Черти-Ангелы
Шрифт:
«Пальто – какой в сущности пустяк, выходит, – записала я в тот период. – Господи, да я буду ходить в нём до старости, лишь бы жить. Лишь бы никогда не испытывать боли и горя, которое пришло в те семьи!».
Ещё один шрам в памяти.
Шестнадцатилетие Алинки встретили потухшие, без энтузиазма. «Да что с вами, девочки?» – удивлялась её мама. Самый весёлый эпизод – выпили по бокалу шампанского залпом, как стопку самогона. У родителей подруги глаза округлились от нашей культуры пития. «Да откуда ж мы знаем как надо? Мы ж не пьём!» – на голубом глазу заявила именинница и пихнула меня в бок.
– Ага, – подпрыгнула я на стуле.
Что ж, – март.
«Ещё
Жизнь продолжалась. Солнце сияло по-прежнему, правдиво и ярко. Ночь всё также охраняла ложь человечества и природы. Печальные события теряют свою остроту, и даже шрамы заживают. Чем хороша юность? Быстрой регенерацией. Не только кожи. Но и души.
«3 марта.
Ну, отпад, чё сегодня было, Дневник! Познакомились с двумя солдатами в парке Горького, мама мия, папа Римский! Вечно с Алинкой куда-нибудь вляпаешься. Я, конечно, её люблю, но – блин! У меня парень есть, ждёт меня на восьмое (ведь ждёт же, да?), а я тут неизвестно с кем по Энгельса шляюсь. В кино хожу. Ходили. «Боны и покой». Мура такая. Ничё в нём не поняла, к тому же приходилось спасаться от поползновений. Даня, один из солдат (который достался мне в пару, или я ему, фиг их знает), всё пытался руки гладить, за пальцы. Так бы и стукнула его по кумполу! В первый раз друг друга видим, и на тебе, оккупация. Тьфу ты! Спрашивается, чё попёрлась тогда? А то. Ведь Алинка поехала со мной в Донской в октябре мою судьбу устраивать. Долг платежом красен.
И чё, Дневник? Солдатик пристал ко мне как муха до варенья. Не пойму, почему? Я ж в этом дурацком пальто, морда лица недовольная – мне в деревню надо, а не по городу гулять, и вообще контроша по химии во вторник. А Даня в краску вогнал, мелет чёрте чё, телефон просит, на свиданку зовёт. Я отнекиваюсь, я говорю – не могу. Почему, спрашивает. И тут, Дневничок, в меня словно бес вселился. Я-то помню, как в детстве всякие истории придумывала и за это меня дразнили врушкой, но сейчас я превзошла сама себя – мама, не горюй, прям венец творенья. Прямо «венец творенья, дивная Диана». Я такую Диану зарядила, такую понесла пургу! Мол, выхожу летом замуж. Папа выдаёт насильно. Что он там задолжал какому-то хмырю, и всё договорено. И мне отца жаль. Я за него боюсь. Сегодня вот случайно вырвалась погулять. И вообще. Прости-прощай свобода. Я думала, Даня врубится, что лапшу на уши вешают, динамо крутят. А тот: сколько папа должен? Я своим напишу, они помогут. У Алинки глаза по 5 копеек. Да что там – по рублю. Сначала с моей брехни, потом с реакции солдатика. То ли подыграл, то ли правда – наивный? Еле отвязалась. Обещала, что подумаю. И телефон наобум назвала. Вот умора! Домой вернулись с Алинкой, оборжались. С меня. А того Даню мне в конце и жалко стало. Он так смотрел!
6 марта.
Ездила к маминой сестре в гости. Она подарила мне кофточку и колготки! Я аж завизжала: колготки – рижская сеточка, отпад, кайф, ничтяк, я и не мечтала! На толкучке не меньше червонца и днём с огнём не найти. Кофточка тоже красивая. Не мой стиль, конечно, мне б чё поспортивнее, но дареному коню в зубы не смотрят. Да и вообще, классная. Пуговиц на ней – миллион, под жемчуг. Надену её на 8 марта. Вот сюрприз будет кое-кому. Посмотрим, как он с ней справится!
