Четырех царей слуга
Шрифт:
В тот же день в Москву был отправлен с бумагой гонец с надёжной охраной. Под Полтавой в войско из столицы от великих государей всея Руси Ивана и Петра Алексеевичей пришла ответная грамота, решившая судьбу оклеветанного гетмана Ивана Самойловича, которому уготовили роль «козла отпущения» за неудачу первого Крымского похода. В грамоте говорилось следующее:
«Буде Самойлович старшине и всему малороссийскому войску негоден, — великих государей знамя и булаву и всякие войсковые клейноды у него отобрав, послать его в великороссийские города за крепкою стражей. А на его место гетманом учинить кого они, старшина со
Гетман Иван Самойлович был схвачен стрельцами, закован в «железо» и под надёжной стражей отправлен на север. Новым малороссийским гетманом был избран Иван Степанович Мазепа, выходец из знатного шляхетского рода. В мировую военную историю через десяток лет он войдёт как первый и последний кавалер уникального, единственного в своём роде «ордена Иуды», учинённого русским царём Петром I для награждения великого изменника и клятвопреступника.
Патрик Гордон в тех событиях сожалел об участи Ивана Самойловича. Он близко знал его по годам комендантства в Киеве и мало верил в содержание доноса на низложенного и сосланного в цепях малороссийского гетмана...
Правительница Софья постаралась наградить многих участников неудачного похода на Крым. Князь Василий Голицын был пожалован золотой медалью и цепью стоимостью в 300 червонцев. Всем боярам за «крымские заслуги» дали такие же золотые медали по 9 червонцев. Но без увесистой цепи.
Не обошли стороной и Патрика Гордона. Царевна и её ближайшее окружение явно старались «приручить» единственного в то время иноземного генерала в России, человека весьма авторитетного среди нескольких сотен иностранных офицеров на русской военной службе. В 1867 году его производят в полные генералы с правом писаться с отчеством. Теперь он во всех официальных документах пишется как Пётр Иванович Гордон. В письмах землякам по всей Европе он сообщал такую новость:
«Имею теперь монаршьим повелением в Московии два имени — родовое, шотландское, и русское. Но Гордоном меня бояре оставили...»
В первом Крымском походе генерал Пётр Иванович Гордон формально командовал несколькими новоприборными солдатскими полками. Однако ему не удалось сыграть сколь-нибудь заметной роли и даже не довелось хоть раз вытащить шпагу из ножен. И потому за степной поход Софья Алексеевна наградила «шпанского немца» скромно — золотой медалью в 5 червонцев.
О скромности полученной Патриком Гордоном награды за Крымский поход говорит само распределение раздаваемых от имени правительницы медалей:
«Каждый генерал получил золотую медаль с изображением обоих царей с одной стороны и царевны с другой стороны для ношения на золотой цепи, из которых следовало каждую оценить в десять червонцев; каждый полковник получил по медали, но без цепи, ценою в червонец; каждый подполковник и майор — медали в полчервонца и каждый солдат и стрелец — золотую копейку».
Однако опытный в ратных трудах и наёмной службе «природный» дворянин с гор Шотландии принял эту скромную награду с чувством исполненного долга, сказав боярину Милославскому, из рук которого он принимал золотую медаль:
— Дело, ваше сиятельство, не в червонцах сей медали. Дело в том, что моя верная служба великим государям московским не забыта в сей день. И оценена золотой наградой...
На что боярин Милославский ответил, поняв, к чему клонит служилый иноземец генеральского
чина:— Любезный мой Пётр Иванович! О твоих верноподданных словах будет изложено и царевне-правительнице Софье Алексеевне, и великим государям, младшим братьям её. Да хранит их Господь Бог...
Иноземец, открывший Петру I дверь в Кукуй
В период между первым и вторым Крымскими походами генерал Пётр Иванович Гордон, заслуженный военачальник, пожилой человек, имеющий большую семью, наконец-то вновь поселился в столичной Немецкой слободе, расположенной на Яузе. Служба комендантом заштатного пограничного города Киева осталась позади. Для жены и детей Гордона возвращение на жительство в Первопрестольную стало большой радостью. Они вновь оказались в своей среде.
В это время и состоялось личное, близкое знакомство Патрика Гордона с юным русским царём Петром I Алексеевичем, соправителем другого великого государя — Ивана Алексеевича. Они оказались на одном престоле в силу решения Собора 1682 года, который постановил:
«Дело будет полезно государству, яко единокровные братья два царствуют, — в наступлении на Российское государство коего-либо неприятеля всюду готовая будет оборона, исправление будет чинное, аще убо един царь против неприятеля изыдет, другой царь в царстве своём имать пребывати».
Этот «един царь» и был ещё совсем юный, далёкий от совершеннолетия Пётр Алексеевич Романов, Пётр I, будущий Великий. Его старший брат Иван в силу своей болезненности русской ратью на войне командовать не мог. Равно как и их сестра царевна-правительница Софья Алексеевна. Она воспользовалась своим положением следующим образом, приняв такое решение по распределению ролей в управлении Русским царством:
«Когда же будут из иных государств послы, и к тем-де послам выходить Великому Государю Царю Петру всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержцу, и противу-де неприятелей войной идти можно ему же, Великому Государю».
Таким образом, на малолетнего самодержца возлагалось предводительство войсками царства. Разумеется, до его полного совершеннолетия. А пока главное воеводство вверялось фавориту царевны-правительницы образованному не по московским меркам князю Василию Васильевичу Голицыну. Оно было только временное, как понимали современники из числа российских государственных мужей. И прежде всего сторонники Нарышкиных и недруги Милославских.
Российский монарх-соправитель Пётр Алексеевич впервые посетил кукуйский дом «служилого иноземца» 17 сентября 1688 года и с тех пор стал его частым гостем.
Пётр I тянулся к Патрику Гордону в силу многих причин. В это время он начал самым серьёзным образом формировать собственное войско из потешных, которые в скором времени составили два гвардейских полка — Семёновский и Преображенский. Руководили обучением потешных иноземцы. В числе первых из них был мастер огнестрельного дела капитан выборного Аггея Шепелева полка Симон Зоммер.
Шотландец в чине русского генерала с первой встречи с царём сумел поразить его воображение своими познаниями прежде всего в военном деле, артиллерии, фортификации. С такими образованными в военном отношении людьми и тем более иностранцами юный государь ещё не сталкивался.