Чингисиана. Свод свидетельств современников

И молвил Чингисхан в ответ Шигихутугу:

«Из братьев младших ты — шестой. И наравне с другими братьями свою получишь долю. И, памятуя о твоих заслугах, Да будут прощены тебе твои любые девять прегрешений! Когда в державе милостию Неба Вечного Порядок водворять мы станем, Будь веждами моими, окрест взирающими ясным днем, И слухом, внемлющим во тьме ночной! Тебе вверяю поделить меж нашей матушкою, братьями и их сынами Всех наших подданных из юрт войлочностенных, Державы нашей граждан, за плоскими дверьми живущих, Кои отныне и навечно будут лишь им принадлежать. Никто не смеет впредь тобою сказанному прекословить. Да будешь ты судьей верховным в государстве нашем, Карающим за ложь И взыскивающим за воровство, Подсудных всех судящим И выносящим смертный приговор Всем, кто достоин смерти.

Деля державы достоянье и тяжбы разные судя, в Синие росписи вноси об этом запись и росписи сии своди в единый Свод. И все, что с моего согласья порешишь и в Своде синем том по белому запишешь*, во веки вечные никто не смеет изменить! И всякий, кто преступит сей указ, поплатится за это!»

И, выслушав повеленье Чингисхана, Шигихутуг молвил: «Да разве мне, усыновленному семьею вашей, пристало получать наследственную долю с братьями единокровными твоими наравне?! И коли будет, хан, на то твое соизволенье, я взял бы в подчинение себе людей из городищ».

И повелел тогда Чингисхан: «Поелику ты сам решать сии дела поставлен, теперь как знаешь поступай!»

Облагодетельствованный ханом Шигихутуг тотчас вышел и к хану Борчу, Мухали и прочих пригласил.

И обратился Чингисхан перво-наперво к отцу Мунлигу:

«О, благодетель мой любезный, Подле которого родился я и вырос, Не перечесть твоих благодеяний. Хотя бы взять последнее из них, Когда Ван-хан и сын его Сэнгум Решили заманить меня к себе обманом, И коли б ты тогда не настоял, Не избежать мне смерти лютой — Гореть мне в жарком пламени костра Иль быть утопленным в пучине черной. И, по заслугам милость оценив твою, Ее все поколения монголов не забудут. И, памятуя о твоих благодеяньях, Отныне будешь ты усажен на почетном месте; И каждый год, невзгод не зная, Наградами не будешь обделен; И будут все твои потомки Нами обласканы и одарены!»

Обращаясь к Борчу, Чингисхан сказал: «В дни юности моей с тобою повстречался, когда за конокрадами погнался, уведшими соловых наших лошадей. Решил ты мне, плутавшему в степи, помочь; не заглянув домой, отцу ни слова не сказав, бурдюк с кумысом средь степи оставив, в табун пустил ты моего буланого коня, а серого мне дал взамен; вскочил ты на каурого коня и, без присмотра свой табун оставив, три дня за конокрадами со мной шел по пятам. Так мы достигли куреня, в котором я узрел своих соловых лошадей. От табуна мы отделили их, вдвоем с тобой погнали их обратно. Единственный ты сын Наху баяна. Что мог ты ведать обо мне такое, чтоб тотчас помощь предложить и дружбу?! Не из корысти, знаю я, лишь искренне помочь желая, со мною подружился ты! Когда же, о тебе затосковав, послал я брата Бэлгудэя, дабы призвать тебя в ряды своих нукеров, ты, бурку серую на плечи возложа, на горбунке буланом вдруг ко мне явился.

Когда на нас мэргэдские три рода ополчились и окружили на Бурхан халдуне, ты неотступно следовал за мной. Потом, когда в Далан нумургэсе с татарами мы воевали, и день и ночь дождь не переставая лил. Ночь напролет ты надо мной стоял, мой сон оберегая. Тогда ты с ноги на ногу лишь раз переступил, тем самым звание батыра подтверждая. Заслуг твоих мне всех не перечесть. Вы с Мухали, помогая мне в делах благих, остерегая от шагов неверных, меня на этот трон высокий возвели. Отныне посажу вас на почетнейшее место, и да простятся вам любые девять ваших прегрешений! Пусть Борчу станет во главе тумэна правого крыла, что на Алтае!»*

Затем Чингисхан обратился к Мухали и молвил повеление свое: «Когда остановились мы в тени раскидистого древа в долине Хорхонаг жубур, где некогда поставленный над всеми ханом Хутула плясал и пировал в свою охоту, из уст твоих, мой Мухали, услышал я божественного провиденья глас. И помянул я отца твоего, Хумун гоо, добрым словом, и было то согласия началом между нами. По воле Неба и молитвами твоими на ханский я взошел престол, и потому да будет жалован державного гуй вана титул тебе и всем наследникам твоим из поколенья в поколенье. Так ведай же, мой Мухали, тумэном левого крыла, сидящим в Харагун жидуне».

