Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Они преодолели в сосредоточенном молчании около двух десятков метров, пока не достигли передвижного консольного крана. Отсюда, за волнистым озером из мертвых голов, открывались бетонные лежаки с прикованными к ним людьми и полуразрушенное техническое помещение у северо-восточной стены. Внутри комнатушки с разобранным входом – среди латуневых манометров и вентилей – просматривались мощные трубы, способные играючи смыть даже взрослого человека. Одна из них щерилась погнутыми краями, из-за которых то и дело били брызги воды.

Почти все жертвы на бетонных лежаках давно обратились, вернувшись с того света злобными, алчными трупами. Живой оставалась лишь заплаканная рыжеволосая девушка в джинсовом плащике. Невинное всхлипывающее создание с зашитым ртом и кровоточащим запястьем правой руки.

Рядом сгорбился тип, выглядевший как настоящий бродяга в своих линялых джинсах, замызганных кроссовках и рваной толстовке без рукавов. При виде его противоестественных костяных десниц сотрудники бюро оторопели. Неизвестный набирал кровь в эмалированное ведро, опираясь на омерзительный посох из непропорционально растянутых человеческих рук. Навершие посоха, где бился мутный огонь, источало то самое мертвенное свечение, что заливало недостроенное метро и выплескивалось в город.

Застав хозяйку живой, Гендальф с радостными хрипами запрыгал. Сил для лая уже не оставалось. Но он успел, успел, привел собачьих богов! Хороший мальчик!

Однако сами «боги» не разделяли счастье хвостатого проводника.

Покойники пялились на них. Дымчатые зрачки, отражавшие зеленоватый свет смерти, взяли в прицел незваных гостей. Такие же отблески приближались сзади, со стороны основного пути. Похоже, в депо стягивались выходцы из могил со всей подземки.

– Булат?.. – шепотом позвал Лунослав.

– Знаю, – отозвался тот. Он неотрывно смотрел на девушку. Та казалась неспелой вишенкой на смрадном торте злодеяния.

Некромант распрямился и схватился за поясницу. Помахал чертовидцам. Татуировка на подбородке и неповторимая манера держаться, точно у вставшего в боевую стойку пениса, сразу сказали, кто он. Ублюдок, похитивший ребенка. Зловещая предпосылка, из которой родился Злоруб.

– Бомжюр, Пелагей! – поздоровался Булат зычным голосом. С ленцой сделал несколько шагов. Мертвые глаза, следя за ним, неторопливо повернулись в дуплах орбит. – Тебя ведь так вроде зовут, верно? Чем занят? Растворимый цикорий 30 в воду добавляешь? Поди, рук для всего не хватает, да?

30

Растение, высушенные и обжаренные корни которого используются в качестве заменителя кофе.

– А у вас, как мы видим, прямо-таки нездоровая тяга к похищениям! – крикнул Лунослав. Чертыхнулся. Опять он ко всякому дерьму из трубы на «вы» обращается.

Пелагей с гнусавым смешком развел руками, признавая правоту сотрудника бюро.

Он знал, что некие чертовидцы, которых все до усрачки боятся, вернулись чуть ли не с того света. Но он и помыслить не мог, что так кличут кретинов из бюро, спутавших ему два месяца назад все карты! Вдобавок желтоглазый порядком сократил поголовье его мертвого стада, прервав вскрытие мясной устрицы под названием полицейское управление.

Но, как говорится, жизнь – колесо, а смерть – палка в нём. Парочка из бюро сама сунула головы в петли.

– Не скажу, что ваше появление такой уж сюрприз, но… вот так сюрприз! – Пелагей с костяным постукиванием поднял ведро и отпил из него. Алые струйки прочертили подбородок. – А вообще, славно, что вы заглянули.

Гулкие просторы депо и расстояние от туннелей до северо-западной стены вынуждали их перекрикиваться.

Между тем взгляды Гендальфа и Софьи нашли другу друга сквозь толпу трупов. Она попыталась позвать на помощь, но червь надежнее любого замка удерживал ее губы смеженными. Вскоре ее широко раскрытые глаза застлали слезы, и девушка перестала что-либо видеть.

Лабрадор дернулся вперед, но Лунослав поймал его за ошейник.

– Погоди, так только сгинешь.

Некромант в задумчивости провел по посоху оголенной фалангой указательного пальца. Послышался противный скрип.

– А собака-то действительно привела помощь. Ну, в таком случае, стало быть, и вы отведаете мое охлажденное блюдо.

Навершие посоха полыхнуло зловещим мутным оком, и мертвые, точно по команде капельмейстера, шатающейся толпой направились к сотрудникам бюро. В горле Гендальфа зародилось беспомощное рычание.

– Отпустите девушку! – крикнул Булат, понемногу выходя из себя. – Я ведь жизнь тебе спас, чертов ты кретин! А ты за старое взялся!

– О, так это был ты. А знаешь, я не злопамятный. Подумаешь, руки отрубил. Но надо бы кое-что уточнить: не спас, а подтолкнул к перерождению. Убить их.

Ряды мертвецов стали смыкаться, оставляя времени на дюжину ударов сердца.

– Убить?! Вот так сразу? А как же речь злодея? – выкрикнул Лунослав.

– А она будет, – пообещал Пелагей с самым серьезным видом. – Аккурат после вашей кончины во всём и покаюсь. Ждите. – Потеряв к чертовидцам какой-либо интерес, он склонился к Софье. – Ну-с, поехали.

Края раны на запястье девушки, точно губы, разверзлись, и та затряслась, пропуская через себя дрожь и тихие рыдания. Заструилась кровь. Сверкающие рдяные капли напоминали бегущих божьих коровок, спрыгивавших с кончиков пальцев в алую топь.

Булат с ухмылкой еще разок огляделся: места вдоволь. Схватил косу. Колючки глубоко впились в кожу, будто булавки – в подушечки для иголок. Хорошо не до костей, и на том спасибо. Ладони уплотнились, став распухать, словно от мороза.

– Падай, брат.

– Ч-что?.. – Лунослав с ужасом вперился в приближавшийся мертвый заслон. – Нас же сейчас сожрут! Дай хоть сдохнуть не лёжа!

– Падай, кому сказал, дрищ! И думай!

Лунослав совершил нырок, накрыв собой пса. Костяная со злым свистом описала полукруг. Голова трупа в мятой ветровке курьера «Delivery Club» с влажным чмоканьем скатилась с плечей. Лямки термосумки-короба лопнули. В черную кровь шлепнулся чей-то бизнес-ланч, плесневеющий не первый день.

– Вот черт. – Лунослав наконец-то сообразил, что затеял напарник.

Булат наметил пятачок из шести квадратных метров и принялся сеять на нём звенящее упокоение. Срезал, будто ветви, руки и вышибал зубы. Отталкивал и валил всякого, кто преступал границу его танцпола смерти. Упавшим пробивал черепа. В мелодичном звоне Костяной слышалась хандра, точно извинение за то, что хозяин касается ее через муки.

Только мертвецы всё напирали и напирали, будто саранча, узревшая кукурузные початки.