Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
Ещё сестрёнка купила себе и матери несколько десятков бронзовых украшений с янтарём, а также два серебряных браслета с зелёными драгоценными камнями. Нерациональная трата, но Эйрих не стал выступать. Деньги на подобную ерунду будут всегда, а чего-то по-настоящему дорогого Эрелиева не брала.
Во дворце Альвомир сразу же уселся за обеденный стол в палатах и начал с усердием есть. Ему хотелось всего и сразу, но рот у него был один, поэтому он тратил время на мучительные размышления о том, что есть первым, а что отложить на чуть позже.
Эрелиева ушла в свою комнату, примерять украшения, а Эйрих сел за письменный стол, приготовил писчие принадлежности и задумался. Он никогда не пробовал писать монументальные
Поняв, что перед написанием нужно хорошо всё обдумать, Эйрих решил начать писать путевые заметки, с датами и происходившими тогда событиями. Концепцию путевых заметок он «подсмотрел» у Гая Юлия Цезаря, который писал свои «Записки о Галльской войне» по мере возможности, когда обстановка позволяет.
Эйриху была приятна мысль, что через десятки поколений, когда мир станет совершенно иным, какой-нибудь будущий великий полководец купит пергамент с мыслями Эйриха и извлечёт из них его мудрость. Но это потом, когда он научится кратко и красиво излагать свои мысли, а пока пусть будут путевые заметки...
«Ante diem XI Kalendas Junius MCLXI a.u.c., dies Solis (4) — выехали из Деревни, держа свой путь к Константинополю. В этот день, недалеко от деревни старейшины Уруза, сломалось левое заднее колесо телеги в обозе, оставил двадцать воинов с телегой, поручил починить и догонять нас. В деревню велел не заходить, дабы не создавать промедления и избежать распития браги. Послал с ними надёжного десятника, Бидвана, чтоб проследил. По пути и во время привала беседовал с Ниманом Наусом и Хумулом о римских патрициях. Сестра, Эрелиева, попросила помочь с конской сбруей, ибо не освоила она надлежаще уход за конём. Наказал ей, каждый привал, рассёдлывать и засёдлывать коня по три раза — будет наукой. Поел жареную куропатку, запил разбавленным вином. Вино разбавляю так: одну часть вина к трём частям воды — охмелеть с такого вина сложно, зато никогда не маешься животом. После заката ничего не происходило, поэтому лёг спать».
/6 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/
Ипподром даже снаружи выглядел величественно, а внутри вообще выбивал дыхание: огромное пространство, кажущееся бесконечным число людей, Эйрих, в этой жизни, ещё не видел столько людей разом. Гомон толпы, нетерпеливо ожидающей начала гонок на колесницах, громкие выкрики торговцев разнообразной снедью, рёв труб, возглашающих выход партий колесничих, а также гром барабанов, зачем-то отбивающих ритм.
В прошлой жизни, сидя на своей башне из телег, позволяющей наблюдать за ходом сражения с высоты, Темучжин видел и побольше людей, но это были сражения и он больше внимания уделял передвижению своих и чужих войск, чем оценке количества людей, собравшихся в одном месте. И, если честно, Темучжин даже как-то не воспринимал всю эту толпу как людей, потому что он воспринимал знамёна, то есть боевые единицы, участвующие в сражении, а не каждого отдельного воина. И сегодня такая толпа людей на Ипподроме невольно вызвала в нём воспоминания о битве на реке Инд, где он нанёс поражение Джелал ад-Дину. Там было гораздо больше людей, чем здесь, на Ипподроме, но тут они сидят так плотно, так хаотично, что создаётся ложное впечатление об их бесчисленности...
— Ставить будешь? — спросил Феофил Лигариан, магистр оффиций. — Я бы рекомендовал ставить на партию «голубых» — император благоволит им и щедро одаряет серебром, поэтому у них лучшие колесницы, кони и колесничие. Могу позвать человека, он поставит за тебя на «голубых».
