Честная игра

Лесли выжидающе посмотрела на нее.

— В волчьем обличье у него нюх лучше, чем в человеческом?

— Да. И у него нюх лучше, чем у меня. — Анна не собиралась защищаться по этому поводу. Чарльз многому ее научил, но… — У него гораздо больше опыта, чем у меня. У ароматов нет этикетки: это злодей, а вот дама с собачкой, это полицейский, а этот липкий кисло-сладкий запах от чьего-то старого бананового мороженого. Чарльз может определить все по запаху лучше, чем я.

Братец волк подбежал к изолированному участку земли, на который указала Лесли, а затем направился к ним, уткнувшись носом в землю.

К Лесли и Анне подбежал спортсмен и остановился.

— Ваша собака должна быть на поводке, — заявил он вежливо-неодобрительным тоном. — Таковы правила. Здесь много детей, и такая большая собака может кого-нибудь напугать.

— Это оборотень, — вежливо ответила Анна, просто чтобы посмотреть на его реакцию.

Мужчина в шоке посмотрел на нее, распахнув рот.

— Вот черт, — сказал он. — Ты шутишь.

— Это оборотень, — подтвердила Лесли.

— Он рыжий. Разве оборотни не должны быть черными или серыми?

— Оборотни могут быть любого цвета, — возразила Анна.

Мужчина наклонился, упираясь руками в колени, и сделал глубокий вдох.

— Замечательно. Эй, разве не там нашли того маленького мальчика? Я видел полицейскую ленту здесь пару дней назад. Вы из полиции?

— Из ФБР. — Лесли бросила на него острый взгляд. — Вы все время здесь бегаете?

— Когда не на дежурстве, — признался он. — Я пожарный. Но смотрю в оба.

— Вы многое здесь замечаете?

— Да, мэм. Многое. Каждый день что-то новое, но мы держим ухо в остро. Я знаю только об этом теле, но работаю здесь всего пару лет. — Он уставился на Чарльза, который, к счастью, не обращал на него никакого внимания. — ФБР. Вы заставили это искать улики.

— Его, — поправила Анна, устав от того, что их не считают людьми.

Бегуна не смутило ее исправление.

— Он работает на ФБР?

— Нет. Помогает добровольно, — сказала ему Анна.

— А он грозный, — одобрительно произнес он. — Вот я расскажу ребятам, что видел оборотня. Он не возражает, если я сделаю фото?

— Вовсе нет, — ответила Анна.

Мужчина достал телефон из чехла на поясе и сделал пару фотографий.

— Круто. Ребята мне не поверят. — Он посмотрел на фотографию и нахмурился. — Они скажут, что я сфотографировал большую собаку.

— Чарльз, — позвала Анна. — Можешь нам улыбнуться?

Чарльз повернулся и посмотрел на нее.

— Связи с общественностью, — сказала она.

Он перевел золотистые глаза на бегуна, а затем по-волчьи ухмыльнулся, обнажив клыки, слишком большие для любой собаки.

Мужчина с трудом сглотнул.

— Оборотень, — прошептал он, а затем, опомнившись, сделал еще одно фото. — Спасибо, чувак… Волк. Спасибо. Они не будут смеяться надо мной. — Он взглянул на Анну и Лесли и побежал дальше по тропинке. — Эй, удачи. Надеюсь, вы поймаете парня.

— Мы тоже, — заверила его Лесли.

Мужчина еще пару раз обернулся, но все же прибавил скорость и направился прочь.

— Занимаешься небольшим пиаром? — спросила Лесли.

— Это никогда не помешает, — рассеянно согласилась Анна. — Это своего рода моя работа. — Она наблюдала за бегуном, когда он миновал знакомую фигуру. Гольдштейн заметил, что она наблюдает за ним и помахал рукой.

— Я написала агенту Гольдштейну и сказала ему, где мы будем, — призналась Лесли.

Анна кивнула.

— Чарльз, похоже, ничего не нашел. Подозреваю, я только зря потратила ваше время.

— Большую часть времени именно этим я и занимаюсь, — заметила Лесли.

К ним неторопливо подошел агент Гольдштейн.

— Нашли что-нибудь?

— Нет, — сказала Анна. — Чарльз?

Чарльз подбежал и начал изменяться прямо у них на глазах. Прямо на глазах у всех, кто случайно мог оглянуться и увидеть, что он делает. Это на него не похоже.

— Что нам делать, миссис Смит? — совершенно спокойно спросил Гольдштейн.

— Стойте тихо и не прикасайтесь к нему, хорошо? Это действительно больно, и прикосновения делают еще хуже.

Анна огляделась по сторонам, но, похоже, никто больше не обращал на них особого внимания. Возможно, это чистое везение, а может, Чарльз как-то скрыл себя.

— Запомните, пожалуйста, не смотрите ему в глаза.

Послышался хруст костей, и Лесли поморщилась.

— Да. Это больно, — согласилась Анна. — Вот почему, если вы рядом с недавно изменившимся оборотнем, некоторое время стоит вести себя тихо. Боль делает лучших из нас довольно раздражительными.

— Это означает, что он что-то узнал? — спросила Лесли.

— Я не знаю, — ответила Анна. — Либо так, либо он решил, что это подходящий день, чтобы довести нескольких местных жителей до сердечного приступа.

— Все не так плохо, как в кино, — философски заметил Гольдштейн. — Во-первых, нет жидкости или прозрачного желеобразного осадка.

— Фу, — сказала Анна. — Хотя, если дернуться не вовремя, может пойти кровь.

Лесли отвернулась и сглотнула.

— Я просто шучу, — весело отозвалась Анна. — Почти.

— И все же, — продолжил Гольдштейн. — Я понимаю, почему никто не согласился измениться перед камерой.

— Когда мы изменяемся, то остаемся обнаженными, и большинству из нас неловко от этого, — объяснила Анна. Наблюдать за изменением было нелегко даже для нее. В основном, она сочувствовала. Не обязательно быть оборотнем, чтобы знать, как больно, когда ломаются суставы и кости. И потом, странно наблюдать, как то, что должно быть внутри тела, проявляется снаружи. — У вас должна быть кабельная сеть, такая как HBO. И мы пытаемся заставить людей забыть, что мы монстры.

— Я думал, это займет больше времени, — сказал Гольдштейн, когда Чарльз стал почти человеком.

Лесли была напугана, но держала себя в руках. Гольдштейн выглядел так, словно готов уснуть.

— Для большинства из нас это так, — согласилась Анна. — Но альфа-волки, как правило, изменяются быстрее, и могут делать это чаще. Чарльз изменяется быстрее большинства альф. Мы думаем, что по той же причине после изменения он не голый. В нем есть маги по обеим линия от родителей. — Им не нужно знать, что он единственный рожденный оборотень.