Четырех царей слуга

При всём многолюдном окружении самодержца тот не раз находил время остаться наедине с шотландцем. Вопрос занимал обоих один — поход под Азовскую крепость. Опытный в военных приготовлениях иноземец учил русского царя:

— Ваше величество, на войне и перед войной, зная неприятеля, надо хитрить и хитрить. Вводить турок и хана крымского в неведенье относительного царского замысла на войну...

Поучения Гордона не прошли даром. 20 января на Постельном крыльце Кремлёвского дворца думным дьяком Андреем Андреевичем Виниусом был «сказан» московским служилым людям, дворянам и стрелецким головам государев указ — собираться в поход в города Белгород и Севск к боярину-воеводе Борису Петровичу Шереметеву «для промысла над Крымом».

Шереметев был опытный и осторожный воевода. Ему и было поведено идти, соединившись с малороссийскими казаками, во главе поместного войска к низовьям Днепра. Там находились выстроенные всего несколько десятилетий назад укреплённые турецкие городки Кизикерман, Арслан-Ордек, Шахкерман — предполье сильной и древней крепости Очаков. В устье Днепра на одном из островов стоял Соколиный замок или иначе Таган. От него к берегам были протянуты железные цепи, заграждавшие путь в Чёрное море любым речным судам.

Московские войска смогли тогда нанести отвлекающий удар, взяв приступом Кизикерман и два других турецких городка. Но о походе к Перекопу речи тогда и быть не могло. Не хватало пушек и другого огнестрельного оружия, припасов. Степь желтела с каждым днём прямо на глазах, и для лошадей начиналась великая бескормица. А самое главное — лучшие петровские войска отправлялись под Азов.

Про войну с Крымом заговорили сразу и в московских слободах, и в городских посадах, и в боярских усадьбах, и на базарах. Говорили о необжитых пахарями южных черноземных и вольных степях, на которой родятся богатые урожаи ядрёной пшеницы. О том, что надо напомнить крымчакам за их опустошительные набеги и угон бессчётного полона. Суть разговоров сводилась к одному:

— Будет война — чего-нибудь да будет у нас с вами!..

Официально и громогласно объявленный Крымский поход должен был служить прикрытием похода на Азов. Тот готовился в большом секрете, и о его деталях знал лишь только самый узкий, доверенный круг петровского окружения.

Когда в Бахчисарай с купцами из Москвы пришла такая весть, хан поверил ей. В памяти ещё свежи были Крымские походы московского войска князя-воеводы Василия Голицына. Крымское ханство надеялось успешно отбиться и на сей раз. За Перекоп в степь ушли сильные конные дозоры. Хан наставлял мурз, которые посылались сторожить дальние подступы к Крыму:

— Смотреть московитов на всех степных шляхах, особо на Днепре. Пойдут на меня большими силами — лишать их воды, колодцы забрасывать падалью. Когда трава выгорит — поджечь степь так, чтобы ветер гнал огонь на неверных...

Мурзы согласно кивали бритыми головами. Искусство ведения войны в степях они знали отменно. Едва ли не все они участвовали в отражении походов московского войска под знамёнами большого воеводы князя Василия Голицына. И гордились тем. Их же хан Гирей не переставал повторять:

— Крым Москвы не боится.

В Стамбул султану из Бахчисарая — от крымского хана и из Перекопа — от гарнизонного бея почти одновременно пришло два донесения. Суть их была одна:

«Московский царь Пётр и его воеводы, не памятуя недавнего прошлого, вновь собирают войска для похода на Крым ».

...Московское царство собирало для похода большую армию. Из Преображенского, приказов во все концы на имя воевод шли указ за указом. Приказ Большого дворца с утра до ночи трудился над собиранием доходов с Русского царства — затеваемая война требовала огромных расходов. А денег в царской казне недоставало.

Дядька царевича Петра Алексеевича будущий боярин Тихон Никитич Стрешнев, князь Михаил Лыков, думный дьяк Гаврила Деревнин, думный боярин Викула Извольский «творили» в те дни новые подати и налоги. Государь не спрашивал денег с казны, а требовал их. Иноземцы в Немецкой слободе только удивлённо качали головами после объявления в Московии все новых сборов с податных душ.

Приумножение царской казны перед Первым Азовским походом шло по уже ранее проторённому пути. Боярская дума обратила внимание на то, чтобы «кабашными» головами и целовальниками [19] ставились только те люди, «которых бы на такое великого государя дело стало, которые б великого государя казну собрали с немалою прибылью».

19

...целовальниками... — Целовальник — должностное лицо в Русском государстве XIV-XVIII вв. Избирался из посадских людей для выполнения различных финансовых или судебных обязанностей. Клялся честно выполнять их (целовал крест). Позднее целовальниками называли продавцов в казённых винных лавках.

Однако и возможности царских кабаков в Московском государстве оказались ограниченными. От целовальников стали поступать верноподданнейшие донесения о том, что «подлые людишки вина за скудостию не пьют».

Всё же казна набрала достаточный минимум денежных средств на войну — на зелье для пушек и ружей, провиант и свинец, сукно для солдатских кафтанов и кожу для башмаков, на жалованье служилым людям, строительство на воронежских верфях огромной флотилии речных судов, наем обывательских подвод для перевозки армейских тяжестей и на ещё многое другое.

В южном городке Паншине создавали продовольственную базу русской армии. Большая казна выдала свыше тридцати тысяч рублей московским «гостям» — богатым купцам Горезину, Воронину и Ушакову. Они обязывались в срок заготовить съестные припасы: 45 тысяч вёдер уксуса, 45 тысяч вёдер вина, 10 тысяч пудов ветчины, 250 пудов коровьего масла, 8 тысяч пудов соли, десятки тысяч осётров, щук, судаков, лещей и другой волжской рыбы, прочих продуктов.

Вопрос о продолжении войны с Оттоманской Портой решился окончательно. Царь Пётр Алексеевич задумал пробить дорогу Московскому государству к южным морям. Девизом всей его жизни станут слова, сказанные им гораздо позже азовских событий молдавскому господарю Кантемиру, переселившемуся в 1711 году в пределы петровского царства, но пока ещё не империи:

— России нужна вода...

Время торопило события. 6 февраля на столичном Пушечном дворе (арсенале) состоялся военный совет, на котором присутствовал государь всея Руси, ближние бояре, генералитет петровской армии, командиры полков московского гарнизона.

Военный совет открылся царским словом. Пётр хотел знать, кто как мыслит Азовский поход. Предоставил он слово в числе первых и генералу Патрику Гордону. Тот был краток, поскольку его мнение уже давно было известно государю:

— Ваше величество, выступать следует без промедлений, как только подсохнут дороги к Дону. Большую часть войск отправить домой. Первым под Азов должен прибыть сильный авангард — ему и начинать обложение тамошних турок.

У государя уже давно вызрел план начала Азовского похода (тогда ещё никто не задумывался над тем, что будет ещё один такой поход). Поэтому Пётр I без раздумий ответил шотландцу:

— Авангардом командовать будет ваша милость, Пётр Иванович. Царский указ на то уже готов. Сам я пойду к Азову с главными силами по воде.

Генерал Гордон встал и в знак признательности за такое высочайшее доверие к его способностям начальника войск склонил голову. При всей внешней его невозмутимости один вид служилого иноземца говорил собравшимся на Пушечном дворе, что он весьма польщён таким назначением. Гордон ответил: