Чище воды, острее ножа

— Просто передай ей, что Татьяна Иванова хочет с ней поговорить, — терпеливо сказала я. — Или такой подвиг тебе не по силам?

Ответом мне было молчание, которое продолжалось почти минуту. Потом динамик снова ожил, но на сей раз уже голосом Жанны:

— Чего вам от меня нужно?! Оставьте меня в покое! — В голосе девушки отчетливо слышались истерические нотки.

— Жанна, успокойся и впусти меня в дом, — сказала я. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Не о чем мне с вами разговаривать! Папа сказал, что вы в прокуратуре не работаете!

— Ошибаешься, — спокойно ответила я, — разговаривать нам есть о чем, и ты в нашем разговоре заинтересована больше, чем я. Ты серьезно влипла, Жанна, имей в виду. И я могу тебе помочь. Правда, не очень сильно, но это лучше, чем ничего, правда?

Я выдержала паузу и спросила:

— Ну так как, ты впустишь меня в дом или мне уехать?

Я была абсолютно уверена, что Жанна поддастся. Очень мало кто способен услышать, что он серьезно влип, и не попытаться выяснить подробности. Жанна к меньшинству явно не относилась.

— Заходите, — наконец сказала она.

Во дворе дома меня встретил незнакомый парень в камуфляже и, настороженно глядя на меня исподлобья, проводил в дом. Сегодня на второй этаж меня не повели, Жанна ждала на первом, в комнате, в которой, должно быть, и дежурил охранник. На экране телевизора, стоящего на столе, был виден кусок дороги и моя «девяточка». Ага, видимо, сюда идет изображение с камеры.

— Разговаривать мы будем здесь, — решительно заявила Жанна, едва увидев меня. — И при нем, — она кивнула на охранника.

— Как скажешь, — покладисто согласилась я, садясь на один из стоящих в комнате стульев. — Но не советую. Лучше, если мы поговорим с глазу на глаз. Повторяю: это в твоих же интересах.

Несколько секунд Жанна колебалась, но, видимо, мой уверенный тон произвел на нее впечатление, и она сказала:

— Миша, выйди, пожалуйста.

Охранник немедленно удалился, и мы остались наедине.

— Так что вам от меня нужно? — снова спросила Жанна, нервно сцепив руки на коленях.

— Я хочу дать тебе один совет. Точно такой же, какой вчера дала твоему отцу. Но прежде чем я тебе его дам, ты кое-что послушаешь и посмотришь. Договорились?

Жанна не ответила, но смотрела на меня настороженно.

Я вынула свой магнитофончик, в который уже была вставлена перемотанная на нужное место кассета, и включила воспроизведение:

«Олег, у нас серьезные проблемы! Сейчас ко мне приходила та баба из прокуратуры…»

Несколько минут Жанна слушала запись своего разговора с Олегом, не говоря ни слова и не шевелясь, словно надеялась, что самых опасных мест там каким-то чудом не окажется. Но когда запись дошла до ее собственных слов: «Да что ты разорался! Убил-то ты!», Жанна вскочила с места и с каким-то невнятным криком попыталась смахнуть магнитофон со стола. Но я была готова к чему-то в таком роде, поэтому успела схватить магнитофон и переложить его к себе на колени.

— Не беснуйся, Жанна, умей проигрывать достойно, — сказала я. — Ведь только хуже себе сделаешь.

Жанна стояла напротив и, судя по всему, с трудом сдерживалась от того, чтобы броситься на меня с кулаками. Но все-таки она была не глупа, и спустя несколько секунд справедливость моих слов дошла до ее затуманенного яростью рассудка. Она снова села и скрестила руки на груди. Я нажала на «стоп», вынула из магнитофона кассету и вставила другую — с записью разговора Жанны с отцом. Слушая эту запись, Жанна уже была относительно спокойна и бросаться на меня не пыталась. Прослушав минут пять их разговора, я снова выключила магнитофон.

— И последнее. Прочитай, пожалуйста, то, что здесь написано. Кстати, можешь не трудиться рвать бумаги на куски или глотать, все равно это копии, — и я протянула Жанне листки протокола допроса Белкина.