Вчера с папой говорили. Зачем ты так много пьёшь, па? Здоровье губишь! Смеётся в ответ: здоровье у него детство отобрало, безрадостное и безвитаминное, нечего губить. Шутит. Тоже мне, Райкин нашёлся. Спросил, вожу ли я мурку с белобрысым? Вот откуда он узнал, что – белобрысый? Лену спрашивал, тебя, Дневник, читал? Вожу мурку, сказала. Ну-ну – и всё. Не поймёшь этих взрослых: то в истерике бьются, мнят из себя Макаренко в особо крупных и противных размерах, то – ну-ну. А как же концерт закатить по заявкам, вернее, без? Я уж подготовилась, стишок написала, а билетов нет, сеанс перенесли? Точняк, папка читал без спроса. Может, на него стихи и подействовали?
7 марта.
«Весьма, весна!» – ДДТ, новая песня. Кайф! Завтра едем. Об одном молю, весна, дай немножко нам тепла, ну сама подумай, правда, завтра же 8 марта! Пацаны в классе, кстати, подарили каждой девочке по билету в кино, по гороскопу – на принтере распечатали, небось ещё и сами придумали, с них станется, и по открыточке. Подписали «Ребята 10-А класса». Так милооо, аж в носу защипало!».
Интересно, а что же подаришь ты? Я привезу тебе кассету с «Кино». И своё сердце, как всегда. А ты?
Мартовское солнышко услышало нас. Почтило присутствием в небе, обогрело, приласкало, оставило первые веснушки. Настроение, как сказала соседка – за ведро-лопату и картошку сажать. Но мы с Алинкой предпочли посиделки на лавочке, как в старые добрые октябрьские времена. Подтянулись ребята, девчата, расщебетались словно птички в весенней роще. А вскоре появился и ты. И вот новость: не один, а с Мишкой. И с цветами.
– Ничё себе, – присвистнула Алинка, – за что такая милость?
Мишка начал бормотать что-то про праздник, подруга (ну, ехидна),сделала реверанс и перебила:
– Позвольте пожать вашу мужественную руку. От лица Клары Цеткин и Розы Люксембург объявляю вам благодарность.
И мне, такая:
– Ну, чё расселась? Пошли на бал собираться. Не видишь, или как говорят люди добрые, не добачаешь?
– Чего не добачаю? – спрятала я бессовестно счастливое лицо в тюльпаны.
– Карета подана, а мы без веера!
«Какой дискач был сегодня, просто отпад! Медляки закачаешься, мы напостой вместе танцевали. Особенно под: «It's a wonderful, wonderful life». Это прекрасная, прекрасная жизнь. Да, да! Она прекрасная! Я так счастлива, Дневник! И мне очень хочется, чтобы Алинка нашла свою любовь, и, чтобы у Лены всё кайфово было, да хоть с Вадиком, хоть она и не принимает его всерьёз! Так хочется, чтобы все были счастливы, как я. Забежала на минуточку. Он ждёт меня, ждёт. На веранде…».
Конечно, можно было бы и в комнате бабушки остаться, а не сидеть в холоде. Там – тепло, темно и мухи не кусают, свободный диван в наличии, но ключевое здесь слово – бабушка. Бабушку никто не отменял. Крепко спит? Глуховата? Ага, ага. Когда не нужно – слышит всё, что твой разведчик в засаде. И ещё – храпит.
Однажды мы остались. И в самый романтичный момент бабуля всхрапнула. Издала звук, словно норовистая лошадь. От неожиданности ты свалился с дивана, а я чуть не подавилась от смеха, пытаясь его сдержать и не разбудить бабСиму окончательно. Посидеть у неё в комнате? Нет уж, увольте. Уж лучше на старом топчане, на твоих коленях, кутаясь в старую фуфайку. Но нынче мы не торопились на насиженное место. Ты стоял у окна. Застыла и я посередине – не бежать же поперёд батьки в пекло!
– Смотри, сколько звёзд! Иди сюда, пожалуйста.
Я подошла, а ты обнял меня за плечи, прижал. В старой раме ночное небо и маленький фонарик луны – словно подсвеченная картина на выставке, иллюстрация к сказке.
– Я иногда выхожу во двор и смотрю наверх. Найду самую яркую звёздочку и думаю. Вдруг ты тоже в это время смотришь на неё? И тогда мне кажется, что мы вместе, даже, если не вместе, понимаешь?
Я кивнула, как будто ты мог увидеть в темноте! А произнести вслух не могла ни словечка, чувствовала, что расплачусь. Почему? Чтоб я так знала, но в груди набухла туча и грозила пролиться дождём.