Четыре грани финала

Но само ощущение… ощущение чужих рук, прикасающихся к моему телу, да ещё в таких местах…

Я села на кровати и обхватила себя, сжавшись в комочек. Мысли и образы прошлых дней всплывали в памяти, вырисовывая картину, которую до сих пор старалась не замечать.

Меня пугает всё, связанное с сексом. Практически фобия. И я стремлюсь избегать этого. Одеваться максимально закрыто, страдать от необходимости задирать юбку Уихару, дёргаться от прикосновения Куроко, выворачиваться от сцены с Ким и Роном, теперь вот это…

Этого не должно быть.

Попаданцы никогда ничего не приносят из своего прошлого.

Вся суть именно в этом — новая жизнь с нуля.

Однако же…

Там, в прошлой жизни, я видела и осознала смерть другого человека, я приобрела неконтролируемую фобию секса, я получила знания о совмещённых здесь реальностях — и всё это пришло со мной сюда. Пришло с угрозой влиять и разрушать.

Надо осознать, что же делать. Надо отходить от попыток гримироваться под Сатен — всё равно эта безобразная сцена разрушила их все. Надо… составить план, хоть сколько-то ясную картину происходящего.

Но не сейчас. Ибо сейчас я уже слышу шаги и вижу сквозь занавески подходящий к кровати силуэт.

— Как ваше здоровье? — мадам Помфри, местная целительница, на японском не говорит, и потому пытается одновременно жестикулировать. Но я понимаю английский и потому киваю, одновременно улыбаясь, и встаю с постели.

— Спасибо, хорошо, — отвечаю тоже на английском. Мадам Помфри провела палочкой рядом с моей головой и удовлетворённо махнула рукой, позволяя выйти.

Я сразу посмотрела в сторону другой занавешенной кровати, где должен быть Тома, и мадам Помфри шагнула туда. Ещё немного шевелений — языковой барьер теперь оказался сложнее, но я услышала тонкий голос Комое-сенсей, и скоро они оба вышли наружу. И даже не успели посмотреть на меня и как-то отреагировать: я сразу же подошла и наклонилась столь низко, сколь могла.

— Прости, Тома, за мой удар и за всё это. Я просто была не в себе, и я готова отплатить чем угодно, — хожу по тонкому льду, но от одной мысли о произошедшем становилось чертовски стыдно. — Простите меня, Комое-сенсей, за то безобразие, что я устроила, да ещё и перед чужими людьми. Я опозорила себя, вас, Академия-сити и мне нет прощения.

— Вы ни в чём не виноваты. Сатен-сан, — даже при официальном тоне в голосе Томы слышалось одно лишь раскаяние, слегка гундосящее от сломанного носа. — Всё произошло из-за меня и виноват только я. Любая девушка на вашем месте поступила бы так же, и здесь нет никакого позора.

— Никто из вас не виноват, — Комое-сенсей говорила тихо, но мы оба умолкли. — Камидзе-сан неспособен контролировать свою неудачу, и никто не обвиняет вас, Сатен-сан, в попытке защитить свою честь. Но сейчас вы двое всё равно извинитесь перед директором Дамблдором за произошедшее, и мы оба постараемся забыть об этом, хорошо?

Мы оба распрямились и кивнули, после чего поблагодарили мадам Помфри и вышли из больничного крыла. Дамблдор ждал нас практически за дверью, так что одновременно остановились, вновь поклонились и пробормотали извинения.

— Нет нужды извиняться, — он произнёс это абсолютно спокойно, будто ничего не произошло. — Главное чтобы вы не затаили злобу друг на друга. Мне совсем не хочется думать, что Хогвартс за эти дни превратит вас во врагов из-за подобных инцидентов.

Мы уверили его, что зла друг на друга не держим — и уверили искренне. Мне неприятны прикосновения Томы, но не он сам, и я не должна была впадать в истерику. Ему же подобные выпады от девушек, на которых падал, абсолютная норма.

— Вот и хорошо, — Дамблдор даже просиял. — Увы, из-за всего этого мы пропустили обед, но зато не откажетесь от ужина? Предложение ростбифа и салата всё ещё в силе!

***

Я увидела повязку на носу Томы лишь когда осмелилась нормально взглянуть на него. Похоже, с лечением действительно возникли проблемы, и он даже немного гундосил, отчего волны стыда продолжали захватывать меня. Сегодня же найти повод остаться наедине и извиниться приватно.

Я должна была подружиться с ним, а не бить по носу!

К счастью, к теме действительно больше никто не возвращался, и мы спокойно дошли до Большого Зала. Колокол окончания уроков прозвенел ещё в больничном крыле, и сейчас все столы оказались заняты учениками.

На нас таращились все, теперь даже не пытаясь отворачиваться. Надеюсь, на меня меньше всего — розоволосая девочка, парень с повязкой на носу и собственно Дамблдор должны привлекать больше внимания. На всякий случай даже уставилась себе под ноги, стараясь кидать только быстрые взгляды. Плевать, что Сатен должна была с любопытством оглядываться, можно и нужно ослабить вожжи.

Однако всё равно успела увидеть потолок и убедиться, что тот действительно отражает небо, сейчас быстро склоняющееся к закату. А в воздухе вновь летают свечи, столь огромными стаями, что никаких ламп не нужно.

Справа от меня — стол факультета Когтевран, вижу по синим галстукам и значкам на мантиях. Слева — стол Слизерина. Гриффиндор и Пуффендуй за ними, отсюда не видно, кто где. Весь путь изучать пол не выйдет, идём мы достаточно долго, в Большой Зал не то что квартира — весь мой дом влезет.

Но вот наконец дошли, и Дамблдор сразу указал нам на стол впереди преподавательского, где с одной стороны уже сидели пятеро людей. Четыре подростка, одна из которых выделялась ярко-огненными рыжими волосами, и взрослый в фиолетовой мантии, смотрящий куда-то в пространство, мимо вилки с нанизанной на неё котлетой. Комое-сенсей слегка удивлённо покосилась на него, но всё равно уселась рядом; я заняла место рядом с ней, а Тома устроился с самого краю.

— Прошу внимания! — Дамблдор прошёл за преподавательский стол, но там остался стоять, нависая над нами и зычно приглушая шепотки зала. — Первым делом я хотел бы представить наших дорогих гостей, любезно согласившихся участвовать в научно-магической выставке! Без сомнения, вам знаком Порри Гаттер и его друзья, а также их научный руководитель, профессор Мордевольт.

Черноволосый парень в очках встал и поклонился. И под «очками» я имею в виду нечто выглядящее как страстный сон фэнтезийного инженера: за пару секунд успела разглядеть прицел, лазер и увеличительное стекло. По крайней мере, ассоциации возникли именно с этим.

Второй парень, высокий шатен, очки носил уже обычные, и даже поправил их строгим жестом во время поклона. Рыжеволосая девушка же вскочила и, зажимая в руке куриную ножку, прыгнула — пробежалась по воздуху, сделала несколько ударов ногой с разворота, перевернулась, прокричала что-то боевое и приземлилась ровно на своё место, продолжив есть как ни в чём не бывало. Черноволосая девочка рядом с ней даже не подумала состязаться, просто встала и быстро поклонилась залу, а затем прошептала что-то до сих пор сидящему в прострации Мордевольту. Тот махнул вилкой, котлета слетела с неё и шмякнулась об пол; никто, в том числе сам профессор, не обратили на это внимания.