Четверги с прокурором
Шрифт:
– Прости, что перебиваю тебя, Эмили, – вмешался хозяин дома, – но эти, как ты выражаешься, огромные суммы – сущий пустяк для Менле. Люди, которые способны потратиться на секретные лифты, поверь, мультимиллионеры.
– Хорошо, соглашусь, как всегда, ты прав, и Шпицхирн по-братски разделял их с Густавом…
– По-братски, говоришь? Неужели такие типы вообще способны на подобное? – искренне недоумевал герр Бесслер. – Если человек, по сути, обкрадывает своего клиента?
– Мне кажется, все-таки способен, – возразила хозяйка дома. – Есть, знаете, такие благородные воришки. К тому же по-братски он делился деньгами или же нет, еще неизвестно. Во всяком случае, сам Густав не имел возможности проверить, так ли это, поскольку не знал точно, сколько Менле вручал частному детективу Шпицхирну. Может, Шпицхирн как раз присваивал львиную долю. Но и на долю
– И виски хоть залейся.
– И это тоже. А поскольку деньги притягивают деньги, взгляните-ка: сразу возобновились предложения. Густав снова вошел в моду, конечно, уже не как эталон молодого типажа, он сменил имидж, отдав предпочтение зрелому мужчине, и не прогадал. Фурункул зажил, не оставив даже косметического дефекта.
– Или, напротив, шрам после фурункула придал ему более мужественный вид…
– Да, верно, и такой вариант вполне приемлем. Однако Шпицхирн довольно долго уговаривал Густава не отказываться от заведомо выгодных предложений, потому что Густав, человек по природе своей легкомысленный, рассчитывал и впредь жить на деньги Менле, но Шпицхирн сумел довести до его понимания, что вечно так продолжаться не может, что этот источник в один прекрасный день иссякнет.
– Об этом как раз и говорилось в книге! Только разве ситуация не изменилась, когда Менле поручил Шпицхирну устранить Густава?
– Разумеется, изменилась, – согласилась хозяйка дома. – Однако что мешает Густаву обзавестись не только новым жильем и машиной, но и новой подружкой? Тоже ведь вполне логичный ход событий. Это позволяет не затягивать сюжет. Хотя Густав со Шпицхирном довольно долго ломают голову над тем, как заполучить обещанный Менле миллион, не прибегая к убийству манекенщика. Тем временем Менле, не в силах сдержать нетерпение, увеличивает сумму гонорара за убийство до двух миллионов – дело принимает щекотливый оборот, Густав и Шпицхирн решают пойти хоть и не путем наименьшего сопротивления, но все-таки соблюсти хоть какие-то приличия. Мы узнали, что в отношениях между Густавом и Беатрикс даже в лучшие времена главенствовал принцип «кого люблю, того дразню», причем в самых крайних проявлениях. Может, им двоим очень нравились примирения после ссор, такое бывает, и часто. И Густав рассчитывал после первого же очередного конфликта расстаться с Беатрикс, втолковать ей, что их связь исчерпала себя окончательно, прибегнув, если понадобится, к самым серьезным средствам внушения, с тем чтобы она все-таки поверила, что их связь в тягость им обоим, хоть и требовать подобного от женщины – да простят меня присутствующие здесь дамы – пустое дело.
– И все же, – вмешался герр Канманн, – Беатрикс хоть и оскорблена до глубины души, но не мыслит возвращения к Менле, поэтому проглатывает горсть снотворных таблеток и умирает. Похороны ее становятся сценой примирения Менле и Густава, последний тут же женится на своей новой пассии, а Менле берет в жены свою секретаршу, и все по очереди становятся свидетелями на бракосочетаниях друг друга, второй свидетель – Шпицхирн и…
– Увольте, увольте, – не дала герру Канманну развить мысль хозяйка дома. – Я представляю себе хороший конец совершенно иначе. Пусть уж Шпицхирн доложит Менле об окончательной размолвке между Густавом и Беатрикс и, убедившись, что Менле искренне любит свою жену, предложит ему ради нее все-таки сохранить брак. Правда, для Густава это никак не означает, что он не под прицелом.
«Кто знает, – размышляет Густав, – что еще взбредет в голову старику от ревности? И в этом случае Шпицхирн почти что правдив…»
– Но почти правдивость, – заметил профессор Момзен, – это все равно что почти ложь. Эдакий недурной эвфемизм для нее.
«…и к тому же он вызывается устроить мою встречу с Менле на нейтральной территории».
«Я признаюсь ему, что в течение нескольких месяцев вел за ним наблюдение и обо всем докладывал вам, – сказал Шпицхирн своему клиенту Менле. – Скажу, что вы в курсе всего, но что Беатрикс и не подозревает об этом».
