Червонные сабли

Она подвела его к большому окну и, не обращая внимания на Ваню Гармаша, стоявшего рядом, говорила без умолку.

– Ну и чудеса!.. Просто не верится, что это ты...

– А как ты жива осталась?
– спросил наконец Ленька, все еще не веривший, что видит Надю.

– А вот так... Освободили свои. Ночью налетели на тюрьму... Ну, а ты?

– Семь раз погибал, а все живой, - смущенно сказал Ленька.

– Ну и правильно: ты ведь шахтер, а шахтеры в воде не тонут, в огне не горят!

Если бы знала Надя, как она была близка к правде...

– Я знаю, что Вася погиб, - сказала Надя грустно.

– Очень жалко, смелый был паренек, отчаянный... Помнишь, как его принимали в комсомол в Клубе металлистов на Седьмой линии? А себя помнишь? Приставал, чтобы и тебя приняли. Но уж очень ты был мал. А сейчас прочитала твою фамилию, и в сердце кольнуло. Думаю: «Не наш ли Устинов?..» Значит, ты от Второй Конной? А я в Луганске, в губкоме комсомола. На съезде нас трое донбассцев. Ну, пойдем, я тебя запишу. Слыхал, Ленин будет выступать на съезде?

– Когда?
– обрадовался Ваня Гармаш.

– Еще сами не знаем...
– Надя с интересом взглянула на Ваню.

– Это мой друг, - объяснил Ленька.
– В тылу у Врангеля воюет.

– Вот как? Здравствуй, братишка.
– Надя крепко пожала юноше руку и сказала с улыбкой: - Ловко у вас получилось: один друг бьет Врангеля с фронта, а другой с тыла.

– И в хвост и в гриву, - пошутил Ленька и ласково обнял товарища.

– Идемте к моему столику. Ах ты, Ленька, Ленька! Ну и молодец!
– продолжала она взволнованно.

Представителю Второй Конной был выписан мандат с правом решающего голоса. Надя выдала ему талоны на обед и билеты в театр, где на обороте синела печатка: «Князь Игорь».

3

Ленькина коммуна постановила поселиться всем вместе в одной комнате.

Поднимаясь на третий этаж, они сталкивались с делегатами из других губерний. Кое-кто тащил на спине соломенный тюфяк: должно быть, не хватало кроватей, и нашлись добровольцы спать на полу.

В большой светлой комнате, куда направили ребят, было холодно. Железные узкие койки стояли тесно, и все были застелены ослепительно белыми простынями. Ребята даже растерялись - как бы не замарать.

Ирония судьбы: в комнате, где была домашняя церковь богослужителей, поселились безбожники.

Ленькиных коммунаров встретил паренек в потертой кожаной куртке.

– Приветствую новое пополнение! Давайте знакомиться. Я - Азаров Митька из Калуги. А вы, судя по кинжалам, с Кавказа?

– Не все, - сказал Ленька, а сам расстегнул ремень, снял маузер и все это положил на подушку.

– Вижу, что ты с фронта, братишка. Неважнецкие там у нас дела.

– Почему неважнецкие?

– А ты что, газету не читал? Врангель в Донбасс прорвался, уже под самой Узовкой. Вот читай...

У Леньки заныло сердце. Друзья там рубятся с врагом, а он далеко от них и ничем помочь не может...

– Ладно, не расстраивайся, - успокоил его Митя Азаров.
– На Южный фронт поехал Фрунзе. Ленин сказал, что Врангеля надо ликвидировать до начала зимы.

– А откуда ты знаешь?
– спросил Ваня Гармаш.

– Калуцкие все знают...

В комнату прибывали новые жильцы, выбирали себе койки поближе к окнам.

Гаро высыпал на стол остатки кавказских даров - изюм, лаваш, инжир и овечий сыр.

– Коммуна, подходи кушай. Рамецек, керек ингернер! Бери, не стесняйся.

– Да у вас коммуна?
– с радостным удивлением спросил Митя Азаров.
– Если так, пишите и меня.
– И он принялся выкладывать на стол все, что привез с собой в мешке: буханку кислого калужского хлеба, три пачки махорки и сырую картошку. Решив, что этого мало, он выгреб из кармана деньги.

– Я тоже хочу быть в коммуне, - заявил паренек из Смоленска, по имени Макарка.

Не успели оглянуться, как на столе выросла горка из денег, папирос, кулечков соли и всевозможных продуктов.

– Ого, надо выбирать завхоза!

– Пускай Макарка будет казначеем: он парень тихий, не разбазарит общественное добро.

– Макарка, ты не мошенник?
– спросил в шутку Митя Азаров.

– Вроде нет...
– стеснительно улыбался смоленский делегат.

– А почему ты такой маленький, с аршин?

– Не знаю, не растется...

– Есть нечего, потому и не растет, - заключил Ваня Гармаш.

– Принимай дела, народный комиссар финансов.

– А куда мне их девать?
– озабоченно и серьезно спросил Макарка, растерянно глядя на деньги.

– Прячь за пазуху.

Под смех ребят Макарка и в самом деле стал запихивать деньги за ворот рубахи, потом застегнул пуговицы и подпоясался веревкой. На лбу у него появились суровые складки - уж очень велика ответственность за общую казну.

Весть о коммуне разнеслась по всему Дому Советов. Кое-кто даже пытался переселиться из других комнат к коммунарам.

– Смотря откуда вы, - шутил Митя Азаров.

– Вятские - ребята хватские: семеро одного не боимся.

Рыжий паренек, курянин, тоже был принят в коммуну. Его звали Яшей, а фамилию никто не спрашивал: прозвали Пожарником за огненный цвет волос.

Попросилась в коммуну и Оля воронежская, которая жила в соседней комнате с девушками.

Подходило время обеда. Митя Азаров поднял над головой талоны и скомандовал:

– В колонну едоков стройся! В трапезную шагом - ырш!

С шутками, смехом спустились по лестнице на нижний этаж. В столовой сдвинули столы, уселись с обеих сторон. Хлебали из оловянных мисок щи, с аппетитом уплетали картофельные оладьи. А когда принесли на третье компот, раздались хлопки.

– Вот это житуха! Гаро, не из твоего кишмиша компот сварили?

– Мой кишмиш трамвай остался, - улыбался Гаро.

4

После обеда стали собираться в Большой театр, хотя еще оставалось до вечера много времени.

– Царь-пушка пошли смотреть!
– воскликнул Гаро.

Митя Азаров, приезжавший в Москву не раз, вызвался быть проводником.

Шумной толпой высыпали на Садово-Каретную. Шагали по булыжной мостовой. Москвичи оглядывались на пеструю толпу приезжих. Михо Гогуа был в черкеске. Макарка - в лаптях. Гаро выделялся высокой, похожей на дыню бараньей шапкой - сачахлу.