Четкие линии
Шрифт:
– Поправочка: ВЫ загоняетесь.
– Молчи, Поттер, Когтеврану слово не давали! Речь держит Гриффиндор.
– Странно, что это говорит слизеринец.
– Вы еще подеритесь, мальчики!
– фыркнула Гермиона.
– Но Драко прав: с должностью старосты и домашними заданиями у нас практически не остается свободного времени. Даже не подозревала, что на самом деле быть старостой так трудно.
– Потому и почетно, что трудно, - слегка отросшие волосы скользнули по загорелой скуле, когда Рон наклонил голову, тихонько хмыкнув. С возрастом его волосы приобрели благородный оттенок меди, перестав радовать окружающих морковным цветом.
– Мне вообще кажется, что Когтевран у нас самый адекватный в своей ненормальности факультет. Тихо, спокойно, я ни разу не видел Патил загруженной.
–
Гермиона нахмурилась, заправила за ушко прядь волос, прикусила пухленькую нижнюю губку. В моменты решения какой-нибудь глобальной задачи Бобренок - само очарование.
– Но ведь Големотехника отнесена к разделу запрещенных наук. Как тогда ваши создавали голема?
Ага, она просто не знает, как наши умеют обходить любые правила, выискивать лазейки. Все во имя науки.
– Они не создавали - выращивали. В рамках проекта по травологии, все бумаги подписаны деканом и профессором Стебль, так что придраться не к чему, - если учесть, что эти авантюристы подошли к профессору Стебль под вечер, когда та была изрядно вымотана занятиями и работой в теплицах, не думаю, что она вообще осознавала, что подписывает.
– Кстати, не пробовала спихнуть часть своих обязанностей на второго старосту?
– Пыталась, - снова фыркнула девушка, мотнув роскошной гривой. К концу дня голова болела, поэтому с нами наедине Гермиона позволяла себе слегка расслабиться и распустить роскошную шевелюру.
– Скоро буду от них у Северуса прятаться.
– О! У Северуса?
– округлил глаза Малфой.
За что тут же получил наколдованной подушкой. Вот и стоило отдавать свой класс под кружок, чтобы снова прятаться по свободным кабинетам, сидеть на партах и обедать в полевых условиях бутербродами с чаем.
Переход отношений на новый уровень, вообще их наличие, выдавали крохотные изменения в Гермионе. Девушку и раньше нельзя было назвать распущенной, она никогда не давала ни малейшего намека на какие бы то ни было отношения. Всегда аккуратная, причесанная, погруженная в учебу или какие-то дополнительные исследования. Однако сейчас она словно застегнулась на все пуговицы, отгородилась от внешнего мира. Вроде бы осталась прежней, но в то же время дистанция в отношениях с окружающими увеличилась. Несущественно, хотя у меня появилось ощущение, что девушка превратилась в Снежную королеву. Нет, не вымораживала ледяным превосходством, просто держала дистанцию. Подозреваю, свою маску Гермиона снимала только с нами или со Снейпом.
Также подозреваю, дело тут в патологической неуверенности профессора зельеварения в себе. Бобренок умничка, проницательная колдунья, чуткая, а если уж настроена на волну определенной личности, то и подавно. Она слишком долго изучала Снейпа, потратила на него уйму времени, чтобы не знать, что сейчас, даже после единичного поцелуя, он будет держать ее на расстоянии, постоянно проверяя и перепроверяя, пока не убедится в серьезности намерений. Чем старше человек, тем сложнее ему выстроить отношения, модель поведения с допущенным в зону комфорта объектом. Почему-то с годами люди начинают забывать, что отношения могут разрушиться, люди могут расстаться по независящим от них причинам. Может, все дело как раз-таки в серьезности подхода, в том, что постепенно прорастаешь в другого, привыкаешь к нему. Тем сложнее отпустить его от себя. Тем более, Северус Снейп, покалеченная душевно личность. Даже если сейчас чувство вины погасло, оно все равно оставило неизгладимый след. Ему нужно постоянство и уверенность в партнере. Судя по всему, Гермиона это тоже понимала.
Ну, или перечитала психологических книжек на досуге.