— Нет, я воздержусь, —
отказался Эйрих.Он терпеть не мог разного рода ставки, потому что считал, что глупо участвовать в разного рода играх, где исход нисколько не зависит от тебя. Зачем понапрасну испытывать Тенгри, надеясь на незаслуженный прибыток?
— Как знаешь, — равнодушно ответил Лигариан. — А я поставлю на «голубых».
Как понял Эйрих по цветам команд колесничих, тут есть «зелёные», «голубые», «белые» и «красные» партии. Причём, толпа громче всего кричала при вхождении на Ипподром партии «белых». Эйрих читал о партиях Большого Цирка в Риме, но Марцеллин упоминал о них вскользь, потому что считал себя, о чём неоднократно говорил в своих «Деяниях», серьёзным человеком, не желающим тратить время на глупые развлечения.
— «Зелёные» — это прасины, «голубые» — это венеты, — заметил любопытство Эйриха магистр оффиций. — «Белые» — это левки, а «красные» — это русии. Ещё тут выступают «жёлтые», инеги — от коллегии кораблестроителей и «чёрные», протомы — от коллегии юристов. О «жёлтых» и «чёрных» можешь даже не думать слишком много, не победят.
— Буду иметь в виду, — пообещал Эйрих.
— В отличие от гладиаторских игр, которые ты, ха-ха, уже попробовал на вкус, — продолжил Лигариан, — быть колесничим и состоять в партии почётно и прибыльно. Успешные колесничие зарабатывают баснословные, по меркам плебеев и пролетариев, деньги, поэтому в партии мечтают попасть практически все юноши.
Во дворце к Эйриху уже подходило несколько человек, желавших осведомиться о странном гладиаторе, закованном в железо. Слухи извратили суть произошедшего судебного поединка, поэтому теперь это не просто бытовая разборка двух варваров, а захватывающая история о встрече двух старых гладиаторов, решивших свести между собой счёты — люди склонны приукрашивать, поэтому, когда история проходит через пару десятков ушей, становится трудно отличить изначальную истину от наметённой лжи.
Кто-то подумал, что скоро вновь начнут давать поединки гладиаторов-крупеллариев, как в старые добрые времена, причём это доминирующий слух, поэтому, наверное, распорядитель арены с самого утра упорно просится на аудиенцию к Эйриху. Действия распорядителя логичны, ведь готового гладиатора-крупеллария в такие короткие сроки не найти, а общую атмосферу ожидания необычного не оправдывать никак нельзя. Мальчик решил, что хорошенько обдумает возможное предложение.
— И, наконец-то, — тихо произнёс магистр оффиций, увидев свиту консула. — Имей в виду, скоро, возможно, эту ложу посетит сам император. Постарайся вести себя прилично.
Эйрих ничего не ответил. Императора за какую-то особо важную фигуру он не считал, потому что ему доподлинно известно, что в тысячу раз важнее тут консул Флавий Антемий, а он нормальный человек, без волшебных запросов.
— Здравствуй, претор Эйрих Ларг, — кивнул подошедший Флавий Антемий.
— Здравствуй, консул Флавий Антемий, — встал Эйрих.
— Что ж, думаю, нельзя заставлять народ ждать? — усмехнулся консул и поднял со столика белый платок. — Да начнётся гонка!
Он уронил платок, что послужило сигналом для распорядителя. Рухнул противовес, резко отворив карцеры, в которых томились экипажи колесниц.
Квадриги сходу рванули на песок ипподрома и быстро набрали предельную скоростью. Эйрих смотрел на это удивлёнными глазами, думая о том, что каждый конь в каждой колеснице лучше, чем его Инцитат. Сейчас с трудом верилось, что Инцитат, не так давно, сам выступал на этом ипподроме, даже занимая какие-то призовые места...
Тут, колесничий «красных» прижал колесничего «белого» к поворотному столбу. Всё это происходило на большой скорости, поэтому Эйрих упустил момент, когда колесница «белого» врезалась в один из столбов и колесничий отправился в свободный полёт, закончившийся в каменной стене. Не жилец.