Четверо в каменном веке. Том 2

– По команде «отбой» наступает тёмное время суток! – Выкрикнув ещё одну присказку деда-моряка, он рухнул без сознания.

***

Пробуждение пришло мягко и нежно. Михаилу всегда нравилось, когда просыпаешься медленно, как будто выплывая из тумана. К сожалению, там, в будущем, даже в выходные такого добиться очень трудно. Всё время надо что-то делать, куда-то спешить. Даже в законные выходные. И только здесь к нему вернулось это ощущение из детства, когда вчера сдал последний экзамен и просыпаешься медленно-медленно, а впереди – всё лето.

Здесь тоже не всегда такое случается. Но сегодня повезло. Выматывающая усталость ушла, оставив лёгкое онемение. Мысли плывут медленно. Тебе не холодно и не жарко. Рядом звучит приятный женский смех. Постепенно понимаешь, что этот смех – для тебя. И эти женщины – тоже твои. И вот эти ножки, шаловливо перебирающие пальчиками по груди, животу... О! Чуть ниже! Давно не ощущавший подобной ласки, орган зашевелился. Смех на секунду сменился удивлёнными возгласами, а потом снова: хи-хи, хи-хи.

Михаил прикинул, где – чьи ноги находятся, и быстро, но аккуратно обхватил лодыжки сразу у обеих – чтобы ни одна не убежала. Не смотря на туман в голове и проснувшееся желание, Михаил сейчас не хотел собственно секса. Просто лежал и гладил, медленно водил руками, немного сжимая икры. Женщины, почувствовав, что он не спешит, тоже замерли, наслаждаясь лёгким массажем.

Наконец, глаза перестали слипаться, и Михаил смог рассмотреть прелестниц, разбудивших его таким приятным способом. Он медленно провёл руками снизу вверх, сопровождая движение взглядом. Четыре очаровательные для глаза и на ощупь ножки где-то на середине бедра скрывались под короткими ночнушками. Свободные одеяния так же закрывали и опавшие после родов животы, выуживая из памяти воспоминания о том, как руки когда-то обхватывали тонкие талии. Выше...

Выше тоже закрыто. Но жёны, перехватив его лукавый взгляд, спустили кружевные бретельки. Тяжёлые, налитые груди так и просились в руки. Если Иришкин недовторой размер увеличился минимум до третьего, то грудь Ольги разрослась до запредельных значений. Михаил и так не очень разбирался в этих номерах. Если до третьего можно понять, положив ладонь, то как определить, если двух ладоней не хватает? Присев у ног, Михаил осторожно провёл рукой по этой огромной груди, приподнял, чувствуя тяжесть содержимого. Как она таскает, бедная? Руку-то оттягивает.

– Только не жамкай, – предупредила жена. – А то молоко потечёт... Тьфу на тебя!

Она замахала руками, увидев его загоревшиеся глаза. Ира рядом хихикнула. Оля продолжала:

– Похабник! Знаешь, как трудно отстирывать! И соски не трогай, чувствительные они. Не трогай, говорю! Не в этом смысле чувствительные. И вообще, ты бы не заводился. Понимать должен, что сейчас не можем.

Мужчина только вздохнул.

– Понимаю. Но остановиться не могу. Ладно. Куды ж нам деваться! Опять придётся самому...

Он приподнялся, заглянув на диван. Малышня спала. Дверь тоже закрыта. Хитро улыбнувшись, Михаил заиграл бровями.

– Вы хоть показать можете? А то давно на вас не любовался. Знаете, как-то выпирающий живот не способствует возбуждению.

– Только показать! – Строго произнесла старшая.

– Что ж я, совсем дурак? Понимаю, что сейчас у вас и желания нет.

– Да что-то есть, – возразила жена. – Но какое-то непонятное. Вот давай ты тоже покажешь.

– Чего там показывать? Вот он. Хочет, однако.

Две женщины с серьёзным видом рассматривали восставшую плоть.

Налюбовавшись со всех сторон, покачали головами. Хихикнули, случайно взглянув друг на дружку. Что они там во взгляде у другой увидели – непонятно.

– Нет, ты, так сказать, в процессе.

– Эм-м-м...

– Да ладно! Чего стесняться?

Так сильно Михаил ещё никогда не смущался. Показать, как он без них обходится... Придумали же... Повесив крючок на дверях, и поставив стул на люк, он вернулся к дивану.

Глава 20. Большая вода

– Миша! Надо картошку поднять из ямы.

– И морковку со свеклой прихвати.

– Да вообще, все овощи. Ты ведь рагу сегодня сделаешь?

