Четвертый Дюранго

— В больницу.

Винс кивнул.

— К тому времени ей уже сделали промывание желудка и из отделения интенсивной терапии перевели в отдельную палату с сиделкой. Но что-то в ней сдвинулось или надломилось, потому что она не узнавала ни меня, ни Пола. Так что через несколько минут нам пришлось с ней расстаться, и Пол продолжал изрыгать проклятия.

— Все так же в твой и мой адрес?

— Все так же. Но на этот раз я был глух и нем, и чем больше он выходил из себя, тем упорнее я молчал. Я испытывал едва ли не приятное ощущение — словно наглотался кодеина. Наконец, я устал слушать его и сказал, чтобы он заткнулся.

Встав, Эдер подошел к окну и выглянул из него.

— Сегодня самый длинный день в году?

— Был в среду.

— Что точно говорил Пол, когда он рвал и метал — постарайся припомнить поточнее.

— Он сказал, что попросит дать ему шестимесячный отпуск, а если откажут, плевать ему на них, он уволится. Он сказал, что использует это время, дабы докопаться до дна той выгребной ямы, в которую моими и твоими стараниями попала Данни. Он снова и снова говорил о взятке и о старом судье Фуллере — но особенно о взятке. Каков был ее размер на самом деле и кто ее получил на самом деле и кто, по моему мнению, на самом деле давал ее. Он все время повторял слова «на самом деле».

— И что ты ему сказал?

— Я сказал ему, что на самом деле я ничего толком не знаю, пожелал ему удачи и вернулся в Ла-Джоллу, где и стал ждать развития событий.

Эдер снова повернулся к окну.

— Думаю, что закат будет просто удивительным. — По-прежнему глядя на гладь океана, он спросил: — Сколько времени прошло на деле?

— Пока его не убили? Тридцать два дня.

Эдер повернулся от окна, и выражение его лица было, скорее, задумчивым, чем удивленным.

— Значит, он, должно быть, до чего-то докопался.

— Это и мне приходило в голову.

— Он не сделал никаких ошибок — например, он мог послать тебе сообщение или письмо с отчетом о своих открытиях?

— Он как-то звонил.

— Когда?

— За два дня до того, как его убили. Он сказал, что собирается встретиться с одним парнем в Тихуане, который вроде бы что-то знает. Я предложил, чтобы он встретился с ним в зоопарке Сан-Диего около клетки с коалами в присутствии не менее, чем полутысячи свидетелей. Пол сказал, что иного варианта нет, потому что, по словам того парня, иммиграционная служба выслеживает его и на границе может перехватить. Я предложил, чтобы он основательно потрепался с ним по телефону. Нет, телефонный звонок никогда не даст того, что можно получить при встрече лицом к лицу. Я спросил, как назвался тот парень. Пол сказал, что представился мистером Смитом, засмеялся и повесил трубку — и это были последние слова, что я от него слышал.

— После чего он отправился в Тихуану, где кто-то дважды выстрелил в него, представив все дело как самоубийство, — сказал Эдер. — Если бы в него выпустили одну пулю, все сработало бы, но два выстрела означало, что они хотели дать знать о своем присутствии.

— Это и мне приходило в голову.

— А затем бедняга Благой Нельсон и награда за мою голову.

— Еще одно оповещение. И достаточно откровенное.

— Плюс еще девушка-фотограф в розовом фургоне. «Цветы Флорадора, Санта-Барбара». Когда мы двинемся разыскивать их?

— Завтра, первым же делом.

Эдер снова уставился на ковер.

— Что показало вскрытие Пола?

— В Тихуане оно было сделано лишь поверхностно. Я потребовал передать мне тело. Созвонившись с его адвокатом в Вашингтоне, я кремировал его. В соответствии с завещанием.

— Куда делся его прах?

Винс кивнул на окно.

— В океане. Это пожелание было в его завещании, хотя, скорее всего, он имел в виду Атлантический океан. После него осталось немного — около десяти тысяч долларов на счету, двухлетний БМВ и страховой полис на сто тысяч долларов, преподнесенный ему кем-то из друзей. Все он оставил одному из мозговых трестов в Вашингтоне, который пытается определить, живем ли мы при неоконсерватизме или при неолиберализме.

— В настоящий момент это совершенно неважно, — сказал Эдер, снова поворачиваясь к океану. — Хотя в том, что касается Пола, довольно забавно. Он никогда не интересовался деньгами — во всяком случае, как это присуще тебе или мне. И не пойди он работать на правительство, он мог бы грести их лопатой.

— Может быть.

Повернувшись, Эдер с неподдельным любопытством уставился на Винса.

— Ты любил Пола?

— Я вырос вместе с ним, и четыре года мы обитали в одной комнате.

— Ты уходишь от ответа.

Винс рассеянно уставился куда-то в пространство за левым ухом Эдера.

— Не берусь утверждать, что когда-то любил его. В общем-то, нет. Я уважал его ум, завидовал его кругозору, презирал его политические взгляды и ужасно хотел трахнуть его сестру.

— Что ты, в конце концов, и сделал.

— Что я, в конце концов, и сделал.

Эдер, опять-таки не скрывая своей заинтересованности, спросил:

— Ну, хоть Данни-то ты любил?

— Очень.

— А сейчас?

— А сейчас, Джек, я просто люблю ее.

Глава девятая

Было по-прежнему светло в этот вечер последней пятницы июня, когда на обочине седьмого поворота — последний участок на Гарднер-роуд — остановилась машина. Джек Эдер слегка приподнялся на переднем сидении «Мерседеса», и перед его взглядом открылась внизу большая часть Дюранго, включая деловую — пять кварталов в длину и трех в ширину — примыкавшую с запада к Южнотихоокеанской трассе. Сразу же за насыпью начинался океан и тот клочок берега, который Сид Форк любил называть «самый длинный участок галечного пляжа, шириной в фут, во всем штате Калифорния».

Как Эдер и предсказывал, закат был действительно величественным; последние лучи его затопили весь деловой квартал, включая и одинокий семиэтажный небоскреб; и теплый мягкий свет, омывавший его стены, можно было сравнить с потоками золота, с которым местные обитатели были знакомы куда лучше, чем с медью.

Эдер, не отрываясь от лицезрения открывшейся перед ним картины, спросил:

— Сколько у нас еще осталось в Багамском банке?

— Примерно триста тысяч.

Во взгляде Эдера, который он устремил на Винса, читалось недоверие и даже потрясение.

— У нас были расходы, Джек. На твоего юриста. Недешево обошлась отмывка денег. Содержание Данни. Мать Благого Нельсона. Да и я… потратил кое-что из них, чтобы есть и пить.

— Теперь они нам понадобятся, — сказал Эдер и, припомнив кое-что, добавил: — Продолжай высылать по пятьсот в месяц матери Благого.

— Как долго?

— Пока не кончатся деньги, — ответил Эдер, изучая простирающиеся внизу кварталы Дюранго.

В пяти кварталах к востоку от Тихоокеанской трассы, деловая часть города потерпела неудачу в предпринятой еще много лет назад попытке включить в свои пределы Хэндшоу-парк, который занимал два квартала, отданных под посадки сосен, магнолий, эвкалиптов, и лужайки, где стояли девять бетонных столов для пикников, сломанная детская горка, несколько качелей и посеревшая от времени эстрада, некогда блестевшая белой краской.