Чингисхан. Пядь земли

— Аха! Гы-гы! — обрадовался гигант. — Любую, деда!

— Да-да, любую, — покивал Эйрих. — Теперь иди с Эрелиевой, сними доспехи.

Радостно улюлюкнув, Альвомир помчался к подвалу для гладиаторов, а Эрелиева побежала за ним.

— И этот человек только что убил нашего десятника? — с неодобрением спросил Саварик.

— Как называется ваше племя? — поинтересовался Эйрих.

— Франками нас кличут, — ответил Саварик. — Если не слышал никогда, то мы на Рейне живём.

— Слышал, — произнёс Эйрих. — А в Константинополе чего делаете?

На Рейне ситуация та же, что и на Дунае: варвары пересекают реку и устраивают набеги на деревни и городки, чиня разруху и бедствие. И у франков сейчас ситуация та же, что и у остготов до учреждения Сената готского народа, то есть каждый род сам по себе и если есть единство, то нигде и никем неписаное, по родству крови. Но вот что точно знал Эйрих — гунны давят на франков и окружающие их племена, что буквально обрекает на прорыв через Рейн и освоение римских земель.

— Хотели наняться в дружину императора, — ответил франк-тубант. — Но тут таких, как мы, полно, а те, что уже в дружине, чужих не пускают, зазывая только своих.

— И что, хорошо платят? — поинтересовался Эйрих.

— О, даже такой богач как ты удивится тому, сколько можно заработать в дружине императора, — усмехнулся Саварик. — Если сможешь войти в неё с сотней-двумя воинов, то каждый рядовой воин будет получать по полторы силиквы в день, десятник по три силиквы, а сотник целых шесть! Император не жалеет денег на свою охрану и это правильно!

Это не те деньги, к которым уже начал привыкать Эйрих. За должность претора он получает из казны по десять силикв в день лично, а ещё, пользуясь полномочиями магистрата, он может изымать в месяц до пятидесяти тысяч силикв на нужды войска и торговлю с римлянами. Правда, изъятие должно быть санкционировано Сенатом, но всё равно это фактически его деньги, ведь он и сам бы не стал тратить их на себя.

— Неплохо, — всё равно согласился с франком Эйрих.

— Только не видать нам их, — вздохнул Саварик. — Придётся уходить обратно, вербоваться в дружину к какому-нибудь вождю...

— Вы ведь не держите обиды за Трасамунда? — деланно равнодушно спросил Эйрих.

— Он сам себя убил, — пожал плечами Саварик. — Я бы десяток раз подумал, прежде чем бросать вызов такому верзиле.

— Тогда предлагаю вам войти в мою дружину, — сделал предложение Эйрих. — Почти как у римского императора, правда, плачу меньше, чем он. Требования строгие, но зато даю хорошие броню и оружие с правом выкупа. Подписываешь договор — должен будешь отслужить всё в срок.

— А что у тебя за дружина? Сколько сотен? — заинтересовался Саварик.

— Когда выходили, было четыре сотни, не считая обозников, — ответил Эйрих. — Сейчас двести семьдесят два человека, опять же, не считая обозников.

Во время отражения набега асдингов они потеряли сто двадцать восемь человек, что считалось бы большими потерями, если забыть о том, скольких они тогда убили. Соотношение потерь вышло потрясающим, но это стало возможным лишь благодаря тому, что Эйрих развил свою идею с дымом.

— А что случилось? — с недоверием спросил франк.

— Нанялись к одному городу, Филиппополю, — ответил Эйрих. — Асдинги, что из вандалов, замыслили набег, а у римлян нечем было его отражать. Вот и предложили нам щедрую награду за то, чтобы асдинги потерпели неудачу.

— Что-то такое я уже слышал... — произнёс Саварик. — А, так это ты тот самый Эйрих, которого привечают в императорском дворце?!

— Я, — кивнул Эйрих. — Как я понимаю, Трасамунд знал, кто я такой и поэтому решил довести дело до поединка?

— В его дела мы не лезли, — пожал плечами Саварик. — Рисковый он был, за что платил не раз. И сегодня цена оказалась слишком высокой.

— А эта аркобаллиста откуда? — спросил Эйрих, отряхнув песок с ложи.

— Он выиграл её в кости у одного южного наёмника, — объяснил франк.

— У меня в дружине воинам положено по силикве в день, по две силиквы десятникам и по четыре силиквы сотникам, — сообщил Эйрих. — Но доли с боевых трофеев нет ни для кого, как у римлян заведено. Поговори с остальными — если кто-то захочет вступить, то мы будем рады принять.

— А если их больше, чем десяток? — уточнил Саварик.

— Мы готовы принять не более пяти десятков, — ответил Эйрих.

— Как тебя найти? — спросил франк.

— Придёшь во дворец, скажешь, что пришёл к гостю консула, Эйриху Щедрому, — сообщил Эйрих. — Но хорошо подумай и своим скажи — у меня не будет дружинной вольницы, но плачу хорошо и без задержек.

— Будем думать, — пообещал Саварик. — Ладно, пойдём мы тогда, а то Трасамунда надо в церковь...

— Я уже заплатил носильщику, — сказал ему Эйрих. — Просто скажите ему, в какой церкви хотите его отпевать.

— И правда, не зря щедрым прозвали, — усмехнувшись, произнёс Саварик.

Уборщик на арене уже засыпал кровь свежим песком, а зрители, настроившиеся на долгий и захватывающий поединок, начали расходиться. Здесь больше нечего делать, ведь всё, что могло случиться, уже случилось.

Спустя ещё час, потребовавшийся, чтобы уладить все дела во дворце, Эйрих, Альвомир и Эрелиева уже были на форуме Феодосия.

— Вот эта! — ткнул Альвомир на круги сыра.

— Ты вообще знаешь, что это такое? — спросил у него Эйрих.

Альвомир отрицательно покачал головой, но затем снова ткнул пальцем в сторону сыра:

— Вот эта!

— Как знаешь, — пожал Эйрих плечами. — Уважаемый, заверните один круг.

Заплатив за товар дорого, потому что четверть силиквы за круг сыра в две либры — это непомерно дорого, они продолжили обход торговых прилавков.

— Мёд! — увидел Альвомир характерные глиняные горшочки на одном прилавке, а затем посмотрел на соседнюю. — Лепёшки!

Вот в таком духе, от прилавка к прилавку, они и путешествовали. Очень скоро пришлось раскошелиться на корзину, потому что заказы Альвомира уже нельзя было перенести в одной его котомке.

— Хватит... — неуверенно произнёс гигант, посмотрев на забитую доверху корзину.

— Тогда идём во дворец, — сказал Эйрих.

Сам он, как и Эрелиева, тоже кое-чего прикупил: три расписные масляные лампы из бронзы, обошедшиеся по четверти силиквы каждая, пять новых бронзовых перьев для письма, а также два квартария (2) первосортных чернил. Вдобавок ко всему этому он обзавёлся десятью песами (3) свежего пергамента в двух готовых к использованию свитках.

Эрелиева купила себе четыре новые тетивы, качество плетения которых было выше, чем у изделий лучших остготских мастеров, а также пять десятков первоклассных стрел. Впереди её ждёт долгий процесс приноравливания к чужим стрелам, что, в принципе, обычное дело. У Эйриха дома хранится девяносто запасных стрел, в качестве которых он не сомневается, поэтому покупать себе новую головную боль он не стал.