Его Жанна прочитала до конца, а когда наконец-то посмотрела на меня, то я увидела, что ярость уступила место растерянности.

— Зачем вы мне все это показали? Зачем вы вообще сюда пришли? — спросила она.

— Я же уже говорила — чтобы дать тебе совет. И теперь я его дам. Немедленно поезжай в милицию и пиши чистосердечное признание. Подожди, — я подняла перед собой руку, останавливая начавшую было что-то говорить Жанну. — Не спеши отказываться. Пойми, нам и так уже все известно. Кроме всего этого, — я кивнула на листки, которые она держала в руках, — и записей ваших разговоров, есть еще много чего интересного. Например, отпечатки твоих пальцев внутри сумки Лисовского. Ты там, наверное, искала деньги, которые сама же ему тем вечером дала. Хотела забрать обратно, да не нашла, нервы не выдержали, побоялась, что кто-нибудь вас с Олегом рядом с трупом застанет. Ты думала, никому не придет в голову сумку тщательно осмотреть? Зря. Или ты вообще про это забыла?

Судя по выражению лица Жанны, она и в самом деле забыла об этом, мое напоминание явилось решающим ударом. Я почувствовала, что Жанна готова явиться с повинной, осталось буквально чуть-чуть ее подтолкнуть.

— Так что твоя вина, считай, уже доказана. Но ты можешь изрядно облегчить себе жизнь, если сознаешься добровольно.

Жанна молчала. Колебалась.

— Пойми, тебе это в самом деле выгодно, — сказала я.

Жанна молчала.

— Ну что ж, не хочешь, как хочешь, — после тщательно рассчитанной паузы произнесла я. — Значит, получишь по полной программе.

Я встала и пошла к двери. Когда я взялась за ручку двери, за спиной у меня раздался голос Жанны:

— Подождите!

Я обернулась, понимая, что дело сделано.

* * *

— Готово, — сказал Данилов, появляясь из дверей своего кабинета. Я шагнула ему навстречу, а он протянул мне несколько листков исписанной бумаги. — Чистосердечное признание гражданки Кочневой Евгении Святославовны. Оформленное по всем правилам. Все, дело можно передавать в суд.

Я пробежала глазами бумаги. Конечно, я все и так знаю… Ага, ага… «Лисовский шантажировал, угрожал, что покажет фотографии отцу… Получил тысячу долларов… Через два месяца снова потребовал денег… Не получив, стал шантажировать отца… Тот решил его устранить…» Да, все, как я и предполагала.

— И что решит суд, как ты думаешь? — осторожно спросила я Данилова.

— Сложно сказать, — ответил он. — Никогда не угадаешь. Сколько получит папа, сколько дочка — кто знает. Он, скорее всего, больше. Там и за убийство Олега, и за покушение на тебя накрутится. Одно дело Лисовский, который их шантажировал, там смягчающие обстоятельства есть. Но вот убийство Зотова и покушение на тебя — это серьезнее. А вообще, будь я на месте судьи, дал бы им по максимуму! И знаешь за что? За то, что они пытались того парня подставить, отец которого тебя нанял. Все могу понять, но рассчитывать, что за твою вину будет отвечать другой человек, да еще один из твоих же товарищей… Настоящая подлость.

Я кивнула и, видя, что Венька начал кипятиться, увела разговор в сторону:

— А исполнитель? Задержанный нами Белкин?

— Сама же знаешь, получит как за обыкновенное убийство, без смягчающих и отягчающих обстоятельств.

Я снова кивнула. Вообще-то я действительно знала это и сама, но мало ли… Вдруг в законах со времен моей учебы и работы в прокуратуре что-то изменилось? У нас ведь такие вещи часто происходят, иногда за полгода по два раза закон меняется.

Какое-то время мы с Венькой молчали. Я просто не знала, что сказать. Дело, связывавшее меня с Даниловым, вроде бы закончилось, но прекращать только-только начавшиеся отношения я не хотела. К счастью, Венька, как и положено мужчине, взял инициативу в свои руки.