Червивая груша

Хруст, стеклянный звон падающих и разбивающихся нитей. Директор чуть посерел и улегся.

Я отвернулся от опрокинувшегося противника — вроде больше не опасен — и засадил свое копье в еще одного «сертифицированного европейца». Бил в тот самый узел — но уже пытаясь достать его спереди, через раскрытые брюшные челюсти. Гад застыл, словно прилипнув к стене — кровь и слизь капали с челюстных пластин. Я и этого узнал, кстати, — Дамарский из отдела «контента», тот, кто программирует убеждения через секретные интракорпоралы, подсовываемые клиенту вместе с оплаченным гаджетом. На ночь клиент получает «ужастик» про царистско-коммунистическую Рашу — в виде полусна-полуяви со страшными рожами; утром, при пробуждении, «радостик», идиллию, это уже про Запад — скачут плечистые ковбои по необозримым прериям, гоня тучные стада, а их встречают герлфренды в коротких джинсовых юбочках.

Я вовремя прижался к полу и ударил снизу ножом того, кто выпрыгнул из ничего. Знакомый специалист по маркетингу проехал по лезвию, впилился в пол, скользнул еще на несколько метров. Из его рваной раны лезли какие-то трубки и щупальцы, что-то белесое червивилось, но я понял — этот уже не опасен. В коридоре сделалось тихо.

4

Замок на дверях парковки отреагировал на мой палец, мы влетели внутрь. После коридора помещение показалась мне неожиданно большим, как бы раздутым.

Сейчас придется совершить преступление — угнать автомобиль. А, фиг с ним, я этих преступлений насовершал уже кучу, похоже, даже кого-то в ад отправил.

Потёр глаза — кажется или нет, что стоянка заполняется серебристыми струями?

Это ж признак, что сейчас они «выйдут» — прямо от той глухой стены.

— Быстро, парни, ныряйте под ближайшую машину.

Стена изогнулась, покрылась пузырями и лопнула — от нее вынесло сразу троих; они появлялись где-то на высоте полутора метров от пола.

Но и я торопился навстречу, словно выпрыгивая из своего тела и пробивая оболочку реальности. Дальнейшее наверняка происходило в бешенном темпе, но поток времени не мешал мне, наоборот я успевал оценить, что надо сделать и что не надо…

Одного сразу посадил на копье — на лицо брызнула кровь. Поднатужившись, перебросил его через себя. А вот копье не успел вытащить. Разворот на тридцать градусов к другому — удар ножом в шейный узел сетчатой структуры.

Нырнул под третьего — тот, завершив прыжок, оказался ко мне спиной и не успел повернуться — я влепил палицей по узлу, располагающемуся там, где у людей пятый шейный позвонок. Монстр не отключился, напротив, стал разворачивать ко мне брюшные челюсти. Делать нечего, засадил ему в «пасть» огнетушитель со стены.

Раздался хруст ломаемого металла, брызнула пена, тварь потянула меня куда-то, едва сумел прихватить копье. Мир стал тонким, как пленка, того и глядя и проткнешь его пальцем. Мир закачался на поверхности темного океана. Быстрое течение понесло меня в зыбкой среде. Я не слышал ни собственного дыхания, ни боя собственного сердца. Привычную геометрию размыло так, что видел я лишь темные потоки и черные глянцевые волны. Волны катились во всех направления, проникая друг в друга, отрываясь от несущей и уходя в криволинейные пустоты с рычанием годзилл и неистовством смерчей.

Мои кости стали струями, мягкие ткани — пеной. А растягивающееся тело раненого монстра напоминало пиявку. Их было много этих пиявок, которые, «оседлав поток», выплывали из багровой преисподней к свету. На какое-то мгновение я воспринял сложную симметрию потоков и волн. Каждая пятая волна идет не так, как другие, — она быстрая и «восходящая».

