Четкие линии

— Это не дракон, это мантикора, — поспешил просветить Основателя относительно природы его зверюшки.

Морщинки у глаз стали четче, в глазах заплясали искорки смеха.

— Его зовут Дракон.

Ну, да, мантикора по имени Дракон. Чего еще ожидать от одного из Основателей?

— Совсем забыл представиться, — хмыкнул мужчина. — Годрик Гриффиндор.

— Гарри Поттер.

— Давненько ко мне никто не заходил, — поделился мужчина, потягиваясь, разминая затекшие мышцы, явно играя на публику, глаза внимательно отслеживали мою реакцию.

— Почему? Вы ведь оставили подсказки под самым носом у каждого директора, — чтобы Дамблдор да не разгадал? У него тяга к древним тайнам, причем чем древнее, тем лучше.

Смех превратился в насмешку, так смотрят на маленьких детей.

— Неужели ты думаешь, что Максвелл открывает дверь каждому? Только тот кто умеет думать и наблюдать, сможет попасть сюда. И тот, кто достоин. Мои товарищи создавали свои Комнаты для поиска родни или помощи окружающим, обучения, для меня же этот кабинет стал своего рода убежищем от повседневной суеты. Здесь я мог провести пару часов за исследованиями, спокойно, не боясь, что меня потревожат или позовут куда-то срочно решать проблемы. Так что вас привело ко мне, молодой человек?

— С чего вы взяли, что я по делу? Вдруг просто так, решил разгадать тайну века?

— Не заставляйте меня будить Дракона, молодой человек, — вот тебе и весельчак, душа компании. В одно мгновение черты лица заострились, Годрик больше не веселился, он превратился в лидера, воина, готового повести армию в очередное сражение. Или защищать то, что дорого.

Метаморфозы поражают воображение. Так вода перетекает из одного сосуда в другой и принимает его форму. У Салазара, Кандиды и Пенелопы всегда оставалось в чертах нечто, указывающее на их вторую натуру, пусть крошечка, но она подсказывала, что маги могут быть другими. Годрик Гриффиндор менял маски целиком и полностью, за доли секунды становился словно другой личностью. С одинаковой сутью, крепкой, твердой, как сталь.

Предупреждение в голосе слишком явное. Пришлось усесться прямо на пол, скрестить ноги и начать рассказывать. И про крестражи, и про портреты, которые дали подсказку. Годрик слушал, иногда хмурился, на некоторых моментах улыбался.

— Я покажу, что надо делать, — под конец решительно кивнул он.

Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но подобная доверчивость… подозрительна сама по себе. Тем более, в исполнении древнего мага. Или его портрета.

— Почему вы не требуете доказательств?

Мужчина в ответ хмыкнул и расслабился в кресле, больше напоминавшем трон. Никакого пейзажа, никакой обстановки на портрете не имелось, только кресло, рукоять меча и сам Гриффиндор.

— У тебя замечательный браслет, Гарри Поттер.

Черт! Совсем забыл, как закатал рукав, активируя браслет Слизерина.

— Салазар показывал его мне всего раз, но я запомнил. Потому что это настоящее произведение искусства, чудо артефакторики, мой друг не зря потратил на него долгие годы. Он вложил в него все свои мечты и надежды. И я рад, что они исполнились. Давая этому браслету допуск к системе Хогвартса, мы с Пенелопой и Кандидой отчаянно надеялись, что Салазару однажды повезет. Увы, это случилось не при его жизни.

— Нам говорили, что вы были лучшими друзьями, а затем рассорились из-за маглорожденных. Слизерин не хотел учить их и покинул школу в знак протеста.

Насмешка стала откровенно издевательской, но смеялся маг не на до мной, а над другими людьми, теми, кто верит в подобное заблуждение.

— Гарри — разрешите обращаться к вам просто по имени? — даже у лучших друзей не может быть абсолютно идентичных взглядов на жизнь, мировоззрения. Случаются и споры, и ссоры. Дружба заключается в умении преодолевать разногласия, находить компромиссы. Неужели вы верите, что многолетняя дружба, скрепленная трудом над общим детищем, могла развалиться из-за расхождения в подходах к воспитанию подрастающего поколения?

— Расхождению в подходах?

