Честное пионерское! Часть 4

Мальчик торопливо дожевал конфету.

— И ещё: я сяду в твоё кресло! — заявил он.

* * *

—… Так и долж-но… должно быть, — доносился из гостиной громкий голос Вовчика. — И папа сам на-пи-сал… написал, что писем больше не будет. Но всё-таки это было очень грустно…

Я невольно вспомнил, как читал этот рыжий мальчик ещё полгода назад, когда мы вместе с ним лежали в больнице. Тогда я не понимал и половины предложений, которые Вовчик зачитывал (он тогда мучил «Сто лет тому вперёд» Кира Болычева). Его чтение походило на скрип пенопласта: оно так же травмировало мою нервную систему. Однако теперь Вовчик проговаривал текст книги пусть и медленно, но понятно. Чем очень меня удивил и порадовал. О чём я ему и сказал, прежде чем покинул большую комнату. Но в спальню Павлика я пошёл не сразу (хотя стрелки настенных часов уже минуты три назад встретились на цифре двенадцать). Несколько минут я стоял в прихожей, около приоткрытой двери гостиной — прислушивался к вполне сносному чтению конопатого третьеклассника.

—…Эти слова пов-то-ря-лись… повторялись каждый день, — читал Вовчик, — особенно по вечерам, когда Катька ложилась спать, а мама с бабушкой всё говорили и говорили…

«А ведь он уже читает вполне прилично для своего возраста, — подумал я. — Хоть что-то хорошее Вовчик получил от общения со мной — не только карамельку в горле и ледышкой по голове…»

Я на цыпочках отошёл от двери. Взял с полки в прихожей украшенный переводными картинками зелёный телефонный аппарат, перенёс его в маленькую комнату (длина шнура позволяла носить телефон из комнаты в комнату). Прикрыл дверь — голос конопатого боксёра стал тише. Я установил телефон на столе. Уселся на скрипучий деревянный стул, похожий на тот, что был и в Мишиной спальне. Скользнул взглядом по знакомым царапинам на полированной столешнице, вспомнил их происхождение (не всех, но многих). Представил, как сейчас посматривал на телефон Иван Сомов, дожидаясь обещанного звонка. «Или же он не понял, что именно я ему принёс, и завалился спать», — подумал я. По тут же отмёл эту мысль, как маловероятную. Потому что помнил, как взглянул на меня старший брат Вовчика после упоминания «самолёта» и «Турции».

Я пальцем повертел телефонный диск — по памяти набрал номер телефона квартиры Сомовых.

В трубке прозвучал лишь один длинный гудок.

— Слушаю, — сказал голос Ивана Сомова.

Я хмыкнул. Подумал: «Не уснул». Потёр пальцем царапину на столе.

Пару секунд слушал шорохи от дыхания на другом конце телефонного провода.

— Пацан, это ты? — сказал Сомов. — Не слышу тебя!

Мне почудилось, что парень подул в динамик трубки.

Неприятный звук вынудил меня заговорить.

— Прочёл? — спросил я.

— Прочёл, и что дальше? — сказал Иван.

— Сразу тебе говорю: тот экземпляр, что я отдал тебе — это вторая копия.

— И что с того?

Сомов не повышал голос.

Но и не говорил спокойно — я чувствовал в его словах тревогу.

— Первую копию моего рассказа отдадут Юрию Фёдоровичу Каховскому, подполковнику милиции, заместителю начальника Великозаводского УВД, — сообщил я. — Если со мной… случится неприятность. Или если мы с тобой не договоримся.

— Какая ещё неприятность, шкет? Ты что несёшь?

— Твои приятели немцы — резкие парни, как мне кажется. Поэтому я подстраховался.

Я говорил по телефону и смотрел при этом на детский рисунок, что висел на стене. Смутно помнил, как я его рисовал. И точно знал, что рисовал его для мамы — той, что была у меня в прошлой жизни (пусть и недолго).

— Ты бредишь, пацан, — сказал Иван.

— Рассуждаю здраво, — возразил я.

