Четыре угла
Шрифт:
Однако, они оба понимали.
Оба помнили, как бы того не хотелось. И это задело Гризманна. Резануло ржавым гвоздем по языку, который хотелось выдернуть, потому что если бы он знал… Если бы знал, что этим вечером встретит Полину, он никогда… никогда бы не подъехал с таким дешевым подкатом подростка, который когда-то сработал с Полиной…
Только пять лет назад он принадлежал не Роберту, а Ему…
Другому она тогда назвала свое имя. Его фамилию позже надела.
Роберт не сомневался, что судьба бросает ему второй шанс.
И вновь Роберт этот шанс просерает.
Душно от этого стало. Воротник чертовой рубашки стянул.
– Уже… – Полина подхватила телефон и взглянула на время, – ровно 83 часа, – ответила девушка на вопрос о том, сколько времени она находилась в Калининграде.
В этот момент соседний стул освободился, и Гризманн решительно запрыгнул на него. Теперь они с Полиной сидели практически на уровне глаз друг друга, а если немного податься вперед, можно соприкоснуться коленями. От этого понимания Роберта бросило в жар. Мало того, что он не мог ничего связного сказать, так теперь кровь прилила к его лицу, заставляя кожу позорно пылать.
Да что это с ним?
Роберта потряхивало. Точно, как в тот день, когда он впервые увидел Полину… Это он! Он ее разглядел в толпе серых лиц… Роберт!
А не …
Дежавю…
Как пять лет назад. Только теперь они с Полиной вдвоем, Его рядом нет…
И если это не знак, то…
А если замужем она? Мысли метались в голове парня, перебивая друг друга.
Роберт стремительно бросил взгляд на безымянный палец правой руки Полины, покоящейся на коленях.
Пусто.
Нет кольца, но это ничего не значит.
Ничего не значит, а сердце взволновалось.
Дернулось внутри. Кольнуло.
Четыре с лишним года прошло, а шторит по-прежнему.
Гризманн считал, что упокоился. Год бесился после побега Полины из Калининграда. Целый год как на иголках, и улицы пустые. Без нее они пустые, как и он сам, хотя Полина и не принадлежала ему никогда. К матери ее домой приезжал, адрес в Питере спрашивал, телефон, но та упорно молчала. Кремень женщина, строгая училка.
Не перебесился, значит. Вновь поднялось всё откуда-то, вспомнилось и надеждой заклокотало.
Восемьдесят три часа…
Больше трех дней Полина дышала с Робертом одним балтийским воздухом… Несоленым, холодным и северным… А он просто жил и не знал…
На миг Роберт задумался. Если бы он сразу после встречи с руководителем этого свинарника ушел, судьба покрутила бы пальцем у виска и назвала бы его неудачником. А если они встретились – это непременно знак. Теперь, увидев Полину, Роберт не сомневался в правильности своих действий. Мысль уйти из общего с Воронцовым бизнеса уже несколько месяцев не давала спокойно спать. Нет, он не собирался окончательно рубить канаты, но хотелось начать сначала. Выкупить дешевый захудалый кабак и сделать из него чертову конфету. Их общие с Алексеем Воронцовым клуб и кофейня налажены. Дивиденды никто у него не отнимал, а руки чесались. Чесались всё сделать самому, без гребанной обаятельности Воронцова. Без его налаженных связей и умения влезть в задницу без мыла своей харизматичностью. Он хотел сам. Самостоятельно. Не зря же Гризманн окончил вуз с
красным дипломом. А тут вот… Полина вернулась…– Ты… надолго? – откашлялся в кулак, маскируя волнение.
Как же Роберт боялся задавать этот вопрос. И узнать хотелось до скрежета зубов, и услышать ответ было страшно…
Полина опустила лицо, сжала и разжала кулак. Перевела взгляд на бармена, который поглядывал на нее с осуждением, и вновь посмотрела на Гризманна.
Роберт стушевался, подтянулся, следом сгорбился. Он не знал, как сидеть, куда наклонить голову и как вести себя с ней.
Полина смотрела на него слишком глубоко. Не поверхностно, как раньше. Не как та смущенная непресыщенная девчонка, пряча робкие улыбки и взгляды.
Она смотрела на него как стерва: с поволокой и холодом, самодостаточностью и превосходством. Теперь он чувствовал себя перед ней юнцом, девственником на дискотеке старшеклассников, где твои одноклассницы-одногодки уже везде оформленные девушки, а у тебя брюки из детского мира.
– Не знаю, Роб, – Полина потянулась за бокалом и опрокинула в себя остатки виски. – Я в отпуске и еще не планировала, как буду его проводить.
На самом деле Полина не собиралась вдаваться в подробности, что три дня назад она приехала на родину ради матери. И если бы не сегодняшняя операция на глаза, девушка еще тысячу лет решалась ступить на родную балтийскую землю. Сколько она проведет в Калининграде времени, Полина не знала. За четыре с лишним года она впервые ушла в отпуск, скопивший множество отгулов и выходных, непривычно растягивающих ее будничные дни.
Столько бесполезного свободного времени. Зачем оно нужно? Куда его девать, на что тратить?
На работе не было возможности жить: рутина забрала Полину в рабство, отняв эмоции, чувства и мысли. Так день пролетал незаметно, и сил не оставалось, чтобы думать и тосковать. А в отпуске сложно. Приходится жить, только бы вспомнить, как это делается…
Гризманн следил за каждым движением Полины, за каждой эмоцией, чтобы не пропустить ничего, чтобы впитать в себя как можно больше, и дома, когда он останется наедине с собой, в душе или же в постели он смог… Зараза.
Это ни черта не по-дружески…
Пока Роберт прикидывал, как сделать так, чтобы отпуск Полины продлился в их родном городе дольше, девушка открыла маленькую сумочку и вытащила пачку сигарет и зажигалку.
Чиркнула и затянулась, не переставая смотреть Роберту в глаза.
Полина редко курила.
В особые нервные моменты, когда равнодушие начинало сбоить. Но сейчас она курила намеренно.
Специально наглядно давала понять Гризманну, что той чистой Полины больше нет. Чтобы не проводил параллели и не сравнивал.
Перед ним другой человек…
– Изменилась? – выпустив сизый дым, Полина сощурила глаза.
Очень!
Роберт очертил круг лица Полины взглядом, с трудом сдерживаясь, чтобы не опустить его ниже, где несказанно манили оголенная шея и вырез белой футболки.
Очень изменилась.
Поля всегда для Гризманна была яркой и привлекающей внимание при всей своей простоте. Интеллигентная, скромная яркость…
Сейчас она ослепляла. Тоже яркостью, но другой: настроенной в фильтре для обработки фотографии. Сделанной, искусственной… Но по-прежнему привлекающей внимания. Он же не прошел мимо. Вновь, как пять лет назад, зацепился взглядом за нее, вычленил, выделил…