Четвертый Дюранго

— Ты прав. Это была чушь.

— Ты боялся, что тебя записывают?

— Или что тебя.

— В письмах ты был не лучше. На то были причины?

— Причины были.

— Хотел бы послушать, — вздохнул Эдер.

— Копы в Тихуане утверждали, что, когда все это случилось, Пол был один в своей комнате наверху. Они также говорили, что он заказал двух девочек. Когда я добрался туда из Ла-Джоллы, один из копов представил мне то, что, по его словам, было показанием под присягой этих девочек, которые к тому времени уже исчезли и, скорее всего, навсегда. Из их показаний следовало, что они только поднимались наверх в номер Пола, когда услышали выстрелы.

— Почему они вызвали именно тебя… полиция Тихуаны?

— В бумажнике у Пола была визитная карточка с припиской «связаться в случае необходимости». Отпечатанные на ней твое имя, старый адрес и телефон были перечеркнуты. С тыльной стороны карточки были мои данные.

— Так как эти в Тихуане изложили тебе все происшедшее?

— Они сказали, что он засунул себе в рот сорок пятый калибр и дважды нажал курок.

— Дважды? — переспросил Эдер.

Винс кивнул.

— Предполагаю, что ты его видел.

— Я в самом деле видел его, Джек. И много дней эта картина стояла у меня перед глазами. Там в самом деле было два выстрела.

С сомнением покачав головой, Эдер снова уставился на ковер своими голубыми глазами, которые на этот раз сохраняли непонимающее выражение, как у девятидневного котенка. Но когда он, наконец, поднял их, стало ясно, что безмятежная невинность окончательно покинула их. Они походили на кусочки голубоватого льда, подумал Винс, и ему показалось, что, когда Эдер отведет зрачки в сторону, он услышит сухой льдистый хруст.

Под мрачными глазами и крупным носом Эдера располагался большой рот, уголки губ которого в прошлом были неизменно приподняты, готовые произнести очередную шутку. Теперь с шутками было покончено, и губы сжались в тонкую прямую линию; разжались они лишь для того, чтобы произнести:

— О'кей, Келли. А теперь ты мне расскажешь о подлинных неприятностях.

Глава восьмая

Подлинные неприятности начались несколько меньше пятнадцати месяцев назад, после того как Винс был дисквалифицирован, а Эдер отправлен в тюрьму. Начало им было положено, когда Винс сложил большой чемодан, покинул родной штат и двинулся в своем синем «Мерседесе» в Ла-Джоллу в Калифорнию, где ему удалось снять за более или менее приемлемую плату квартирку в кондоминиуме на набережной на углу Берегового бульвара и Пирл-стрит.

Апартаменты из двух спален с дорогой мебелью принадлежали бывшему клиенту, представлявшему фирму по добыче нефти «Санчес и Мэлони» — нефтяники обычно называли ее Маленький Мекс и Большой Мик. Когда стоимость нефти дошла до 30 долларов за баррель, фирма купила кондоминиум, куда партнеры могли прилетать на уик-энды в реактивном самолете компании.

Им удалось воспользоваться приобретением не более трех раз, после чего они предложили помещение Келли Винсу за 3000 долларов в месяц, которые должны были вычитаться из долга фирмы ему в 39 000 долларов, но фирма, склонная к авантюризму, не смогла выплатить их ему, поскольку цена нефти упала до 15 долларов за баррель. Эти 39 000 долларов были суммой гонорара, который Винс — до своей дисквалификации — должен был получить с компании «Санчес и Мэлони», ибо представлял интересы вице-президента в процессе, по которому тот должен был в случае неблагоприятного исхода уплатить 5 миллионов долларов. В выдвинутом обвинении утверждалось, что Джой Мэлони в «Петролеум-клубе» сбил с ног вице-президента одной из крупных компаний и стал топтать его своими новыми ковбойскими сапожками змеиной кожи в то время, как полупьяный Пако Санчес подбодрял своего партнера возгласами «Оле!».