Оседлав восходящую, я как будто опередил пиявок и оказался в «преднастоящем» (название я подобрал много позже). Там соперники уже утратили пиявковидный, но еще не приобрели окончательно человекообразный вид: сосуды свивались, мышцы сплетались, пятно мозга с выделяющимся напряжением теменных долей садилось на свое место за ягодами глаз, белесая сеть оплетала потроха. Процедура встречи была незатейлива: удар ножом между нижней челюстью и кадыком — во второй узел сетчатой системы. Когда они замирали, то я узнавал их — персонал юридического отдела, который умел выиграть любое дело, даже когда интракорпоралы вызывали у потребителя паранойю, заканчивающую массовым убийством где-нибудь в гетто для нищих.

«Конь» все-таки сбросил меня. Прямо перед собой я увидел монстра — помимо куста кровеносных сосудов и белесого кокона на сердце, хорошо просматривались тросы мышц. Импланты что ли? Походили туда-сюда маслины его глаз и, пригнувшись, он атаковал меня. Я, развернув копьецо, ударил его древком в пах, а когда он согнулся — сверху, в узел за брюшными челюстями, где скручивались пряди внутренней сети. Пригвоздил, как выяснилось. И опознал. Шеф юристов, любимый адвокат дьявола, мог даже выиграть дело, если несовершеннолетний носитель интракорпорала кончал жизнь самоубийством.

Все, муть прояснилась. Я — на парковке.

На мне висели кишки, трубки, извивающиеся обрывки сети, руки были забрызганы липкой жижей. Трое монстров превратились в скорлупы, залитые слизью, они моментально разложились. «Конь», на котором я прокатился, составил компанию этим трем. Тоже отпрыгался. Я и его узнал — господин Пендерович из PR-отдела, который готовил слащавую инсталляцию на тему, как «Pear» облагодетельствовал детишек в Конго. А до этого «любитель детишек» пиарил кампанию по изъятию малышей из «недобросовестных», то есть бедных русских семей — дескать, «эти уроды просто опасны для бедных крошек», которых надо передавать в «социально добросовестные партнерства», в гейские тройки в Штатах и Нидерландах. Наша корпорация, как «ячейка гражданского общества», это дело хорошо профинансировала. А на левых сайтах сообщали, что часть детей добралась только до трансплантологического рынка в косовской Приштине.

Пора брать на прокат автомобиль. Своей стальной палицей бил-бил и пробил стекло, открыл дверцу, сорвал панель зажигания. Теперь соединяем два проводка — есть искра. Мотор закряхтел. Всё готово, чтобы сорваться из чистилища. И тут понял — «неувязочка», не вижу парней.

— Нат, Макс — вы где, чертенята?

Помотали они мне нервы. Не сразу, а через полминуты из-под массивного внедорожника послышались их голоса:

— А это кино точно закончилось?

— Садимся в машину, сейчас будет серия вторая — погоня.

Мы подъехали к выезду с парковки и… ворота не открылись. Заблокировано. Так и погоня нам не светит.

Я сдал назад на тридцать метров, въехав на пандус.

— Ребятки, спешно вышли. Буду таранить.

— Мы тоже хотим таранить, — возразил Натик.

— Ты чего, в лепешку собрался превратиться? — резонно произнес Макс, — глаза на попе окажутся.

— Я сказал — вышли. Это приказ.

— Ты — диктатор. Нам учительница про таких рассказывала, ты против геев и поп-корна, — осудил Нат, но Макс отозвался в тему:

— Ай, ай, кэптэн.

Когда я подлетал к воротам, то уловил, что задумка была неудачной.

С ударом из меня полетели вперёд все соки, а вот кости остались где-то позади, на ремне. Я понимал, что вышел из строя: может на год, может на десять минут, но выпал. А сейчас десять минут были важнее года.

Обзор затянуло пеленой, возможно полопались сосуды у меня в глазах, да еще из-под капота точно пошёл дым. Когда взгляд наконец сфокусировался, я различил, что ворота на самом краю погнулись и там образовалась щель. Небольшая. Взрослый вряд ли пролезет, а ребенок вполне.