– И встреча на самом деле состоится в вестибюле большого отеля. Дружеской ее, понятное дело, не назовешь, однако она весьма результативна: в завершение оба умудренных опытом мужчины пожмут друг другу руки.
– И Густав передаст Менле, – продолжил герр Гальцинг, – остававшиеся у него фотографии и видеокассеты, которые потом Менле просмотрит уже в другом настроении и с другим отношением ко всему.
Похоже, наших друзей умилил подобный финал. Но вот хозяйка дома, слегка уязвленная, высказалась так: «И такой вариант имеет право на существование».
– Менле, – начал доктор Шицер, – хитрее, чем может показаться, хитрее, чем на первых страницах книги, и вообще хитрее, чем мы его считали. На самом деле он повышает сумму наградных за убийство до двух миллионов и из того, что Шпицхирн не говорит ни да, ни нет, делает вывод, что тот – человек нерешительный, а далее просчитывает возможность сговора между Шпицхирном и Густавом и как минимум напряженность в отношениях между этими двумя… я чуть было не сказал бандитами – они, конечно, не бандиты, но мошенники еще те. Никто на свете не питает большего недоверия, чем мошенники друг к другу, если возникает необходимость временного сотрудничества.
– Ну вот те раз! Менле ничего не знает о том, что у его частного детектива возникли какие-то там дела с объектом наблюдения.
– Я же говорю, Менле куда хитрее, чем нам с вами представляется. Он давным-давно нанял второго детектива для наблюдения за первым, и это вполне объяснимо – Менле ведь человек коммерческого склада, так что нечего удивляться, если он вдруг действует по закону, так сказать, «резервного поставщика». Опытный коммерсант всегда имеет в запасе резервного поставщика. В мире бизнеса, знаете ли, если речь идет о крупных поставках, рассчитанных на длительные сроки, от предпринимателя требуют, чтобы он конкретно указывал такого поставщика на крайний случай. Это и стихийные бедствия, короче говоря, разного рода форс-мажорные обстоятельства, а также внезапное банкротство и так далее, включая и внезапную смерть главы концерна, и вытекающие из этого процедуры унаследования. В крупном производстве все ведь отнюдь не просто. Если, скажем, смежник по каким-то причинам прекращает выпуск, к примеру, гаек определенного артикула, а они необходимы для выпуска продукции, приходится срочно обращаться к другому изготовителю. Так что резервный поставщик…
– Может, именно поэтому он и завязал роман со своей секретаршей? В статусе «резервной супруги»?
– Возможно и такое, но как бы то ни было, Менле решает нанять второго детектива и, уже исходя из представленных им данных, делает вывод о контакте Шпицхирна и этого… как его?…
– Густава Куперца.
– Густава Куперца.
– А разве Шпицхирн не заподозрил, что дело может принять такой оборот? Что и за ним приглядывают?
– Нет, не заподозрил. И это тоже вполне правдоподобно, ибо тот, кто следит, как правило, совершенно не обращает внимания на то, что и за ним тоже могут следить. Кроме того, щедрость Менле усыпила его бдительность, укрепив в мысли, что строительный магнат ему безгранично доверяет. А тот тем временем выпускает второго частного детектива. Как мы его окрестим?
– Маусгайер, – вдруг выпалил сын хозяев дома.
Прекрасно. Это имя подходит как нельзя лучше [26] – пусть это хоть и неуклюжий, но намек на нас.
– И он отправляет Маусгайера к Куперцу. Я представляю их диалог примерно таким…
После того как Маусгайер нажимает на кнопку звонка у зеленой – пусть даже она будет болотно-зеленой – двери в роскошную квартиру Куперца, а потом вдруг замечает совершенно никчемушный массивный бронзовый молоток в виде львиной головы – явный архаизм в век электроники, но снобизм людской границ не знает, – и Куперц открывает ему, Маусгайер представляется:
26
Игра слов: Mausgeier в дословном переводе с немецкого означает «коршун, питающийся мышами».
– Моя фамилия Маусгайер.
На что Куперц тут же выпаливает что-нибудь вроде:
– Нет-нет, мне ничего не нужно предлагать купить. Все газеты и журналы я выписываю. Страховка тоже имеется. И к «Свидетелям Иеговы» я не испытываю даже академического интереса.
На что Маусгайер отвечает:
– Вы неверно меня поняли, герр Куперц…
– Откуда вам известно, что меня зовут Куперц?
– Прочел на дверной табличке.
– А может, я лакей герра Куперца? – переходит в наступление манекенщик. – И мой хозяин не уполномочил меня ни покупать, ни вообще вступать в какие-либо коммерческие и договорные отношения.