Честь взаймы

Даетжина изобразила из себя статую Несгибаемой Воли – смотрела мимо любовника и сообщника, словно его не существовало в природе.

– Тебе так легко выбросить в мусор мою работу и двадцать лет моей жизни, – обиженно прошипел он.

– Не нужно жаловаться на свою жизнь, у тебя благодаря мне впереди будет еще десять раз по двадцать лет. Потратишь их с большим толком, и не на извращения с безвольной живой куклой.

– Ты, помнится, была в восторге.

– Ровно до тех пор, пока имелся хоть какой-то смысл. Ныне же он утрачен, «милый». Так-то!

Разговор был окончен, и предлагать чародейке остаться на ночь «мэтр Глейр» не решился. Не в том настроении леди Махавир, чтобы дарить искусные ласки не угодившему ей мужчине. Хотя все эти кружева смотрелись весьма соблазнительно… Но – нет! Лучше не рисковать.

На прощание, уже стоя в дверях, Даетжина еще раз напомнила о совместных планах:

– Завтра вместе с Лигру займемся подвалом. Мы заедем в полдень.

Именно эту фразу и услышала Лалил Лур, истолковав по-своему.

Как все-таки быстро человек ко всему привыкает. Даже к внезапной смене участи. И не важно, падение ли это или возвышение. Вчерашний мелкий лавочник, разбогатевший в одночасье волею счастливого случая, сразу же начинает мнить себя человеком особенным, необыкновенным и удивительным. «Ну, раз упало с неба, то не просто же так, верно?» – рассуждает он, исподволь поглядывая на себя в зеркало и приглаживая напомаженный пробор. Или, скажем, смазливая девица, на чьи упругие прелести пал благосклонный взгляд антрепренера, тут же решит, что это не пышный бюст разглядели в ней, а искрометный талант великой актрисы или певицы. Хотя знает же, а если не знает, то догадывается, что голосишко у нее слабенький, а актерским даром обезьяньи ужимки еще никто не считал. Примерно так же обстоят дела и с падением вниз по социальной лестнице. Точно-точно! Фэйм прекрасно помнила, как быстро втянулась она в положение неаристократки, как скоро перестала ожидать обращения «леди». Она смирилась, она попыталась отыскать что-то хорошее в жизни мистрис и когда нашла – вцепилась когтями и зубами в возможность самостоятельно путешествовать на богомолья, тратить деньги по своему усмотрению или, скажем, курить в компании с приятельницами. Да мало ли еще преимуществ у взрослой замужней дамы. А после побега в Сангарру Фэймрил довелось узнать нужду, она и тут довольно быстро втянулась, обретя за короткий срок все познания и навыки небогатой мещанки, и уже через каких-то полгода знала, где проще сэкономить десяток сетов и как не переплатить лишнего. Путешествие с Россом Джевиджем добавило в копилку ее знаний немало полезностей, оно же почти стерло воспоминания о том, что когда-то юная Фэйм Сааджи не умела даже косы сама себе заплетать, не говоря уж о такой прозе, как приготовить завтрак или выбрать нужного размера чулки. Первое делала горничная, второе – камеристка.

Покупая вещи в большом магазине готового платья, Фэйм действовала словно заводная игрушка, заученно повторяя движения, механически вспоминая о нынешних модных тенденциях. К песочного цвета манто, отделанному полосками из меха норки, идеально шла шапочка, украшенная длинными бронзовыми лентами, а кремовая замша ботиночек – к такого же оттенка перчаткам и пушистой муфте. Прежняя мистрис Эрмаад оценила бы гармонию расцветки и фактуры ткани, нынешняя – удачное соотношение цены и качества вещей. В зеркальных витринах отражалась чужая незнакомая женщина, на бледном лице которой застыло выражение абсолютного безразличия к окружающей ее вакханалии транжирства. В столице наблюдался колоссальный наплыв гостей, съезжавшихся на Выставку, и потому в магазинах, особенно в таких крупных и роскошных, как «Леди Красота», было не протолкнуться от покупательниц. Состоятельные провинциалки сметали с прилавков все подряд – безделушки, дорогой зимний трикотаж и недешевое белье. Столичный шик, как ни крути. Потом будут с притворным ужасом рассказывать о приступе мотовства, на зависть кумушкам-домоседкам.

«Я и похожа на заводную игрушку, и чувствую себя примерно так же. Как фарфоровая кукла, – решила Фэймрил, хладнокровно оценив себя в ростовом зеркале. – Посадите меня на комод между шкатулкой розового дерева и большими песочными часами и оставьте в покое».

У лорда Джевиджа истекал срок, отведенный волшебным зельем, а у мистрис Эрмаад стремительно заканчивались деньги.

«Он умрет через четыре дня, а я протяну еще месяц, пока не сдохну от голода в канаве прямо во всех этих дорогих тряпках».

Наверное, то же самое ощущал и переодетый лорд-канцлер, потому что выглядел он отрешенным, и точно так же промолчал, увидев Фэйм в обновках, как это сделала она. Зато мэтр Кориней рассыпался в комплиментах даме:

– Вас просто не узнать, моя дорогая мистрис! Идеально подобраны цвета, просто идеально к цвету глаз и кожи! Браво!

Кайр только хлопал глазами, исполненный восхищения своим кумиром – милордом Джевиджем.

