Четвертый дракон Амели

А Моник продолжала наступать:

— Что может дать Анагории такая королева? Магический дар или есть, или нет. И если его нет, то любезная виконтесса должна поступить честно и тоже отказаться от участия в отборе. Это было бы благородно, разве не так?

Элинор выкрикнула:

— Вы лжете! У меня есть магический дар!

Герцог Ламанский вздохнул:

— Ваша милость, боюсь, если ее сиятельство сказала правду, мы будем вынуждены отстранить вас от отбора. Поверьте, я не имею ничего против вас, но я должен действовать в интересах Анагории.

— Она лжет! — снова и снова повторяла виконтесса.

Она нервничала, краснела и оттого становилась еще менее красивой. На что и не преминула обратить внимание Моник:

— Ваше высочество, — обратилась она к принцу, — неужели вам нужна такая жена? Она не способна контролировать себя. Она слаба. К тому же, уж простите, она совсем не красавица!

Говорить о внешности виконтессы было лишним. Элинор метнула на соперницу полный ненависти взгляд. А вслед за взглядом в ту же сторону понесся магический поток такой силы, что снес графиню с ног, прежде чем та успела выставить защиту.

Придворные в панике шарахнулись в стороны, оставив Моник лежать на полу у стены, о которую она ударилась.

Амели вскочила с места. Всё это было таким неожиданным, что даже королевские маги застыли в нерешительности, не зная, как положено действовать в такой ситуации.

Судя по всему, Моник недооценила соперницу. Похоже, магический дар у Элинор всё-таки был и весьма сильный. Но если это так, размышляла Амели, то зачем виконтессе потребовалась на испытании ее помощь? Неужели она была настолько не уверена в себе? Или сама не знала о своей силе?

В любом случае, сейчас Элинор поступила глупо — применив магию против соперницы, она сама дала той все карты в руки. Теперь герцог будет вынужден отстранить ее от участия в отборе. А значит, победительницей станет Моник.

Графиня уже оправилась от магического удара, с трудом поднялась, прислонилась к стене. Боевые маги встали между ней и Элинор, защищая ее от виконтессы.

Но куда хуже Моник выглядел герцог де Тюренн. Старому магу было так плохо, что более молодые маги вынуждены были подхватить его под руки. Можно было представить, что он чувствовал в этот момент. Его родная племянница нарушила правила поведения в королевском дворце. Ее поступок мог причинить вред не только сопернице, но и гостям, и самому принцу.

Теперь Элинор станет изгоем. Ее не будут принимать при дворе, и вряд ли кто-то из знатных особ захочет взять в жены столь неблагоразумную ведьму.

Герцог Ламанский подтвердил опасения Амели:

— Ваша милость, как мне не жаль, но я вынужден потребовать, чтобы вы покинули дворец.

— Но ваше высочество! — Элинор пыталась протестовать. — Вы же видели, что она вынудила меня применить магию! Она сделала это специально! Да, я нарушила правила, но и она нарушила их — она солгала. Вы сами понимаете теперь, что я владею магией! И всё, что говорила ее сиятельство, она говорила исключительно для того, чтобы вывести меня из себя и заставить применить магию!

Ситуация была серьезной, и Амели вдруг подумала, что, может быть, правильным будет вовсе отменить отбор. Такой исход дела, пожалуй, обрадовал бы принца.

А герцог де Тюренн уже пришел в себя и выступил вперед. Его сжимавшие посох руки тряслись, и губы тоже дрожали. Амели никогда не видела его таким беспомощным.

— Ваше высочество, позвольте мне сказать! — у него и голос был странным. — Я вынужден просить вас отменить решение об изгнании виконтессы де Леруа из дворца.

Герцог Ламанский нахмурился:

— Ваша светлость, я могу понять ваше беспокойство за племянницу, но не кажется ли вам, что ваша просьба не соответствует вашему статусу?

Амели не думала, что он решится хлопотать за Элинор, ей казалось, что интересы государства он ставит превыше всего. Нет, она не была разочарована, но не понимала, какой смысл в такой просьбе.

И тем неожиданнее прозвучали для нее слова старика:

— Я прошу вас, ваше высочество, арестовать мою племянницу виконтессу Элинор де Леруа по подозрению в убийстве его величества короля Роланда и ее величества королевы Вирджинии!

36. Магический след

Амели охнула — так же, как и большинство присутствующих. Ей показалось, старый маг сошел с ума!

Но королевские маги окружили Элинор раньше, чем герцог Ламанский успел хоть что-либо сказать. Похоже, им слова де Тюренна безумными не показались.

— Дядя, что вы такое говорите? — закричала виконтесса.

В ее взгляде был страх.

Герцог Ламанский долго смотрел на нее, потом снова повернулся к старому магу.

— Вы уверены, ваша светлость?

Де Тюренн покачал головой:

— Нет, ваше высочество. Но боюсь, что я не ошибаюсь. Я слишком долго пытался разгадать эту тайну. Я слишком тщательно изучал тот магический след, что остался на месте преступления. Я так хорошо запомнил остатки той магии в горах.

— Мне кажется, его светлость прав, — за спиной де Тюренна встал молодой маг, что был распорядителем на одном из магических испытаний. — Я могу назвать по меньшей мере пять общих признаков.

— Пять признаков? — вскипел герцог Ламанский. — И вы поняли это только сейчас? Разве вы не должны были обнаружить это во время первого же испытания?

Молодой маг покраснел, но ответил твердо:

— Простите, ваше высочество, но нам есть оправдание. Во-первых, на том испытании ее милость применяла не магию воздуха, как сейчас, а магию воды. А во-вторых, если ее сиятельство не ошиблась, и на испытании виконтессе помогали, то ее магия, соединившись с магией другой ведьмы, приобрела совсем другие свойства.

Амели стало дурно. Она еще не поверила в виновность Элинор, но одна только мысль, что она невольно могла помогать убийце Вирджинии, привела ее в трепет.

— Они лгут, ваше высочество! — разрыдалась виконтесса. — Не знаю, с какой целью, но лгут. Уверена, это происки графини. Быть может, она владеет даром убеждения и сумела внушить это чудовищное обвинение моему дяде. Подумайте сами — зачем мне было убивать его величество?

На этот вопрос не могли ответить ни герцог де Тюренн, ни, тем более, молодой маг.

— Вот видите! — воскликнула Элинор. — Они не знают! Неужели, вы думаете, что я стала бы нападать на короля Анагории безо всякой причины? Это ли не безумие?