Четыре сестры-королевы

– Жюстина заболела. Могу я попросить Флорию помочь мне упаковать вещи?

Она следит за его глазами, но они ничего не выдают.

– Думаю, она будет рада твоему обществу. Я велел Аврааму заняться финансами, подсчитать наши потери, если Генрих казнит своих новых заключенных.

– Значит, ты печешься о деньгах.

– А также о гибели невиновных.

– Если они правда невиновны.

Как только он уходит, она роется в его постели и под ней, сама не зная, что ищет – любовные письма или следы еврейкиной страсти – например, клок ее волос. Единственное, что она находит, – незаконченная шахматная партия на столике между двумя креслами. Флория играет в шахматы? Маргарита и Элеонора играли, и соперничали страстно, как рыцари на турнире, кричали друг на друга и подгоняли, в то время как Санча пыталась рисовать и играть на арфе. Она всегда избегала каких-либо состязаний. Если она выиграет, то кто-то другой проиграет, а она не хочет никого расстраивать. Но все же она достаточно понимает в шахматах, чтобы оценить позицию на доске как равную. Конечно, Флория умеет играть, будучи замужем за Авраамом, который на Рождество подарил Ричарду набор фигур из слоновой кости. Такие забавные фигурки, и довольно большие. Она берет королеву, холодную, твердую и гладкую, и рассматривает, подперев рукой подбородок: лицо фигурки сморщено от боли. Вот так же сморщится и она, если Ричард сделает ее королевой. Но если о его романе с Флорией станет известно, не быть ему королем. Санча должна принять меры – как ради него, так и ради себя самой.

Она выскальзывает за дверь, спешит через сад и широкий луг позади ch^ateau, опасаясь, что ее заметит Жюстина или кто-то из прислуги и попытается проводить. Ее слова, которые она подбирает в голове, предназначены только для ушей еврейки. Добравшись до входа в длинный, приземистый каменный дом, она останавливается с колотящимся сердцем. («Держись подальше от моего мужа, а не то!..») Хорошо, что большой куст скрывает ее, пока она набирается мужества. Ее глаз улавливает какое-то движение за окном: Флория поливает цветы на столе, затем погружает руки в ком теста. («Я хочу, чтобы ты убралась вон из Беркхамстеда. Мне все равно куда. Просто убирайся!») Когда она месит тесто, мышцы вздуваются на ее голых руках – это руки простой работницы.

(«Шлюха, ты соблазнила моего мужа!») Нет, она никогда не сможет произнести таких слов, даже самому дьяволу, не то что женщине, которая поставила Ричарда под удар. Прошлой ночью он был таким нежным с Санчей. Она думала, что наконец покорила его сердце. А теперь Флория все разрушила. Но если заставить еврейку убраться, она сможет завоевать его любовь снова, вовремя, чтобы вернуть его Господу.

Санча стучит в дверь. Увидев ее, Флория таращит глаза, словно явился убийца или призрак.

– Моя госпожа, – говорит она, опускаясь в реверансе. – Простите, что встречаю вас в переднике. Вы застали меня врасплох. – Она убирает со щеки прядь волос, оставляя след муки.

– Ты не пригласишь меня войти? Я должна поговорить с тобой наедине.

Флория отходит в сторону, пропуская Санчу. Для богатого человека Авраам живет в весьма скромном доме – всего одна комната с земляным полом. Шелковое покрывало на кровати в дальнем углу – единственный признак богатства, да еще медные сковороды, висящие на крюках у плиты в середине комнаты. Флория подходит к деревянному столу и накрывает приготовленные еще не испеченные хлебцы, потом снимает передник и приглаживает волосы. Хотя ее лицо блестит от пота и раскраснелось от жаркой плиты, она так хороша, что Санча отводит глаза.

Подходя к Санче, она стискивает зубы, словно превозмогая боль. Не желает ли графиня немного вина или эля? Не изволит ли присесть? Санча отказывается. Она не собирается задерживаться надолго.

– Ричард и я сегодня уезжаем. Когда мы вернемся, тебя в Беркхамстеде не будет.

В ее глазах беспокойство? Хорошо.

– Но Беркхамстед – мой дом. Я не хочу его покидать.