Должно быть, теперь они все вчетвером смотрелись со стороны весьма внушительно. Упитанный профессор в своей шикарной шубе, дорого и со вкусом одетая дама, чье лицо сокрыто под густой вуалью, подтянутый отставной военный в строгом плаще, под которым угадывается мундир высокого чина, и миловидный юноша в студенческой шинели – ну чем не благородное семейство? Во всяком случае, они и в самом деле сильно рисковали, а, как очень верно кем-то замечено, риск – благородное дело.

На левом берегу Кайр переоделся в плащ кучера и занял место на козлах взятого напрокат фиакра, в котором расположились Фэйм и Росс. Мэтр Кориней пересел в другой экипаж и должен был бдительно следить за въездом на Илши-Райн. А то вдруг лжеканцлеру стукнет в голову вернуться среди дня домой. Вот уж будет сюрприз так сюрприз!

Привратнику Росс махнул рукой и заговорщически подмигнул, мол, не обращай внимания, служивый, всяко бывает, иногда у хозяина случаются оказии. И ежели судить по тому, как быстро охранник вытянулся в струнку и откозырял, то начало операции прошло гладко – без сучка и задоринки. Слуга, кинувшийся открывать дверцу подъехавшего экипажа, тоже ничего подозрительного не усмотрел в неурочном визите господина. Он даже не взглянул в лицо милорда, не переставая кланяться.

– Пройдемте в мой кабинет, миледи, – сухо молвил Росс, помогая Фэйм выбраться из фиакра.

Как воспитанная дама, желающая сохранить инкогнито, она сдержанно молчала. Джевидж и так чувствовал ее мелко трясущиеся пальцы на своем локте.

К Россу подбежал тот самый бесхвостый сторожевой пес, радуясь возвращению хозяина. Ткнулся носом в протянутую ладонь, тихонько скуля от счастья.

– Хороший, хороший, – ласково проворковал лорд-канцлер, потрепав собаку за бархатистые уши. – Умница мой.

Иди! Охраняй.

Слуга протянул руки за плащом, но Росс жестом отказался:

– Нет, спасибо. Мы ненадолго, и у нас дела.

– Прикажете подать чаю, милорд?

– Благодарю, не стоит.

Вестибюль, ковровая дорожка, бледный свет, заливающий холодное пространство комнат. Росс двигался наобум, рассчитывая только на то, что расположение помещений в его собственном доме ничем не отличается от планировки других особняков. Широкая винтовая лестница, картины в золоченых рамах на стенах, серебристо-серый дубовый паркет и оливковые тона обивки кресел – со вкусом подобранный интерьер. Вряд ли обошлось без влияния покойной жены-аристократки. Прислуги, как и положено, не видно и не слышно, лишь шелест ног на черной лестнице.

– Где кабинет? Где он? – чуть слышно прошептал Джевидж, до боли сжав руку своей спутницы.

– Должно быть, где-то здесь, – столь же сдавленно ответила Фэйм, кивая на широкие резные двери с начищенными до блеска медными ручками в виде звериных лап.

– Уверены?

– Проклятье! Росс, это ваш дом, а не мой! – тихо вспылила женщина.

– Тогда давайте наудачу.

А что оставалось делать? То-то будет разговоров, если они ошибутся и окажутся в спальне. Росс мысленно ухмыльнулся. Ну что ж, одной сплетней станет больше. Какая, собственно говоря, разница? В спальне тоже не мешало бы поискать. Так, на всякий случай, вдруг двойник предпочитает на сон грядущий полюбоваться на вещицу, без которой настоящий лорд Джевидж не может считаться полноценным человеком. Символ унижения и в какой-то мере уничижения, если поразмыслить.

– Хорошо вы устроились, – заметила Фэйм, едва они оказались внутри. – Уютно.

Оказавшись впервые в личном кабинете канцлера, она сразу поняла – хозяин этой комнаты проводил здесь все свободное время, когда не спал, а возможно, и отдыхать предпочитал не в кровати, а на низкой кушетке, застеленной каанефским одеялом из козьей шерсти. Книги в шкафах читаны-перечитаны – труды по военной и общей истории, мемуары великих людей, энциклопедии и справочники. На столе стопкой лежали подшивки газет за несколько лет, какие-то толстые папки, переплетенные в кожу тетради. Под окном была специально сделана полка со стеклянной крышкой, чтобы всякий желающий мог обозреть набор боевых наград бывшего маршала. Слуги вытирали пыль сверху, стекло аж блестело, но бархат подушечек, на котором покоились ордена, подернулся сероватой пудрой многолетней пыли.

От созерцания Фэйм отвлек недовольный шепот милорда:

– Не стойте, ради всего святого, и не глазейте по сторонам. Когда все кончится, я обещаю устроить вам экскурсию, а пока – за дело, мистрис Эрмаад.

Непохоже, чтобы самого канцлера этот почти воровской визит в родной дом тронул до глубины души или заставил испытывать какие-то сильные чувства. Росс деловито обыскивал каждый шкафчик, каждый ящик, а там, где натыкался на замок, пускал в ход отмычку, полученную во временное пользование от профессора Коринея. Хитроумный крючок, как утверждал мэтр, помогал далеко не всегда, но честно предупреждал, если в запоре использовалась магия. Он становился теплым на ощупь.