Чертова кукла

Опять надо чужими делами заниматься. Ну, скорее кончить. Ничего трудного и серьезного он делать для нее не будет. Лучше пусть и не требует.

Началась болтовня. Юрий, глядя в Наташино лицо, стал бояться, чтобы она себя не выдала. А ему не хотелось объясняться с Левковичами. Особенно Мура его раздражала. И надо же, такая глупая случайность! Увезти, что ли, Наташу с собой? Нет, Мура еще хуже пристанет.

— А Саши нет дома? — спросил он вскользь.

— Дома! Сейчас его притащу!

И Мура выскочила из комнаты.

В ту же секунду Наташа быстро наклонилась к Юрию и прошептала:

— Вы будете у меня сегодня?

— Сегодня… не могу.

— Завтра?

— Постараюсь… утром. Но не обещаю. Очень трудно завтра.

— Боже мой!

Наташе это казалось несчастьем. Неизвестно, почему. Ведь ждала же она целую неделю. Но, быть может, оттого и не могла больше ждать ни дня.

— Вы знаете адрес Михаила?

— Я? Нет, не знаю.

Она побледнела и вдруг совсем потерялась. Слышны были раскаты Муриного голоса вдали. Сейчас, конечно, придет.

Юрий между тем соображал, что ему делать с Наташей, как помочь делу. Подумал еще — и вдруг веселая, почти шаловливая мысль пришла ему в голову. Какой день завтра? Суббота? Отлично.

Он, улыбаясь, кивнул Наташе головой. Она не поняла, но ободрилась и ждала.

— Здравствуй, милый, — говорил Юрий Левковичу. — Ты был занят? Мурочка тебе помешала? Я тоже занят, сейчас ухожу. Только вот хочу сейчас написать у вас рекомендательное письмо для этой очаровательной моей приятельницы. Два слова, нужный нам человек как раз сегодня принимает. Мурочка, можно у вас?

— Конечно. Кому? Кому?

Она вскочила и побежала вперед. Юрий пошел за ней.

— Много будете знать — скоро состаритесь.

Наташа осталась вдвоем с Левковичем. Молчала. Ей почему-то неприятно было притворяться перед ним, сыпать фальшивые французские слова. И устала от глупой комедии, и жалко было этого нахмуренного, бледного человека с добрым лицом. Он казался не то больным, не то глубоко опечаленным, страдающим. Совестно лгать перед ним.

Вернулась вертлявая Мура. Вскоре вошел и Юрий, держа в руке незапечатанный конверт.

— Вот письмо. Вы его прочтите. Туда же я вложил инструкции вам, когда и как удобнее отправиться. Еще запутаетесь! Завтра или послезавтра непременно буду у вас. А теперь, простите, бегу! И так опоздал!

M-elle Duclos рассыпалась в благодарностях, мгновенно спрятала письмо и тоже встала, торопясь уйти.

Входили новые гости: толстый офицер и молодой, неприятно красивый штатский, которого Мура громко приветствовала.

— Борисов! Достали ложу?

Саша Левкович вышел за Юрием в прихожую.

— Кто сей? — морщась, спросил Юрий. Левкович не ответил, только повел плечом.

— Приходи ко мне, Саша, пожалуйста. Поговорим.

— Приду. Давно собираюсь. Раз уж из дому вышел — воротился. Как с тобой говорить, когда и самому себе не знаешь, что сказать.

— Ничего. Приди, милый. Я вечера нарочно буду дома сидеть, до двенадцати, тебя ждать. Только в ту пятницу занят, обещал на одно заседание общества «Последние вопросы» пойти. Погляжу, может, речь скажу.

— Да? Где это? — думая о другом, спросил Левкович. Юрий назвал адрес.

— Нет, ты не жди. Застану, так застану. Ты нарочно не жди.

Юрий посмотрел на друга с досадливым сокрушением, крепко пожал ему руку и ушел.

Глава тринадцатая СВИДАНИЕ

Литта жаловалась брату напрасно: в угрюмом доме, где до нее никому не было дела, она жила свободнее, чем живут иные девушки. Требовалось только приспособиться к графине, слушаться ее в мелочах, и это было не трудно. Никто не интересовался Литтой; с отъезда последней гувернантки она целые дни могла быть одна, когда не приходили учительницы и учителя. Книг у Юрия в комнате было довольно всяких.

За уроками внучки графиня тоже не следила. Когда брали нового учителя, графиня посылала на первый урок свою скромную приживалку, — тем дело и кончалось.

Занятия Литты с Михаилом сложились очень хорошо, хотя немного неожиданно. Михаил являлся утром, скромно одетый, проходил в классную, сидел ровно столько, сколько было нужно. Никаких посторонних разговоров не происходило. Литта оказалась очень способной к математике — и они оба искренно увлеклись занятиями.

У Литты бывали минуты, — хотелось заговорить с ним, спросить… и она робела. Так далеко и холодно, и чуждо глядели синие глаза.

В это утро они занимались решением новой, трудной для Литты задачи. Классная, большая, пустая комната, выходила окнами на двор. Сквозь опущенные белые шторы солнце матово желтило воздух.

Дверь приотворилась. Пожилая горничная в белом чепчике поманила Литту.

Девочка нетерпеливо пожала плечами.

— Сейчас!

Немного удивленная, вышла в светлый коридор.

— От Юрия Николаевича, — тихо сказала горничная.

В доме графини все говорили тихо. Горничная Гликерия, степенная и вымуштрованная, так любила Юрия, что даже имя его произносила громче обыкновенного.

— Записочка вам от них. И барышня там ждут ответа.

— Какая барышня? От Юрочки?

Литта поспешно разорвала конверт. Всего несколько строк:

«Улитка, прими сейчас же подательницу этого письма. Прими в классной, если у тебя учитель мат. — А там видно будет. Она хорошая. Сестра. Буду скоро. Целую, детка. Записку порви».

— Гликерия… Пожалуйста… Он пишет… Проводите эту барышню ко мне в классную. Там учитель, — ничего… На минутку. Нет, нет, — прибавила она, увидев, что Гликерия смотрит обеспокоенно, — Юрий здоров, сам приедет, он только ее просил передать мне две книжки…

Вбежала назад в классную. Разрывая письмо на мелкие кусочки, растерянно заговорила:

— Это брат Юрий… Он всегда так, ничего не объяснит толком… Но уж, верно, нужно. Она сейчас сюда придет…

— Вы заняты? — сказал Михаил, поднимаясь. — В таком случае позвольте мне…

— Нет, нет, она должна сюда именно прийти…

— Но я не могу…

Наташа уже входила. Скромно одетая, в черном. Матовый солнечный свет желтил воздух.

Несколько секунд они с Михаилом молча стояли друг перед другом. Литта, взволнованная, ничего не понимающая, глядела на них обоих.