Обратясь к Хорчи, Чингисхан молвил:

«С юных лет моих до нынешних времен Был ты другом-покровителем моим; Мок и дрог со мною вместе под дождем, В стужу лютую со мною вместе мерз, Службе преданной все силы отдавал.

В те давно уже прошедшие года ты, Хорчи, мне ханство это напророчил и добавил: если сбудутся слова, если милостью великою Небес все свершится, как пророчествуешь ты, чтобы я, о предсказанье не забыв, тридцать жен тебе красивых даровал. Слова твои пророческие нынче сбылись; так выбери себе среди народов, нами покоренных, любезных жен, прекрасных женщин!»

И повелел еще Чингисхан: «К своим трем тысячам баринцев вместе с Тахаем и Ашигом прибавь еще чиносов-адархинцев, тулусов, тэлэнцев и, тумэн подданных собрав, владычествуй над ними! И да подвластны тебе будут все подданные наши, живущие в лесах по берегам реки Эрчис. И да не смеют жители лесные перекочевывать туда-сюда без твоего соизволенья! Всех, кто преступит повеление твое, пусть суд твой покарает непременно!»

И, обратясь к Журчидэю, Чингисхан молвил: «Когда с хэрэйдами сошлись мы в сече в Хар халзан элсте, хоть анда Хуилдар и вызвался идти на недруга передовым отрядом, победой все ж таки мы здесь обязаны тебе. Ты в бой вступил, поверг жирхинцев, смял тубэгэнцев и донхайдцев, в сраженье одолел и тысячу отборных воев Хори шилэмуна; засим, добравшись и до главных сил хэрэйдов, ты в щеку ранил выехавшего супротив тебя Сэнгума. Тотчас врата победы перед нами распахнуло Провиденье. Когда б не ранил ты тогда Сэнгума, не знаю я, чем эта битва обернулась бы для нас. Победа в этой сече — заслуга несомненная твоя!

Когда с тобой мы кочевали к Халхин-голу, я чувствовал себя покойно, будто нашел надежное укрытие за каменной стеною гор. Потом пришли мы к водопою на озеро Балжуна. Оттуда и отправили тебя в разведку в стан хэрэйдов и вскорости врагов разбили милостию Неба и Земли. Поелику первейший из врагов — улус Хэрэйдский был повержен, его приспешники, найманы и мэргэды, в бессилье пали духом и были все захвачены в полон. Тогда лишь младший брат Ван-хана Жаха гамбу не потерпел разора и, будто следуя за дочерьми, всех подданных он при себе держал. Когда ж, поправ доверье наше и воспылав враждою, Жаха гамбу покинул нас, ты, Журчидэй, пойдя ему вослед, перехитрил и полонил его. И, там с предателем покончив, к рукам прибрал его улус. И в этом, верный нукер мой, твоя бесценная заслуга!»

Журчидэй благородный В день губительной сечи Для победы старался, Тяжесть жаркого боя Взял отважно на плечи, Как батыр он сражался.

И поэтому Чингисхан милостиво даровал Журчидэю ханшу Ибаха бэхи. При этом Чингисхан сказал ей:

«Отдаю тебя не потому, Что нрав твой мне не по нраву, И вовсе не потому, Что краса твоя мне не во славу. Я дарую тебя тому, Кто был предан, себя не жалея; Послужи, моя хатан, ему, Верноподданному Журчидэю… Отдаю тебя, хатан мою, — Журчидэю за то воздаю, Что в сраженьях, отважный смельчак, Был щитом он, Был ближе мне сына. Мой распавшийся было улус Он собрал воедино. На себя взял опасностей груз, Стал кольчугой, надежной и длинной. Мой распавшийся было улус Он собрал воедино.

За досточтимые ему заслуги воздавая, тебя я Журчидэю отдаю. Да будет вечно чтим и у моих потомков, наследников престола моего, закон священный воздаянья по заслугам! Да будут вечно незабвенны честь и имя любезной Ибаха бэхи! Никто не смеет повеление мое сие нарушить!»

И молвил еще Чингисхан, обращаясь к Ибаха бэхи: «Жаха гамбу, отец твой, дал тебе в приданое две сотни подданных и двух кравчих — Ашиг тумура и Алчига. Сегодня уходя к уругудам, оставь на память о себе Ашиг тумура и сотню подданных своих».