– Я знаю, чего ты хочешь. И мне нет никакого дела до твоих желаний. – Слава богу, что наградил ее ростом. Санча всегда завидовала своим миниатюрным сестрам, но вдруг понимает преимущество высокого человека. Она определенно подавляет еврейку, возвышаясь над ней.

Но Флория не кажется подавленной. Она смотрит Санче в глаза, наглая распутница.

– Из-за прошлой ночи? Моя госпожа, это не то, о чем вы подумали.

– Я знаю, что я видела собственными глазами. – Боже, она еще собирается отпираться? – И я твердо намерена больше никогда этого не увидеть.

– Тогда – извините за такие слова – вам придется ослепнуть.

– Нет, мне нужно только избавить наш дом от тебя.

– Если вы так думаете, моя госпожа, то вы уже слепы.

Санча недоверчиво смеется:

– Если бы! Будь я слепой, мне не пришлось бы наблюдать, как ты щеголяешь подобно Иезавели, толкая моего мужа в грех.

– Если бы не я, лорд Ричард был бы безгрешен? Если вы так думаете, то вы единственная такая в Беркхамстеде. Его аппетиты широко известны.

– Я застала вас вместе в постели! – кричит Санча. – Где твой стыд?

Ее пальцы сгибаются и что-то сжимают; она смотрит и видит, что по-прежнему держит шахматную фигуру. Ей хочется запихать эту штуковину Флории в рот, чтобы заглушить ненавистные слова. Хочется ударить по зубам, ощутить, как они ломаются, услышать мольбы о прощении. Санча разжимает руку, фигура падает.

– Ты замужняя женщина.

– Мой муж стар, у него нет желания.

– И поэтому не возражает, если ты удовлетворяешь свое? Он знает о тебе и моем муже? – Возможно, Авраам использует жену, чтобы втереться в доверие к Ричарду. Тогда она в самом деле шлюха. – Интересно, что он сделает, если я расскажу ему?

Страх наконец исказил лицо Флории. Санче хочется рассмеяться.

– Последствия будут ужасны.

– Я с радостью расскажу ему, если по возвращении увижу или услышу, что ты все еще Беркхамстеде – или вообще в Корнуолле.

В углу глаза Флории блеснула слеза.

– Тогда кровь будет на ваших руках.

– Ты смеешь угрожать мне?

– Авраам сходит с ума от бешенства, когда другой мужчина хотя бы смотрит на меня.

– Тем больше причин тебе убраться.

Она поворачивается, чтобы уйти, но Флория останавливает ее, схватив за руку. Санча вырывает руку.

– Я не могу уехать, моя госпожа! Мои родители умерли. Мне некуда деться. Особенно в моем положении.

Санча, разинув рот, оборачивается и смотрит на нее. Лицо еврейки залито слезами, как она и представляла, – но желанного удовлетворения это не приносит.

– Я беременна, – тихо говорит Флория. – У меня будет ребенок от лорда Ричарда.

– Боже мой! – вскрикивает Санча. – Беременна?

– Ш-ш-ш! Умоляю, говорите тише.

– Зачем, если весь мир скоро узнает?

Боже правый, от еврейки! Скандал уничтожит его.

– Ты должна покинуть это место как можно скорее – и ни слова Ричарду, слышишь?

– Но как я обеспечу ребенка, моя госпожа? Вы, конечно же, не хотите причинить страданий невинному младенцу!

– Об этом нужно было думать прежде, чем соблазнять моего мужа.

– Нет, моя госпожа. Это было совсем не так. Вы же знаете: если Ричард чего-то хочет, то просто берет.

Санча хочет уйти, но Флория вцепляется ей в руку.

– Не прикасайся ко мне, мразь! – кричит та и швыряет еврейку на пол, где ей и место.

И убегает. Она мчится так, как в детстве, когда вместе с Марго и Норой они бегали наперегонки к морю. Когда ей исполнилось восемь, ее длинные ноги стали наконец оставлять их позади. Теперь эти длинные ноги выносят ее из дверей так быстро, что она моментально забывает увиденную чью-то белобрысую голову, бежит через траву и цветущий луг, в церковь, где падает на колени перед Богородицей. Никогда она не чувствовала себя такой одинокой. «Пожалуйста, направь меня, Святая Дева!» Что делать? Как ей вернуть Ричарда, не причинив вреда младенцу, что стало бы большим грехом, чем его?