– Он разрешил называть себя по имени, но только наедине. Теперь мы много беседуем, однако ни о каких серьезных подвижках
и речи быть не может. По крайней мере, до окончания седьмого курса. Я все еще надеюсь потанцевать с ним на выпускном. И нечего мне тут смеяться! Гарри единственный, кто меня понимает.– Гарри единственный, кто тебя не слушает, - парировал Малфой.
– О чем думаешь, Поттер?
О чем я вообще могу думать? О манге, разумеется. Ее реалистичность, связанность с происходящими событиями, даже некоторая зависимость от них стала ахиллесовой пятой произведения. Я должен раскрыть местонахождение оставшихся крестражей, однако понятия не имею, где они находятся. Подозреваю, что в Хогвартсе, у подсуетившегося директора - ну, не может маг с таким опытом сидеть и ждать у моря погоды - но чтобы проверить данное предположение, мне нужно забраться в его кабинет. А как забраться в кабинет, если директор там сидит практически безвылазно? Если со сторожевыми чарами и древними артефактами на входе проблем не будет, как пообещала мне Пенелопа, то вот с самим Дамблдором надо что-то делать. А еще… действовал банальный принцип “и хочется, и колется”. Хочется поскорее завершить эпопею с крестражами и освободиться наконец-то от нее. Вместе с тем страшно залезать в кабинет, страшно попасться, ведь в таком случае директор уже не будет любезничать, с него станется и сыворотку правды подлить. Браслет Салазара защищает только от зелий, что были известны магу. Кто знает, какие модификации родились на свет за последние столетия?
К тому же, существует вероятность, что в школе будет находиться только один крестраж - и то, если повезет - тогда манга потеряет свою достоверность, как источник информации и вновь превратится в обычную рисованную книгу. Не то, чтобы меня это расстраивало, просто хочется уже поскорее завершить “Дело о крестражах”.
Потому что страшно, потому что гложет внутри какое-то дурное предчувствие, тисками сжимает внутренности и не дает дышать. От него легко абстрагироваться во время уроков или рисования, когда дела поглощают сознание целиком и полностью, но по вечерам, в тишине собственной спальни, в ночи, мысли становятся громче, налетают неодолимой ратью, с которой так трудно справиться. И тревожат, тревожат, тревожат, без конца, без пощады.
– У тебя такое лицо, будто ты как минимум о судьбах мира размышляешь, - Гермиона говорила тихо, легко коснулась челки, убирая прядь.
– Гарри, все в порядке?
Наверное, улыбка получалась слегка вымученной, потому что это странное беспокойство выматывало. Будь я адептом Трелони, уже уверился бы в своей избранности и в грядущей смерти, которую профессор пророчит всем, кому не лень. Но я был мангакой, не совсем обычным - волшебным мангакой - а потому оставалось только ждать и надеяться, что на самом деле ничего не произойдет.
– Не знаю, - повел плечами. С кем мне еще поделиться, как не с людьми, что находятся рядом уже не первый год и терпят все мои заморочки? Пока что я не могу доверить им правду о манге, но ведь просто рассказать о тревогах можно?
– Какое-то странное беспокойство, не могу понять, с чем оно связано.
Мне совсем не понравилось, как переглянулись Рон и Драко.
– В нашем мире предчувствия играют значительную роль. Говорят, таким образом магия прощупывает окружающий мир и пытается предупредить своего хозяина об опасности. Причем, чем сильнее маг, тем достовернее предчувствие, - Рон кусал нижнюю губу.
– Все говорят, что у тебя неплохой потенциал, - вставил Малфой.
Только этого мне не хватало. Нет, за предупреждение, конечно, спасибо, но вот не надо его мне, не в свете предстоящей вылазки в кабинет директора.
– Ладно, - встряхнулся, мотнул головой, отбрасывая волосы назад.
– Как обстоят дела с помолвками-браками-фаворитами?
Теперь ребята хмыкали уже веселее.
– Астория послала отцу письмо, в котором признавалась в своей любви не только к сильной половине человечества, но и к прекрасной. Если учесть, что старшая сестрица не торопится замуж, а планирует поехать учиться куда-то на континент, старший Грингасс предпочел иметь гарантию, что внуки у него все же будут. К тому же, Астория умничка, не рассказала о нашем с Роном романе, так что рара вроде как остался невиновным в глазах будущего родственника.