Вице-президент данной крупной компании отказался от обвинения после того, как Келли Винс показал ему фотокопии записей в регистрационном журнале одного из мотелей Хьюстона рядом с международным аэропортом.

— Молодая женщина, которая не меньше семи раз делила с вами номер, — сказал Винс голосом, который, как он считал, отличался холодной сдержанностью, — фактически пользовалась вашей фамилией, хотя, как выяснилось, она не жена ваша, а шестнадцатилетняя племянница.

Через шесть месяцев после провала процесса и через два дня после отлучения Винса от профессии, Пако Санчес и Джой Мэлони, явившись к нему, предложили ключи от кондоминиума.

— Можешь оставаться там, пока не стихнет трепотня и не перестанет вонять дерьмо, — сказал Санчес.

— Или пока нефть не подскочит до двадцати пяти долларов за баррель, — добавил Мэлони.

Санчес грустно усмехнулся.

— Как я и сказал, Келли. То есть, навсегда.

Келли Винс выкинул или оставил на месте большую часть того, чем владел, прихватив с собой лишь один большой чемодан и отправился в Калифорнию. Это произошло через месяц после того, как Эдер был водворен в федеральное исправительное заведение в Ломпоке и через две недели и три дня после того, как его жена опустошила свой личный фонд наличности, составлявший 43 912 долларов, и сообщила друзьям, а не Винсу, что она летит в Лас-Вегас, где разведется с ним.

В Лас-Вегасе она провела лишь четыре часа, чтобы купить в гостиничной аптеке двадцать четыре капсулы секонала и спустить 4350 долларов в «блэк-джек», после чего она вылетела обратно в Лос-Анжелес, где остановилась в «Беверли Уилшир». Из номера она, справившись по телефонной книге, позвонила первому же психиатру в Беверли Хиллс. Ей почти не пришлось врать, и они договорились о приеме в этот же день.

Во время десятиминутного общения Даниель Винс убедила психиатра, что она находится в очень нервном состоянии, нередко бывает взвинчена и одновременно подавлена и мучается бессонницей из-за того, что ее отец оказался в тюрьме, а на мужа пало бесчестие. Психиатр назначил ей следующую встречу на вторник, в семь утра, когда он будет свободен, и выписал ей рецепт на двадцать четыре капсулы секонала.

Поблагодарив его, Даниель Винс отоварила рецепт в первой же попавшейся аптеке и, вернувшись в свой номер в «Беверли Уилшир», заказала поджаренные тостики, бутылку вина и несколько таблеток драмамина, лекарства от морской болезни. Первым делом она съела тосты, запив их вином. Затем проглотила драмамин. После этого остатками вина промыла горло, позволив проскользнуть в желудок четырем дюжинам таблеток секонала, уверенная, что тосты с вином позволят им скорее всосаться в стенки желудка. И лишь после того она сняла трубку и позвонила своему брату Полу Эдеру в Вашингтон, округ Колумбия, сообщить, что она сделала.

— Значит, позвонив Полу, — сказал Эдер, — она связалась с тобой.

— Нет. Он перезвонил в отель и заставил их вызвать врача. Ее отправили в больницу. Не было никаких копов. Никакой прессы.

Эдер кивнул.

— Он позвонил в больницу, которая, как оказалось, была расположена в Санта-Монике и обговорил с ними вопрос о деньгах. Покончив с делами в больнице — отдельная палата, круглосуточная сиделка, специалисты, никаких посетителей и так далее; только тогда он позвонил мне.

Эдер задумчиво изучал Винса.

— Первым делом он рассказал тебе о Данни. И после этого, могу себе представить, он выдал все, что было у него на уме.

— Он выдал целую кучу проклятий, Джек, — вздохнул Винс.

— И кому досталось больше всего — мне?

— Он был достаточно справедлив. Каждому из нас досталось в равной мере.

— И затем он вылетел сюда?

— В тот же вечер. Я встретил его в аэропорту и оттуда мы сразу же направились в больницу Святого Ионна в Санта-Монике.