Четверть гения

И тогда начал говорить Леонид... Говорить? Нет, это было что-то высшее. Все в его речи оказалось именно там, где надо: и слова о том, что Перуанский войдет в историю, и утверждение, что они будут жалеть, если откажутся, и указания на мизерность недельного срока и намеки на возможность стать героем науки без риска попасть в ее мученики, и упоминание о том, что сами они, экспериментаторы, только кажутся молодыми. И правдивое перечисление их грамот и призов "по науке", и нагло-лживое зачисление Тихона (выглядел старше всех) в доктора наук, а Карла и Леонида в кандидаты. Красивая была эта речь...

Когда она кончилась, все четыре ипостаси мастера Перуанского чувствовали себя побежденными. Началась, правда, мелкая торговля на тему о том, в какое время лучше начинать опыты и когда удобнее их заканчивать, но это уже были детали. Теперь вступала в силу заранее намеченная НИИМПом программа.

– Карл дает сеанс одновременной игры на четырех досках, - объявил Тихон, мы с Липатовым наблюдаем.

– Незачем, - смущенно возразил Иванов, - все мы наверняка проиграем.

– Вы договорились нас слушаться!

– Хорошо.

Да, играли они неважно. Все были где-то между третьим и вторым разрядом. Но играли явно по-разному. Кажется, что-то здесь можно было нащупать.

– Достаточно!
– прервал игру Тихон.
– Переходим к следующей стадии опыта. Перов и Ранцев играют консультационную партию против Фрунцева. Иванов и Скирмунт - против Липатова. Поставим часы. Контроль - полтора часа на тридцать шесть ходов.

Уже пора было расходиться по домам, когда закончились эти партии. Карлу с трудом удалось сделать ничью. Леонид выиграл, но после долгой и упорной борьбы, притом благодаря грубому зевку противников.

Снова и снова встречались НИИМП и мастер Перуанский. Трое Согласных соединяли его составные части вместе по двое, по трое, по четверо, смотрели, чем игра одной половинки отличается от игры другой половины, трех четвертей, целого мастера...

И тут перед исследователями забрезжила надежда, недавно почти потерянная. От перегруппировки компонентов мастера Перуанского менялась не просто шахматная сила. Менялась и манера игры, другой характер приобретали ошибки и удачи.

Когда в очередную дробь мастера входил Ранцев, ее противник неизменно попадал в трудное положение по дебюту. А играть в этом случае эндшпиль не имело смысла даже при самом небольшом перевесе у "дроби". Так блестяще Ранцев знал шахматную теорию. И он получил условное прозвище "Теоретик".

Без Перова даже трем четвертям Перуанского явно было очень трудно определить общую цель, к которой следовало стремиться в данной позиции. Кроме того, он был еще "службой безопасности" - замечал самую возможность мало-мальски грубых ошибок.

Скирмунт явно задавал тон, когда разрабатывался стратегический план пути к этой цели.

Иванов лучше всех умел наносить такгические удары, быстрее находил способы использовать небольшое временное преимущество.

Перов стал в терминологии НИИМПа Инициатором, Скирмунт - Стратегом, Иванов - Тактиком.

В общем, та же классификация годилась и для коллективных гениев из других областей - науки ли, искусства ли.

...Ох, до чего же они устали!

Тихон, способный не спать неделями, время от времени осторожно позевывал; Карл, принципиальный противник всех снотворных и возбуждающих, украдкой от друзей глотнул таблетку кофеина; Леонид, болезненно поморщившись, потер колено и лег на тахту, на живот, подперев голову руками. Никому из них и в голову не пришло, что завтра воскресенье и есть возможность выспаться как следует первый раз за последний месяц, а утро вечера мудренее, и, значит, стоило бы отложить этот разговор.

Нет! Опыты с мастером Перуанским были закончены. Нужно было подвести итоги. Ждать с этим?! И они только позволили себе подремать четверть часа в такси, по дороге от клуба к Тихону. А сейчас зевки, таблетки, позы - все это было данью усталости, - данью, сверх которой эта самая усталость ничего не могла с них получить.

– Мы нашли четыре основные части таланта, - торжественно начал Тихон.

– Э, нет!
– быстро перебил его Карл.
– Основных ли - мы не знаем, таланта ли вообще - мы не знаем.

– Чисто теоретически, - глуховато проговорил Леонид, - из нашего анализа игры мастера Перуанского следует, что может еще существовать Страж - борец с зевками (тут по совместительству Перов). Есть место и для Расчетчика - тонко и далеко умеющего считать последствия отдельного хода.

– Тогда уж возможен и Координатор - он должен сводить воедино мнения остальных.

– Ну вот, Тихон, сам же говоришь! А только что рассуждал о четырех основных частях...

– И что?
– Леонид резким движением поднялся с тахты, потянулся, встряхнулся, словно разбрызгивая остатки вязкой дремы, напрасно пытавшейся его одолеть: - И что? Будем, значит, искать еще основные части, дополнительные части, вспомогательные части! Мы ведь играем! Играем! Теорию нам не создать. А вот гипотезу - удалось. Так поработаем с ней.

– Ну ладно, ладно. Я и сам так думаю. Только не надо забывать...

– Не будем забывать!
– Тихон встал.
– Сейчас я поставлю чай. И продолжим... Значит, мы признаем и объявляем основными компонентами коллективного таланта: Инициатора, Стратега, Тактика и Теоретика. Мы признаем и объявляем, что это относится не только к шахматному таланту, но годится и для талантов литературных, музыкальных, научных и т.п. Мы признаем и объявляем, что для участия в коллективном таланте каждый из его сочленов должен представлять собой достаточно четко выраженный тип Инициатора, Тактика, Стратега или Теоретика. Все!

– Дело за малым, - Карл потер лоб, поморщился, бросил в рот - уже не скрываясь - еще одну таблетку кофеина и продолжил: - Всего-то и надо, что определить, кто представляет собой такой-то тип достаточно ясно, а кто нет. Мы с вами без конца возились с тестами - можем мы хотя бы для себя решить, кто из нас кто?

– Так ведь нас всего трое! Кого-то одного не хватает (Тихон).

– Или кто-то совместитель (Леонид).

– Что же, - Карл засмеялся.
– Очень похоже, что Тихон сразу Инициатор и Стратег, Леонид - Теоретик, я - Тактик, он же Страж, поскольку чаще всех сомневаюсь.

– Может быть, - сказал Леонид.
– Но вероятней, что мы подлажены друг к другу по какому-то другому принципу - кто сказал, что найденный нами путь единственный? Но мы нашли его. Его и будем исследовать.

...Почти черный чай, булькая, лился в чашки. Тихон поставил чайник на место, удовлетворенно вздохнул, протянул руку к сахарнице, достал кусок рафинада, обмакнул в чай... и выронил. Крошечные пузырьки отметили кривую, по которой сахар опустился на дно. С задумчивой улыбкой проследил Тихон его траекторию, откинувшись на спинку кресла. Но раньше, чем белый параллелепипед закончил свой последний путь, глаза Тихона закрылись. Он спал.