Честный вор
Шрифт:
Прокейн перевел взгляд на один из пейзажей, изображавший оленя, стоящего в нерешительности на залитой солнцем опушке. Судя по всему, Прокейн любил рисовать солнечный свет.
– Я вижу, что этот довольно простой обмен становится все более сложным, мистер Сент-Айвес, – сказал он.
– Сложным до предела, – ответил я, – Но убийство никогда ничего не упрощало, хотя большинство из них совершается именно с этой целью.
Прокейн задумался.
– Но вы по-прежнему настаиваете на том, что будете работать в одиночку?
– А что?
– Вы сказали, что собираетесь выяснить, участвовал ли Бойкинс
– Конечно, нет. Я бы даже хотел, чтобы во вторник утром они оказались неподалеку от мужского туалета Вестсайдского аэровокзала. И, если через двадцать – двадцать пять минут я не выйду оттуда, мистер Уайдстейн мог бы заглянуть в туалет, чтобы убедиться, не лежит ли мой труп на полу крайней кабинки слева.
– Да, я как раз собирался предложить вам этот вариант.
– Может быть, вам следовало упомянуть и о временном факторе, мистер Прокейн, – заметила Джанет Вистлер.
Он взглянул на Уайдстейна, который согласно кивнул.
– Мистер Сент-Айвес, журналы должны быть возвращены мне не позднее среды.
– Я не могу этого гарантировать.
– Да, я знаю. Но если человек, только что говоривший с вами, позвонит еще раз, чтобы перенести встречу на более поздний срок, вы должны настоять на уже достигнутой договоренности.
– А если он будет тянуть время и я не смогу получить их до среды?
Они обменялись многозначительными взглядами, которые мне ровным счетом ничего не говорили.
– Тогда, мистер Сент-Айвес, нам придется принять определенные меры и, возможно, обойтись без вашей помощи.
– Что-то я вас не понимаю, – ответил я.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет.
На Сорок Второй улице, сразу после пересечения с Девятой авеню, есть бар под названием «Нитти Гритти». Несколько лет назад он назывался «Козырной Туз», еще раньше – «Гинг Хо». Кто-то говорил мне, что во время второй мировой войны на вывеске было написано «Хабба-Хабба», но я в это не верю. Хотя название бара постоянно менялось, хозяин и клиентура оставались прежними. Бар принадлежал Френку Свеллу, а в основном контингент посетителей составляли сутенеры и проститутки, воры и фальшивомонетчики.
Френк Свелл не любил своих клиентов и менял название бара в надежде, что они перестанут приходить к нему. Иногда, когда на душе скребли кошки, я появлялся у Свелла, чтобы уйти от него в значительно лучшем настроении. Потому что я видел, что мне еще очень далеко до самого дна.
В воскресенье, в шесть часов вечера, я сидел у стойки и слушал Френка, который зачитывал мне список новых предполагаемых названий, которые могли бы отпугнуть завсегдатаев.
– Послушай вот эти, Фил.
– Сначала налей мне шотландского с содовой.
– Конечно, – он пододвинул мне полный бокал и продолжил чтение.
– "Третий Джордж", «Водолей» – мне кажется, вполне уместные названия.
– Это точно.
– "Голубое Яблоко", «Зеленая Борода», «Третий Орел», а вот это мне очень нравится: «Синий Блейзер».
– Высший класс.
– Да, то, что мне нужно. Чтобы выгнать отсюда этих подонков. Ты только посмотри на них.
Я посмотрел. За дальним столиком сидели две
проститутки. За другими – три пары, и только одна из них не ссорилась. У стойки примостились двое. Один, бледный и худой, казалось, только что вышел из тюрьмы и не увидел в свободе ничего хорошего. Другой, лет тридцати восьми, с круглым добродушным лицом, в темно-сером драповом пальто с меховым воротником и почти белой фетровой шляпе, напомнил мне бостонских политиканов моей молодости. Его звали Финли Камминс. На жизнь он зарабатывал воровством и встретил мое появление в баре дружеским кивком и улыбкой.Я повернулся к Свеллу.
– Все те же лица.
– Ты знаешь, кто они? – фыркнул Свелл. – Отбросы общества, вот кто, – ему нравилась эта фраза, и я слышал ее уже раз десять.
– Мне казалось, что Бобби Бойкинс заходит к тебе в это время. Он все еще при деле?
Свелл покачал головой.
– Он слишком стар и может выронить бумажник, который только что достал из чужого кармана, на мостовую, прямо у ног хозяина.
– Когда ты видел его в последний раз?
– В пятницу. Он о чем-то долго говорил с Камминсом. Если ты хочешь что-то узнать о Бобби, спроси у Камминса. Еще один подонок.
– Я так и сделаю, – я взял бокал и пересел к круглолицему подонку.
– Как дела, Финли?
– Нормально. Что занесло тебя в эту дыру, Сент-Айвес?
– Я думал, что смогу встретить тут Бобби Бойкинса.
– Ты так не думал, – возразил Камминс.
– Не думал?
– Рано утром Бобби нашли мертвым где-то на Девятой авеню. Ты должен знать об этом. Ты там был.
– Новости распространяются быстро.
– Об этом тебе тоже хорошо известно.
– О'кей, – я кивнул, – я там был. А как попал туда Бойкинс?
– Откуда мне знать.
– Свелл сказал, что ты говорил с ним в пятницу.
– Эй, Свелл, – позвал Камминс.
Я взглянул на Френка. Тот с интересом разглядывал книжку комиксов.
– Что?
– У тебя слишком длинный язык, – проревел Камминс. Никто не прореагировал, даже Свелл.
– Если тебе тут не нравится, – процедил тот, переворачивая страницу, – можешь катиться на все четыре стороны.
Камминс подозрительно взглянул на меня.
– А что ты там делал?
– Работал.
– Что-то выкупал?
Я кивнул.
– И сколько это стоило?
– Девяносто тысяч.
– Черт побери! Значит, старик не врал.
– О чем?
Камминс нахмурился и покачал головой.
– Я не хочу впутываться в это дело.
– Не волнуйся, – ответил я. – Во всяком случае, я тебя никуда не впутаю.
Камминс задумчиво смотрел на пустую кружку. Если я хотел что-то услышать, сначала следовало заплатить, хотя бы за кружку пива. Я заказал виски для себя и пиво для Камминса.
– В пятницу вечером он намекнул, что обтяпал выгодное дельце, – сказал Камминс, когда Свелл обслужил нас и вернулся к комиксам. – Он предлагал вступить с ним в долю.
– А что он от тебя хотел?
– Отнести что-то в прачечную-автомат. В районе Двадцать Первой улицы и Девятой авеню.
– Он не сказал, что именно?
– Нет. Но я понял, что краденое, – Камминс щелкнул пальцами. – Бойкинс сказал, что отдал шесть тысяч, но рассчитывает получить тридцать. Он не говорил о девяноста. У тебя правда было столько денег?