— Да, Хогвартс изначально поделен на четыре факультета не по тем признакам, которые воспевает мой артефакт, — кивнул он в сторону несуществующей двери. Значит, связь между портретами и артефактами Годрика — по крайней мере, одним — существует. — Если верить ей, то все злые, кроме пуффендуйцев, пустоголовые все, кроме когтевранцев, трусливы все, кроме гриффиндорцев, а хитростью обладают лишь слизеринцы. Маглорожденные являлись основной проблемой нашего времени, потому как их родители боялись всего неизведанного, боялись магии, считали ее порождением демонов. Мы старались находить и забирать таких детей, как можно раньше. Существовали специальные классы дошкольной подготовки, где их учили читать и писать, правильно держать палочку. Иногда забирали даже младенцев, поэтому некоторые выпускники оставались в школе преподавателями, няньками, воспитателями и первыми учителями. Наблюдая за детьми с раннего детства, мы имели возможность выявить, какой метод обучения подойдет им больше всего. Например, дорогая Пенелопа любила сама объяснять материал от первого до последнего слова. Разжевать и в рот положить. А Кандида… представь себе обучение, как цепь промежуточных целей, ведущих к определенному результату. Она учила находить путь достижения каждой промежуточной цели, разъясняла, как это можно сделать. А потом, спустя годы, давала только цели, пути ученики должны были искать сами. Ученики Салазара неторопливы в решениях и суждениях, у них всегда несколько путей достижения, а промежуточные цели не в единичном числе. Терпеливы и предусмотрительны — так их можно охарактеризовать. Салазар не любил "разжевывать", он давал основные принципы, обучал искать пути решения и при этом получать максимальную пользу. Не удивительно, что с таким складом ума у него на факультете учились в основном аристократы.

— А чему учили вы?

Годрик тепло улыбнулся воспоминаниям.

— Всему, что может пригодиться в жизни, вне зависимости от форм и методов обучения. Физические тренировки, взаимодействие с артефактами, трансфигурация, боевая магия. Я учил воинов, тех, кто помогает защищать аристократические дома, кто собирает опасные ингредиенты и защищает от последствий некоторых растительных и животных ингредиентов. Мои ученики — люди действия, поэтому я обучал их сначала думать, а потом уже действовать. Приходилось тяжеловато, но оно того стоило, к седьмому курсу выходили отличные тактики и стратеги, аналитики, военачальники, боевики, наемники, разрушители проклятий, драконологи. Да мало ли профессий для настоящего воина? Конечно, от активности детей устаешь, но это все равно приносит удовлетворение. А для отдыха у меня существовала Комната. Так что, сам понимаешь, ссориться с Салазаром, рушить дружбу из-за такой ерунды? Никогда и ни за что. Мы разделили сферы влияния, он не совался к моим боевикам, не мучил их слишком на уроках, а я делал кое-какие поблажки его змейкам. У тех больно специфические методы борьбы.

— Вы… не хотели бы снова с ними увидеться? Я перенес все портреты в Комнату Кандиды.

— Она разрешила называть себя по имени? Замечательно, — хохотнул маг. — Кандида всегда мечтала о друге, который видел бы в ней не только могущественную волшебницу и при желании мог бы задать трепку, если она слишком задерет свой носик. Салазар мечтал о паре, верной и преданной, что никогда его не оставит. А Пенелопа нуждалась в семье. Для нее мы все были как дети. Удивительно, что их мечты исполнились только после смерти. Знаешь, зови меня тоже, пожалуй, по имени. И нет, я не хочу покидать пределов своей Комнаты. Да и не смогу. Портрет оригинал обработал на совесть. Но кое-что я тебе покажу. Подойди к той стене.

Осторожно, на цыпочках, прошел мимо спящего Дракона. Пусть Годрик и сказал, что тот не проснется, но ну его на фиг, рисковать-то. Уровень адреналина на сегодня и так зашкаливает.

На стене, задней стороной вперед, висели три портрета в рамках. И я уже догадывался, что это могло быть. Посередине каждого холста красовалась рунная вязь.

— Повторяй за мной, — потребовал Годрик.

Заклятие лилось с уст легко, но словно обжигало язык. Магия взвихрилась и опала осенними листьями под ноги, в лицо ударил теплый ветерок, а руны на полотнах засветились.

— Теперь можешь переворачивать. Это копии портретов моих товарищей, они могут прийти сюда в любой момент.

— Здорово, — искренне порадовался за Основателя. Тот грустил, хотя и не подавал виду. Потому что, в отличие от остальных, сам себе не оставил иного выхода. — Я обязательно скажу им.

— А теперь подойди к столу, положи руки сюда, да, вот так. И повторяй за мной.

Заклинания, одно за другим, медленно распространялись по Комнате, взлетали под потолок, стелились на пол. Хвостик одного цеплял начало другого, и это была целая цепочка, как мне казалось, бесконечная. Магия лилась в стол, наполняла руны силой, браслет на запястье пульсировал, щедро делясь магией, которую успел накопить и еще не потратил.