
...Ритуса обыскали тут же в кабинете. Обыскивали тщательно, прощупывая каждый шов одежды. У него нашли щипчики "уистити" и коробочку, в которой лежали обложенные ватой сапфир "Схимник" и рубин-оникс "Светлейшей". Только после этого он попросил у меня бумагу, чтобы написать свои показания.
Ритус писал до трех часов ночи. Рвал исписанные листы, черкал и снова писал. То вспыхивал, то мерк свет настольной лампы, освещая склоненный над столом узкий затылок помощника коменданта Дома анархии. Росла стопка исписанной бумаги. Скрипело и взвизгивало перо...
Стоял у двери, опершись на винтовку, уставший за день красногвардеец. Привалившись к спинке дивана, спал, улыбаясь во сне, Артюхин. Ему, видно, опять снились не дававшие ему покоя золотые зубы, которыми он когда-нибудь поразит самарских девчат.
Курил одну папиросу за другой Павел Сухов.
А за окнами комнаты многоликим и грозным часовым стояла мартовская ночь 1918 года.
Из собственноручно написанных объяснений
гражданина Ритуса Д.Б.
заместителю председателя Московского совета
народной милиции тов. Косачевскому Л.Б.
(Дело об ограблении патриаршей ризницы в Кремле)
Я, помощник коменданта Дома анархии,
анархист-коммунист по своим политическим убеждениям,
старый борец за народное дело, приговоренный в 1912
году царским судом к смертной казни за расстреляние
душителя революции жандармского подполковника,
Д.Б.Ритус, имею заявить касательно экспроприаций
патриаршей ризницы и подпольной контрреволюционной
организации "Алмазный фонд" нижеследующее.
О существовании организации "Алмазный фонд",
располагающей многомиллионными ценностями, мне стало
известно в декабре прошлого года от коменданта Дома
анархии Федора Грызлова, который в свою очередь узнал
об этом от X.Н.Муратова (Отца).
В ноябре 1917 года один из старейших деятелей
русского и международного анархизма, Отец, был
арестован в Петрограде по необоснованному подозрению
в причастности к экспроприации ценностей,
находившихся в здании Сената.
В связи в этим обстоятельством X.Н.Муратов
находился некоторое время в Петропавловской крепости,
где тогда содержались заключенные различных
политических убеждений: бывший министр Хвостов,