«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Поэтому в данном случае следует согласиться с мнением В. П. Юдина о том, что «чингизизм… легко образовывал симбиоз с любой идеологической системой, подчинявшейся ему, или инкорпорировался в её состав в приемлемых для него формах и масштабах» [11] . Примеры тому мы наблюдаем и в «имперскую» эпоху тюрко-монгольских государств (XIII–XV вв.), и позднее. Так, например, ногайские правители XVI в. именовали Ивана Грозного, завоевавшего к этому времени Казанское и Астраханское ханства, Чингизидом и утверждали, что он, московский царь, так же как и они, поступает в соответствии с идеологическим наследием Джучидской державы, которое они называли «адат-и чингизийе». Подобная идеологическая конструкция позволяла ногайским правителям обосновать своё сотрудничество с христианским Московским царством, а не с единоверцами – Османской империей и Крымским ханством, которые, по мнению ногайцев, не разделяли эту «чингизидскую» идеологию [12] .

11

Юдин В. П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая… – С. 17.

12

Трепавлов В. В. Тюркские народы Поволжья и Приуралья: от Золотой Орды к Московскому царству (проблема адаптации) // Die Geschichte Russlands im 16. und 17. Jahrhundert aus der Perspektive seiner Regionen. Herausgegeben von Andreas Kappeler. – Wiesbaden, 2004. – S. 283.

Анализ политико-правового развития тюрко-монгольских государств XIII–XV вв. позволяет свести концепцию «чингизизма» к трём основным положениям: 1) сохранение верховной власти за потомками Чингис-хана; 2) действие Великой Ясы – правопорядка, созданного Чингис-ханом; 3) религиозная толерантность. Опора на эти постулаты обусловила сохранение имперских политико-правовых структур в отдельных государствах Чингизидов, в т. ч. и после распада Монгольской империи во 2-й пол. XIII в. Именно таковыми являлись Золотая Орда, империя Юань в Китае, Чагатайский улус в Средней Азии. Их имперская природа сохранялась, пока действовали все три вышеперечисленные принципа «чингизизма», потому что как только происходило нарушение одного из них, соответствующее государство Чингизидов трансформировалось и приобретало совершенно иную природу. Именно этот процесс и начался на рубеже XIV–XV вв.

Так, например, в результате распада Золотой Орды после междоусобных войн и похода Тамерлана во 2-й пол. XIV в. ряд её регионов принял на вооружение мусульманские традиции управления, другие же вернулись к государственно-правовой системе, базировавшейся на обычном праве тюрко-монгольских племён, существовавшем ещё до империи Чингис-хана. В результате золотоордынская империя распалась на ряд государств, политический строй которых строился не на принципах «чингизизма», поэтому одни из них превратились в типичные монархии мусульманского Востока (Казанское, Астраханское, Крымское ханства), другие же, опираясь на степное обычное право, вообще могут рассматриваться даже не как государства, а как вождества, хотя и довольно сложные с точки зрения политогенеза (Сибирское и Казахское ханства, Ногайская Орда). Попытки восстановления имперских государств в результате воссоединения оседлых мусульманских регионов и кочевых, в которых преобладал шаманизм, в отсутствие единой политико-правовой идеологии изначально были обречены на провал.

С утратой имперского характера государственности оказалась невостребованной и Великая Яса Чингис-хана: это законодательство попросту перестало быть актуальным в государствах, которые уже не объединяли представителей различных народов, культур, конфессий и пр. [13] Характерно, что Великая Яса применялась ещё в XVI в. в государствах, претендовавших на статус «чингизидской» империи – в частности, в Бухарском ханстве, стремившемся объединить под своей властью ряд прежних чингизидских улусов (Мавераннахр, Хорезм, Казахстан и пр.).

13

Почекаев Р. Ю. Право Золотой Орды. – Казань, 2009. – С. 36–37.

Дольше всего действовал принцип сохранения верховной власти за потомками Чингис-хана [14] , который продолжал применяться вплоть до XIX в., когда уже и речи не шло о государственных образованиях имперского типа. Можно отметить, что уже с рубежа XV–XVI вв. Чингизиды, ранее являвшиеся «наднациональной» правящей элитой, стали постепенно ассоциировать себя с теми народами, которые они возглавляли в качестве монархов. В результате появились Чингизиды крымские, казанские, астраханские, сибирские, казахские, узбекские и пр. Принцип сохранения трона за потомками Чингис-хана сам по себе уже не может характеризоваться как проявление чингизизма и поэтому весьма обоснованно определяется В. В. Трепавловым как «инерция» [15] .

14

Бейсембиев Т. К. Чингизово право на Востоке… – С. 27.

15

Трепавлов В. В. Джучиев улус в XV–XVI вв.: инерция единства // Золотоордынское наследие. – Казань, 2009. – Вып. 1. – С. 11–15.