– Вот с этого и надо было начинать, – хмыкнул Михаил.

Рагу оказалось единственным постоянным блюдом за зиму. Вроде, и рецепт-то прост: накидать всяких овощей да мяса, всё потушить в чугунке – и все дела. Но пропорции овощей каждый раз получались разные. Соль с перцем тоже сыплешь «на глазок». Вот и разные оттенки вкуса. А к весне он придумал крошить туда же солёные огурцы и квашеную капусту – вообще что-то новое получилось. Однажды вместо мяса положил тунца – так они решили называть ту большую рыбину, выловленную прошлым летом.[*] Получилось вроде съедобно, но повторять не тянет. Мясо рыбы слишком мягкое, расползлось в кашу при тушении.

Михаил поставил на стол большую грушу-клизму, которой поливал рассаду, и собрался идти. На всякий случай положил палочку между баночками с только-только проклюнувшимися ростками. Слева полито, справа – нет. Потом хмыкнул: а чего спешить? На сегодня еда приготовлена. До вечера успеет поднять овощи. И вернулся к рассаде. Все подоконники и придвинутый к свету стол заставлены баночками и другими ёмкостями различного объёма. Как только температура поднялась до комфортных 5-8 градусов ниже нуля, как только появилось ощущение весны, так и приступили к выращиванию рассады. Раньше не решались. Боялись, что к окончанию заморозком зелень вырастет слишком большой и её будет трудно высаживать в грунт.

Землю для рассады пришлось долбить ломом и прогревать на печи. Трижды из отогревшейся земли вылезала зелень – проклёвывались прошлогодние семена и обрывки корешков. Трижды женщины перебирали всё, пропалывали и разминали комочки. Потом добавили золы и высадили размокшие зёрна.

Как-то Михаилу попалась статья по подготовке семян. Одним из пунктов была проморозка. Надо перед посадкой семена месяц подержать в холодильнике. Вроде логично. Ведь в природе они зимуют под снегом. И всё-таки это смущало. Рискованно было: можно как поморозить семена, так и сделать их бесплодными. А вдруг, прозимовав в тепле, те не взойдут? Решил баш на баш. Половина осталась в коробочке на полке, а половину вынес на мосты. Банки с теми и другими семенами тоже расставил на разные окна и разные стороны стола.

Сейчас что-то всходило лучше, что-то хуже. Например, хорошо взошёл «тёплый» сладкий перец, а «холодный» – не очень. Острый же его собрат – с точностью до наоборот. Тот, который промёрз, полез кучно, а переживший зиму в тепле, дал всего несколько ростков. Помидоры и огурцы, которые оставались дома, вообще не взошли.

Через полчаса, в сотый раз поправив баночки и полюбовавшись на разворачивающиеся листочки, Михаил решил-таки сходить за продуктами.

– Галё, пойдём. Поможешь мне. – Позвал он неандертальца, спускаясь в подвал.

Так путь до ямы короче. И вёдра для овощей надо в голбце прихватить. А с напарником гораздо удобнее. Один нагребает внизу, второй поднимает на верёвке. В четыре руки раскидали старые ватники, которыми прикрывали люк от промерзания. Вентиляция тоже заткнута – очень уж сильно морозило зимой. Боялись, что помёрзнет урожай.

Подождав несколько минут для проветривания, Михаил опустил кадило со спиртовкой ниже створа люка и посмотрел на пламя. Уменьшилось, но не гаснет. Хорошо. А то без вентиляции газы накапливаются. Удерживая спиртовку ниже уровня груди – углекислый газ внизу ведь, мужчина начал спускаться по лестнице. На последней ступеньке, уже опуская ногу, он почувствовал натяжение под подошвой. Неловко развернувшись, мужчина посмотрел вниз. Под мерцающим светом спиртовки вместо пола блестела тёмная вода. Хорошо, что почувствовал заранее, а то пришлось бы берцы сушить. А теперь просто переобуется в резину – и всё. За продукты он не беспокоился. Лари с овощами приподняты, чтобы проветривало снизу. И только наверху до него дошло: это сейчас, пока нет большой оттепели, затопило, а что будет, когда придёт весна? Но почему вода появилась сейчас, когда ещё земля не протаяла? Это получается, что вода идёт какими-то нижними путями. Карстовыми проходами, что ли? В голове всплыла картинка из учебника о карстовых пещерах. Так они там нарисованы на равнине, а не в горах. И вот сейчас где-то воды стало много, очень много, она сильно поднялась. А к ним в яму попала через подземные реки. Сообщающиеся сосуды, однако.