Числа
Шрифт:
– Вот. Наконец-то мы добрались до темы сегодняшней передачи, - сказал Чубайка, повернулся к телезрителю, и камера дала его крупным планом, оставив Зюзю за кадром.
– Здравствуйте, дорогие россияне! Меня зовут Чубайка. А это, как вы догадались, Зюзя. Вообще-то он не такой дурень, каким мог показаться, но до него все слишком медленно доходит. Он не понимает, что табуретка в нынешних условиях молиться должна, чтобы привлечь к себе инвестора. А какой инвестор захочет, чтобы его называли задницей? Кстати, Зюзя, вы с рыночной точки зрения табурет никакой. Скрипите сильно - это я вам как единственный реальный инвестор говорю…
Степа понял, что больше не может выносить этих гуннских плясок на могиле своей мечты. Когда он
– У-у, Колин Пауэлл… А вон и Коля…
Добравшись до купе, Степа рухнул на свое место. Полежав на спине, он понял, что не уснет, и вытащил из портфеля «Братьев Карамазовых». Он никогда не читал этой книги, хотя помнил, что в детстве смешил родителей, выговаривая ее название как «Братья Кармалазовы», а потом раза два писал по ней сочинения в школе («мучительные раздумья большого художника о судьбах России и духовных поисках живущего в ней человека», высший возможный балл - «три» за содержание, «четыре» за грамотность).
Сейчас, наверное, поздно было начинать. Но слушать радио было скучно, и он открыл том на неизвестно кем и когда заложенной странице:
«Красота - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, и определить нельзя потому, что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут… Иной высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским…»
Степа понял, что по радио как раз крутится песня этой самой Мадонны, словно состоящая из заголовков бизнес-ныоз, которые сами собой разворачивались в его голове в чугунные информационные блоки:
«You know that we are living in a material world, And I'm a material girl…«Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы…»
«You know that you are living with a material girl, And this is a material breach…» [35]Степа поднялся и с такой силой выключил радио, что круглая ручка осталась в его кулаке. Он швырнул ее в угол. «Какие там идеалы, боже мой», - подумал он и стал читать дальше:
35
«Ты знаешь, что мы живем в материальном мире, и я материальная девушка… Ты знаешь, что живешь с материальной девушкой, и перед нами - существенное нарушение резолюций ООН (дипломатический термин).»
«Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотою. В содоме ли красота?»
Степа уронил книгу и застонал:
– Ах, если бы, Федор Михайлович! Если бы!
34
Утром Степина машина попала в пробку на Пушкинской, и он задремал за спиной шофера. Придя в себя от гудков, он несколько секунд не мог понять, где находится, пока не увидел рекламу пепси-колы со словами «Бери от жизни все!»
При виде бутылки в руке лирического героя Степа провалился в ассоциации, которые заставили его так сложно наморщиться, что сидевший за рулем соседнего джипа человек заерзал на месте и несколько раз нервно просигналил.
Когда
машина тронулась, Степа вспомнил, что в обитой шелком коробке остался еще один лингам победы, такого же цвета ультрамарин, как этикетка на рекламе. Цвета удачи, хотелось бы верить… Но оснований для веры было мало.«Что теперь?
– подумал он.
– Непонятно. Как в песне - и не разберешь, пока не повернешь… Фу…»
Мюс на работе не оказалось. Степа открыл дверь в бухгалтерию, и на него выплеснулись брызги чужого спора:
– Да чего он гонит-то? А раньше русский человек что, не был табуреткой? Не просто табуреткой, а стульчаком с большой дырой посередине…
Где Мюс, в бухгалтерии не знали. Бледный бухгалтер сказала, что второй день звонит Сракандаев, интересуется, когда Степа будет на месте. В контрольном отделе тоже ничего не знали про Мюс. Зато на ее столе в приемной лежал огромный букет роз, перевязанный муаровой лентой с вытисненным золотым осликом - за полчаса до приезда Степы его доставил курьер из «Дельта-кредита». Кроме того, с букетом прибыло письмо.
Тихо выругавшись, Степа взял его и пошел в кабинет - читать. Письмо, отпечатанное на розовой японской бумаге, было следующего содержания:
Степка, Когда я увидел тебя в этой рясе и перчатках, с этим крестом и всем остальным (хо-хей-хо!), я сразу понял, что ты very cool guy [36] , с воображением и стилем. Я люблю ребят вроде тебя, потому что и сам такой - ты, наверно, уже в курсе. Я уверен, что впереди у нас немало клевых-преклевых обалденных минут, а может быть, даже часов и дней. Когда будет свободная секунда, раздай мне, пожалуйста, звоночек. А то я боюсь перегрузить твой автоответчик и напрячь твою секретаршу.
Знаешь что? Выбирайся-ка в этот уик-энд ко мне на дачу!
P.S Как прикольно, что мы работаем над одним проектом! Я сразу понял, что мы одинаково смотрим на мир.
36
«Очень клевый продвинутый парень.»
Вместо подписи был подрисован маленький ослик. Степа положил письмо на стол, опустил голову на руки и некоторое время глядел в темноту под веками, считая варианты, как сказал бы шахматист. Ни один не хотелось досчитывать до конца.
На столе звякнул селектор.
– Степан Аркадьевич, - сказала Люся из бухгалтерии, - курьер из «Дельта-кредита» еще здесь. Ему велено без ответа не возвращаться. Что сказать?
– Сейчас будет ответ, - буркнул Степа.
– Где же Мюс?
– Не знаю.
Бросив трубку, Степа притянул к себе сракандаевское письмо, подумал немного и крупно написал под осликом:
Пасись, жопа, пока Таня волков отгоняет.
«Нет, грубовато, - решил он, перечитав написанное.
– Или нормально? Может, поменять «жопа» на «жора»? Тогда с большой буквы надо… Вот черт, теперь еще и об этом волноваться…»
На всякий случай подрисовав под ответом что-то вроде интернетовского смайлика, он нажал на селекторе клавишу со стилизованной «М» (сердечко с двумя вертикальными ножками), и тут же вспомнил, что Мюс в банке нет. Без нее он чувствовал себя как без рук. Взяв письмо, он вышел в коридор. Там ждала Люся из бухгалтерии.
– Вот ответ, - сказал Степа, отдавая ей сложенный лист, - передай курьеру. Меня сегодня больше не будет.
– Степан Аркадьевич, не могли бы вы просмотреть последние платежки?
– сказала девушка.
– Они у вас на столе, бухгалтерия очень просит.
– Потом, - сказал Степа.
Вернувшись в кабинет, он попытался дозвониться Мюс, но ее мобильный был выключен.
«Что же за день такой, - подумал он.
– Даже пожаловаться некому…»
Подумав, он решил ехать в ГКЧП к Простиславу.