Таким образом, следует рассматривать «чингизизм» как политико-правовую концепцию (идеологию) тюрко-монгольского мира, с применением которой связан целый период в политогенезе народов Евразии в XIII–XV вв. – период существования чингизидских государств имперского типа.

Исходя из вышесказанного, основной целью настоящего исследования является формирование представления о чингизидском праве как особой правовой системе, действовавшей в тюркских и монгольских государствах Евразии, его соотношении с другими правовыми системами тюрко-монгольских государств, влиянии на государственное и правовое развитие различных государств Евразии, прослеживание его эволюции, взаимодействия с другими правовыми системами, адаптации к изменяющимся обстоятельствам в разных странах.

Глава I Источники «Чингизова права»

Правовая система Монгольской империи была сложна и разнообразна и включала в себя источники различного происхождения, юридической силы и сферы регулирования. Безусловно, относить их все к «чингизову праву», т. е. имперскому законодательству, было бы совершенно некорректно – ведь имелись среди них и правовые обычаи, возникшие ещё у древних тюрков, и религиозное право и т. д. Соответственно, необходимо выявить именно те источники, которые формировали систему «чингизова права», причём не только правовые принципы и нормы, но и идеологию «чингизизма». Именно этим вопросам и посвящена настоящая глава.

§ 1. Чингис-хан как создатель права

Многие выдающиеся правители имели репутацию законодателей, что отразилось и в названиях юридических памятников: Законы Хаммурапи, Дигесты Юстиниана, Кодекс Наполеона. Казалось бы, в этом ряду стоит и Чингис-хан, которому приписывается создание Великой Ясы, традиционно считающейся сводом законов Монгольской империи. Однако на самом деле роль Чингис-хана как законодателя более уникальна, что мы и попытаемся показать ниже.

Дело в том, что Чингис-хан в тюрко-монгольском мире считался не просто автором Ясы, а создателем всего тюрко-монгольского права! Так, всего два десятилетия спустя после смерти Чингис-хана францисканец Бенедикт Поляк, посетивший Монгольскую империю в 1245–1247 гг. в составе посольства Папы Римского под руководством Иоанна де Плано Карпини, со слов своих монгольских информаторов писал, что «Чингис-кан был создателем их [религиозного права]», и что «у них есть некие традиции, [созданные] Чингис-каном, которые они соблюдают» [16] . Таким образом, основателю Монгольской империи приписывалось также и введение запретов-табу (запрет дотрагиваться ножом до костра, садиться на плеть, проливать молоко и др.), являвшихся на самом деле старинными обычаями тюрко-монгольских народов Евразии [17] .

16

«История Татар» Ц. де Бридиа / пер. с лат.: С. В. Аксёнова и А. Г. Юрченко // Христианский мир и «Великая Монгольская империя». – СПб., 2002. – С. 116, 117.

17

См. подробнее: Юрченко А. Г. Яса Чингис-хана: нерасшифрованные запреты // Altaica. – 2002. – Вып. VI. – С. 179–188.

Уже в XV в. Чингис-хан стал считаться и создателем «торе» – довольно сложной политико-правовой категории, представлявшей собой совокупность древних тюрко-монгольских принципов организации государства, органов власти и взаимоотношений между монархом и подданными, возникших ещё в древнетюркском обществе [18] . Так, известный персоязычный тимуридский историк Шихаб ад-Дин Абдаллах б. Лутфаллах ал-Хавафи, более известный как Хафиз Абру (ум. 1430) в своём сочинении «Дополнение к собранию сочинений Рашида» (или «Продолжение «Сборника летописей”») пишет: «Причиною вражды эмиров к Узбеку было то, что Узбек постоянно требовал от них обращения в правоверие и ислам и побуждал их к этому. Эмиры же отвечали ему на это: «Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания и каким образом мы покинем закон (тура) и устав (ясык) Чингиз-хана и перейдём в веру арабов?» [19] . Среднеазиатский завоеватель Бабур, основатель империи Великих Моголов в Индии, также пишет в своих «Записках»: «Мои предки и родственники всегда тщательно соблюдали законы Чингиза. В собраниях, при дворе, во время празднеств, сидя и вставая – никогда они не шли наперекор установлениям Чингиза» (в оригинале – «торе-и-Чингиз». – Р. П.) [20] . А в XVI в. тюркские народы, исповедовавшие ислам, приписывали Чингис-хану и создание адатов – правовых обычаев, действовавших одновременно с шариатом. Например, в эпоху Ивана Грозного ногайские правители выстраивали отношения с Московским царством на основе «adet-i cengiziyye», т. е. «адатов Чингис-хана» [21] .

18

См. подробнее: Трепавлов В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в.: проблема исторической преемственности. – М., 1993. – С. 39–41; Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. – СПб., 2013. – С. 59.

19

Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II.: Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном и обработанные А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным. – М.; Л., 1941. – С. 141.

