Черный троллейбус

Выслушав историю ребят, ученые пошли на эксперимент и полили руку нановодкой. Рука задергалась и взорвалась зелеными брызгами, закрасив стены аквариума. Обнявшись, ученые принялись танцевать.

Натанцевавшись, Рафаэль Яковлевич включил свой ноутбук и принялся спешно заносить данные. Масякин выключил свет, оставив гореть одну лишь настольную лампу. Потом положил ее в аквариум, и комната наполнилась ровным зеленым свечением.

— Ночник! — представил Васякин свое циничное изобретение. — Это чтобы нам монстры во сне не мерещились.

— До сна ли теперь, — светился ярче лампы Рафаэль Яковлевич. — Ведь теперь мы завладели универсальным оружием против монстров. А еще — открыли новое свойство нановодки. И она стала еще замечательнее.

— Может, выпьем, за открытие вашей водочки-бесогоночки, а, Рафаэль Яковлевич? — предложил Масякин, щелкнув ногтем по бутылке. — Вам, ребятишки, не предлагаю, молодые еще...

— Отчего же не предлагаешь? — запротестовал Рафаэль Яковлевич. — Будто не знаешь, что моя водка настолько революционна, что, после дополнительных исследований, ее разрешат к употреблению беременным женщинам и подросткам. А заодно будут рекомендовать лицам, страдающим заболеваниями почек и нервной системы.

— Так налить вам, пацаны? — Масякин соблазнительно взболтнул бутылку.

— Нет, — сказал Вовка за всех. — Пока не найдем Вальтера Михайловича, не выпьем ни капли. У нас теперь сухой закон.

Костет согласился. Жека тоже, но не без ворчания.

7. И еще кое-что

За водкой Масякин с Рафаэлем Яковлевичем разговорились. Возобновилась их давнишняя полемика о причинах произошедшего в Мудрове катаклизма. Выдвигались самые абсурдные соображения.

— Я считаю этот спор безосновательным, — сказал Рафаэль Яковлевич. — Вы всерьез предполагаете, что виной всему микроускоритель частиц семьи ученых Вахтанговых?

— Ну да, — защищал свою гипотезу Масякин. — Они запросто могли открыть им черную дыру, и из нее уже поперла всякая мутная нечисть.

— Вы начитались «Популярной механики», молодой человек, — скептически отвечал Рафаэль Яковлевич. — Конечно же, свойства черной микродыры изучены мало, но чтобы такое... Нет, не думаю.

— Тогда я считаю, что это Тюленев во всем виноват, — уверенно сказал Масякин. — Слишком уж он был мерзким, и никто не знал, что он исследует. Самый, бля, секретный из всех. И Тамара Цой эта с ним водилась.

Все это время пацаны молча слушали. Им было интересно узнать, кто чем занимался в Мудрове и какова, по мнению ученых, причина катастрофы. Никогда до этого они не слышали настоящих научных дискуссий. Но тут промелькнуло имя ведьмы, и все встрепенулись, прежде всего, Костет.

— Ведьма! — вскричал он, и усы его заметно распушились.

— Ага, — согласился Масякин. — Жуткая сука. Именно из-за нее в свое время Валю из аспирантуры вышибли. А так бы мы с ним сейчас здесь вместе тусили.

— Нам еще очень многое нужно рассказать друг другу, — подсел поближе к ученым Вовка.

Г Л А В А VIII

Да, Святейший Патриарх ездит на дорогих машинах и живет в дорогих резиденциях.

Такой уж у него крест.

Всеволод Чаплин

1. Тюленевская матрешка

Ленгвард Захарович проснулся, когда луч солнца хлестнул его по лицу. Больше суток его держали в кромешной тьме, в клетке, созданной из плоти и крови. Прутья образовывали сплетения мышц, покрытые влажной, ноздревато-пупырчатой кожей. Клетка была неудобная — и ног не вытянуть, и в полный рост не встать. Среди прочих новомудровских диковин то была особая гордость Тюленева. Он так и сказал пленнику. Сперва, правда, прокашлялся хохотом, но потом именно так и сказал:

— Эта клетка — моя особая гордость! Уверен, ты в состоянии понять мой юмор... но на всякий случай все-таки поясню. С момента рождения каждый из нас, людей, заточен в темницу собственного тела. Зачастую уродливую, как в твоем случае. Вот и сейчас ты заточен в мясе — так что ничего в твоей судьбе, ха-ха, особо не поменялось. Правда, можно сказать, что теперь к твоей прежней темнице из плоти добавилась новая темница из плоти. Таким образом, возникает резонный вопрос, которым я не премину тебя озадачить: ощущаешь ли ты себя матрешкой, Ленгвард Захарович? Или, быть может, согласно фрейдистам, ты, напротив, счастлив вернуться в утробу матери? Не торопись давать ответ прямо сейчас. Мы еще встретимся. Я еще загляну к тебе.

Кончив монолог, Хрен Тюленев снова зашелся злодейским смехом.

— Ты за все мне ответишь, щенок! — пригрозил пожилой ученый.

Первая встреча Ленгварда Захаровича с будущим плените-лем состоялась на банкете в честь открытия Мудрова. Старик в тот раз подумал с сочувствием, что Тюленев — слепой инвалид от рождения: «Надо же, какой дефект, не глаза — а бусинки, но ведь и с ними умудрился сделаться ученым, всем бедам назло. Героический пример всем нам!»

Понял свою ошибку только после того, как Хрен похвалил его фланелевую рубашку. Намекнув, что, разумеется, шелковую с кукурузой не поносишь. Причем высказал он это даже не как равный равному, хотя куда ему до Ленгварда Захаровича, а свысока. «Уши бы тебе оторвать, змееныш», — сказал на это заслуженный ученый одним лишь взглядом. «Хрен тебе», — также взглядом прогундосил Тюленев.

Но Ленгвард Захарович этого посыла просто не разглядел. Лупы у него с собой не было. А если бы и была, то из чувства такта, и просто физиологической неприязни, все равно не стал бы наводить ее на враждебные глазки.

Поймав Ленгварда Захаровича у куста сирени, упоительный звук повел его к своему источнику. Следуя лунатической походкой в заданном направлении, Ленгвард Захарович упал, разодрав коленку, но поднялся и продолжил путь. Потом, правда, снова споткнулся, упал и уже не поднялся. Потерял загипнотизированное сознание. Старые люди, они ведь часто падают на ровном месте.

Пришел в себя оттого, что кто-то лил ему на одежду уксус с трех сторон, гадко при этом хихикая.

Открыв глаза, увидел трех новоявленных Мудровских гопников, мочившихся на него яблочным уксусом. Это был именно яблочный уксус, не виноградный, причем девятипроцентный. И они им мочились из вполне обыденных писюнов. Будучи истинным ученым, Ленгвард Захарович первым делом озадачился, как это у них получается. Ведь не могло же такое случиться из-за того, что они уксуса много выпили или яблок объелись. Феномен, достойный всестороннего изучения.

И уже вторым делом Ленгвард Захарович обозвал их малолетними шакалами, по которым тюрьма давно плачет. Поток уксусной мочи мгновенно смолк.

— Жив, облезлый хрыч! — обрадовались гопники и, подхватив мокрого кукурузного старца, куда-то его поволокли.

Ленгвард Захарович, для своих лет сильный старик, пытался вырваться, но хватка у гопников была железная. Он, битый жизнью атеист, и представить себе не мог, куда они его тащат. Не мог, пока не увидел перед собой золоченые купола.