Сомов молчал, дышал в трубку.

Я дожидался его вопроса — и парень оправдал мои ожидания.

— А второй экземпляр для чего? — спросил он.

— Оригинал моего сочинения отправится по правильному адресу, не сомневайся. И попадёт именно к тем людям, которые по долгу службы интересуются угонщиками самолётов.

Иван Сомов молчал. За стеной, в большой комнате раздавался громкий голос его младшего брата. Слова Вовчика я почти не различал. Но надеялся, что мальчик не дочитает главу, пока мы с его «брательником» не договоримся.

— Тебе никто не поверит, — сказал Иван.

— Зато поверят тем людям, у которых вы заказывали детали для оружия, — сказал я. — И тем, кто покупал в охотничьих магазинах пачки пороха для ваших гранат. Их имена и фамилии я перечислил в своём рассказе — убедись сам, если сразу не заметил.

— Ну, допустим…

Я порадовался, что Сомов не пустился в спор, как это наверняка бы сделал его младший брат. Чувствовал, что парень отчаянно искал выход из угла, куда я его загнал. Но пока не находил его.

— Если так много знаешь о наших делах, — сказал Сомов, — то почему сразу не настучал на нас этому своему подполковнику? Или уже рассказал ему?

«О наших делах», — мысленно повторил я его слова.

— Не рассказал… пока. И не расскажу, если мы с тобой договоримся.

— О чём договоримся?! — повысил голос Сомов. — Пацан, ты можешь говорить понятно? По делу! Без этих своих дурацких намёков!

Я снова порадовался, что говорил с Иваном по телефону, а не с глазу на глаз, как планировал изначально. Потому что сейчас непременно получил бы по шее от Вовчикового «брательника» — если бы тот до меня дотянулся.

— В своём рассказе я указал, что вы приготовили оружие для захвата самолёта: смастерили два самодельных пистолета, гранаты и купили немецкий «Вальтер П38». Вот он-то мне и нужен.

— Кто? — переспросил Сомов.

— Пистолет «Вальтер П38», — сказал я. — И один снаряжённый восемью патронами магазин к нему

На несколько секунд в динамике телефонной трубки стих даже шум дыхания. Благодаря этому я расслышал слова Вовчика: «…Никакой надежды. Никогда не вернётся. Никогда не скажет…»

— Ты рехнулся, пацан?! — спросил Иван. — Ты пошутил?

— Я говорю серьёзно.

— Зачем тебе «Вальтер»?

— Нужен. Как и восемь патронов.

Я услышал, как Сомов хмыкнул.

— В кого ты собрался стрелять, пацан?

— Вполне вероятно, что ни в кого.

— Училка не ставит тебе пятёрку? Или старшеклассники обижают?

— Не твоё дело, — сказал я. — Твоя задача — принести мне оружие.

— И ты всерьёз думаешь, что я его принесу? Десятилетнему пацану?

Иван Сомов хмыкнул.

Но я чувствовал, что ему не до смеха.

— Принесёшь. Ну, а что ещё тебе остаётся?

— Уши тебе надрать — вот что!

Я покачал головой, хотя и понимал, что Иван этот мой жест не увидит. Нашёл на стене взглядом мамину фотографию. Подумал вдруг, что мама внешне очень походила на Надежду Сергеевну: похожий разрез глаз, тот же овал лица…

— Вот потому я и написал свой рассказ, — сказал я. — Чтобы ты поменьше размышлял. Уши мне надрать несложно. Вот только в таком случае ты будешь много лет подряд ездить в Карелию, возить своим приятелям немцам передачки.

Сомов ответил не сразу.

— Почему в Карелию? — спросил он.

Я вздохнул.

— Долго объяснять. Да и не это сейчас важно. Так что, Ваня, мы договорились?

Несколько секунд слушал звуки дыхания в динамике трубки.

— Оружие мне понадобится примерно на неделю, — сказал я. — Потом я тебе его верну в целости и сохранности. Если не возникнет непредвиденных ситуаций.