20

Memoirs of Zehir-ed-Din Baber, emperor of Hindustan, written by himself in the Jagatai Tirki / transl. by J. Leyden and W. Erskine, notes and hist. intr. by C. Waddington. – London, 1826. – Р. 202; см. также: n. 5 (перевод наш – Р. П.). Ср.: Бабур-наме / пер. М. А. Салье. – Ташкент, 1992. – С. 195.

21

Bennigsen A., Veinstein G. La Grande Horde Nogay et le commerce de steppes pontiques (fin XVe siecle – 1560) // Turkiye’nin sosyal ve ekonomik tarihi, 1071–1920. – Ankara, 1980. – Р. 58; Беннигсен А., Вайнштейн Ж. Большая Ногайская Орда и торговля в Причерноморских степях (конец XV в. – 1560-е гг.) // Восточная Европа Средневековья и раннего Нового времени глазами французских исследователей: сб. ст. / ответ. ред.: И. А. Мустакимов, А. Г. Ситдиков; науч. ред.: И. В. Зайцев, Д. А. Мустафина, авт. ввод. ст. В. В. Трепавлова. – Казань, 2009. – С. 363.

Чем объясняется такой феномен? Думаем, его можно связать с формированием особой идеологии, которую исследователи называют «чингизизмом». По мнению В. П. Юдина, предложившего данный термин, это была «новая религия» Монгольской империи, «философия высшего порядка» [22] . Однако такое понимание чингизизма является не совсем корректным. Культ Чингис-хана, несомненно, существовал: вышеупомянутый Бенедикт Поляк отмечает, что монголы «когда-то сделали идол Чингис-кана, который они устанавливают перед юртой всякого [правящего] канна и приносят ему дары» [23] ; другие иностранные современники и хронисты также упоминают «золотую статую Чингис-хана». Однако поклонение изображению Чингис-хана являлось «семейным культом» потомков Чингис-хана, возникшим в рамках культа почитания предков, распространённого среди народов Центральной и Восточной Азии – тюрков, монголов, китайцев и др. [24] Общегосударственным почитание Чингис-хана в Монголии стало лишь в 1990-е гг. как символ независимости и единства нации [25] . Таким образом, чингизизм являлся специфической политико-правовой идеологией – именно в силу того, что Чингис-хан признавался создателем монгольской государственности (до сих пор эпоха Чингис-хана считается «золотым веком» монгольского народа, пиком его политического развития) и, соответственно, реформатором монгольской государственности и права. Этот образ впоследствии был перенесён и на тюркские и монгольские государства, в которых правили потомки Чингис-хана – от Крыма (где Чингизиды сохраняли власть до последней четв. XVIII в.) до Казахстана (где потомки Чингис-хана оставались у власти до середины XIX в.) и собственно Монголии (в которой прямые потомки Чингис-хана правили до начала 1920-х гг.).

22

Юдин В. П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая… – С. 16.

23

«История Татар» Ц. де Бридиа. – С. 116.

24

См.: Юрченко А. Г. Золотая статуя Чингис-хана («мобильные» святилища Монгольской империи) // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики. Материалы тематической научной конференции, Санкт-Петербург, 14–17 ноября 2000 г. – СПб., 2000. – С. 21–22.

25

В ноябре 2012 г. автору этих строк довелось поучаствовать в церемонии поклонения духу Чингис-хана в рамках торжеств, посвящённых 850-летию со дня рождения основателя Монгольской империи. Церемония выглядела весьма впечатляюще и в полной мере была проникнута духом Средневековья, включая и участие в ней президента Монголии в национальном монгольском одеянии, и его телохранителей в форме ханских нукеров.

Однако Чингизиды не ограничились просто созданием своему родоначальнику образа создателя Великой Ясы и даже творца всего тюрко-монгольского права. Это было бы слишком просто и нерационально, потомки основателя Монгольской империи отличались удивительной рациональностью и исключительным прагматизмом. Поэтому они стали «использовать» образ Чингис-хана – законодателя для создания разного рода правовых фикций и даже откровенных фальсификаций, преследуя собственные политические цели.

Прежде всего с лёгкой руки Чингизидов и их советников из числа представителей оседлых культур (и, соответственно, носителей традиции писаного права и кодифицированного законодательства) совокупность отдельных указов и распоряжений Чингис-хана уже к сер. XIII в. превратилась в «Великую книгу Ясы» [26] – свод законов, которого, как мы покажем ниже, никогда на самом деле не существовало.

26

Juvaini Ata-Malik. The History of the World-Conqueror / transl. from text of Mirza Muhammad Qazvini by J. A. Boyle, introd – and bibliography by D. O. Morgan. – Manchester, 1997. – P. 25; Ayalon D. The Great Yasa of Chingiz Khan: A Reexamination. Part A // Studia Islamica. – № 33. – 1971. – Р. 105–106, 139.