Чёртова одежда

Значит, не друг, а - враг.

От ягод папин бывший товарищ сошел с ума, с душераздирающими воплями побежал по болоту.

С тех пор папа его не встречал. Один раз прочитал в газете о Белорусском лесном маньяке.

Он выскакивал из чащи, отнимал у грибников дары леса и с криком: "Олеся! Олеся! Олеся!" - скрывался среди папоротников и пальм.

Романтическая история, даже слёзы у меня накатывают.

Когда вырасту, обязательно сниму фильм о папином друге, сошедшем с ума по вине демона и лесной ягоды.

– Завтра в школу придешь?
– я сворачивала в трубочку разговор.

Не подозревала, что он не сложится.

– Не знаю! Наверно... Мне очень стыдно.

– Стыдно? Тебе? За что?
– я упала бы со стула или с трона (потому что - Принцесса), если бы не лежала на кровати.

– За содеянное! Прости меня, Алёна, если я напрягла тебя своим поведением, недостойным звания Российской школьницы.

– Прощаю!
– я сыронизировала и нажала красную кнопку на мобильнике.

Москва - не Белорусский лес Полесье.

Кэт - не дочка лесника Олеся.

Но ягоды дурницы радистка Кэт купила и отведала, не меньше пуда.

Вчерашнюю радистку Кэт только горой волчьих ягод свалишь и выбьешь из равновесия.

"Демоны овладели радисткой Кэт!" - я нашла самое простое и логичное объяснение поведению новенькой.

Демоны отговорили меня сегодня учить алгебру.

Я посмотрела кино, поболтала с родителями о ни о чем, точнее не разговор, а удары в одни ворота.

Родители меня заранее ругали, что не сдам ЕГЭ, провалю экзамены, не поступлю в престижный ВУЗ, не устроюсь на высокооплачиваемую работу, следовательно - не воспитаю своих детей (их внуков) в почтительности к старшим.

На следующий день я шла в школу с опаской.

Кэт могла изобрести новое в межчеловеческих или межличностных - как их называют дяденьки и тетеньки из телевизора - отношениях.

Но то, что я увидела, лишило меня дара речи (завистницам на радость).

Кэт пришла не в пончо и не в сомбреро, не в купальном костюме Олимпийской чемпионки по синхронному плаванью, не в горностаевой шубе, не в водолазном костюме - я бы любой одежде эксцентричной Кэт не удивилась, но...

Серенькое мышиное платьице, белый воротничок, старческие колготки кофейного цвета и туфельки - "Тихая и покорная старость".

Сначала я подумала, что новенькая жестко, очень грубо прикалывается.

Ирония выше крыши.

– Одежда из бабушкиного сундука?
– я указательным и большим пальцем правой руки (АХ! мои изящнейшие пальчики - музейная редкость) пощупала материю: смесь верблюжьей шерсти и синтетической колючей нити.

Если бы я пытала балерину, то заставила бы её натянуть это колючее бесформенное серое рубище.

– Не хочу бросаться в глаза!
– радистка Кэт быстро-быстро моргала, навевала прохладу ресницами.

Щеки её покраснели помидорами.

От злости? От ненависти ко мне за мою идеальную иронию?

Неужели, от стыда за свой внешний вид?

Демоны нарядили буянку радистку Кэт в одежду покаяния.

Серое платье - расплата за вчерашние сверхмодные кожаные штаны?

– Мне стыдно за неприглядные дурные поступки.

Я очень сожалею. Правда, Алёна!

– Сожалеешь? Ты? За вчерашнее?

– я придержала нижнюю челюсть левой рукой (в правой зажата сумочка - лучшая сумочка в Мире!).

– Дерзила, грубила, выставлялась! Право, же мне совестно!
– радистка Кэт прошла в аудиторию, присела за парту, разложила тетради и учебники - готовилась к бою морально устойчивая барышня из Института Благородных Девиц.

Если радистка Кэт иронизирует, то мне до её иронии на пожарной лестнице не дотянуться.

Кэт сложила руки перед собой, как первоклассница.

Устремила пытливый взгляд отличницы на доску, видела за ней диплом с отличием.

На уроках отвечала сухо, не выделялась ни умом, ни сообразительностью.

Забитая мышка из пыльных музеев Санкт-Петербурга.

На перемене Ашкалунин долго кружил около радистки Кэт, забрасывал вопросами - исследовал новую девушку с вчерашней фамилией Черткова.

После обеда нас ждал второй акт (или второе действие) пьесы (или спектакля?).

(Слишком много определений, бесы нарочно запутывают меня, чтобы я казалась глупенькой.

Я сама назначаю - когда буду умной, а когда - Куколкой Барби - ослепительной и наивной!)

– Черткова! Восходящая звезда волейбола!
– Евгений Геннадьевич - физрук - воскрес.

Руки у него забинтованы по локоть, но на лице - торжество покорителя БАМа.

Байкало-Амурская магистраль - гордость Советского Союза - мы изучали по географии.

Построили железную дорогу и гордимся, не замечаем Великую Китайскую стену, сиксилиарды километров американских дорог, но зато у нас есть железная дорога (которую никто не видел в тайге).

"Вы ездили в Сочи или в Анапу?" - любого школьника спросит корреспондент, и школьник ответит: "А то нет! Конечно!"

Но вопрос: "Сколько раз вы проезжали по Байкало-Амурской магистрали?" - поставит в тупик даже фотомодель с красным дипломом.

Кто эта Магистраль?

– Черткова! Познакомься с тренером международной категории, международным мастером спорта по волейболу, Игорем Моисеевичем Коганом!
– физрук поставил перед радисткой Кэт худенького худого старичка с иероглифами на пергаментном лице.

Переводил взгляд с Кэт на международного гроссмейстера... тьфу... перед первенством Москвы везде гроссмейстеры мерещатся, как черти.

В каждом тёмном углу прячется скрюченный боязливый гроссмейстер.

– Черткова! Ты не заболела?
– Евгений Геннадьевич озадачился.

Ожидал от Кэт дерзости, может быть, даже оплеуху, а получил в ответ покорный взгляд водянистых глаз любительницы классической живописи.

– У неё удар убийственный - стену прошибет, мяча не найдешь!
– физрук уверял больше себя, чем именитого тренера.

– Не нахваливайте меня! Я недостойна почестей!

Вышло случайно, - Кэт проблеяла, повесила голову на сук и направилась в раздевалку.

Я ошалело брела за новенькой.

Думала, что она уже ничем меня не удивит.

Но то, что я увидела - потрясло мои тонкие кости модели.