Чистилище для грешников

Полковник неопределенно пожал плечами и отвернулся к окну, молча наблюдая как пять воробьев дерутся из-за корки хлеба.

Петр хмуро думал, что у него своих жмуриков невпроворот, а тут помогай какому-то… Мочи самого себя в подбородок навылет.

Молчали долго. Голос не подавал ни один, ни другой. Наконец Петр сказал:

– Ладно. Попробую.

– Спасибо, братан! – засуетился полковник и схватив руку Петра, с чувством потряс ее. – Век не забуду! – на секунду задумался и спросил: – Извини. У нас не принято… Да плевал я на все выдуманные профессором правила! Как тебя зовут?

– Петр.

– А меня Виктор, – полковник снова потряс руку Петра. – Ну я тебе сейчас все обрисую. Мне можно лишь до какой-то границы с тем местом подъезжать, если дальше – я кончаюсь. Сейчас жми за мной на окружную. Там и покажу, – и он приоткрыл дверцу, с намерением вылезти из машины, но втиснулся назад. Расстегнул кобуру и протянул Петру свой табельный «Макар». – Возьми…

Петр молча вытащил из внутреннего кармана куртки свой пистолет и показал милиционеру.

– Что за система? – с удивлением заинтересовался Виктор. – Ни разу не видел, – и протянул руку, пытаясь взять неизвестный пистолет.

Петр молча сунул оружие в свой карман и негромко сказал:

– Поехали.

Полковник с любопытством взглянул на Петра и тихо сказал:

– Я угадал – ты из наших. Но не пойму кто? На отморозка на похож..

– Топай, – легонько подтолкнул Петр полковника в плечо: – Да не гони слишком быстро.

Милиционер выскочил из «Жигуля» и побежал к своей «Волге», а Петр завел двигатель.

Когда проезжали мимо трех вокзалов, Петр неожиданно увидел у турникетов, отгораживающих автостоянку о вокзальной площади, Стаса и блондинку Ольгу рядом с ним. Он резко принял вправо и, втиснув машину на единственное свободное место, рванул к ним. Парочка стояла в тридцати метрах от него, и о чем-то нервно спорила. Блондинка картинно развела руками и показала Стасу кукиш. Петр почти бежал. Полковник, заметив маневр Петра, остановился метрах в пятидесяти впереди и стал сдавать назад, вдоль припаркованных к ограде частных извозчиков.

Стас первым заметил Петра и что-то крикнув Ольге, метнулся в шумную многоголосую спешащую толпу: плотную лавину людей с громадными сумками и тележками. Ольга секунду рассматривала Петра и тоже бросилась в сторону, но не в толпу, а вдоль нее. Петр прибавил ходу и столкнулся с вылезшим из «Волги» Виктором.

– В чем дело?! – тревожно спросил полковник, положив руку на кобуру с пистолетом.

– Я сейчас! – бросил Петр, перескакивая через ограждения: – Жди!..

Но он не догнал Ольгу. Она проскользнула в узкую щель между трубчатой оградой и прыгнув в кофейный «Форд» лихо рванула с места. Петр не рассмотрел номера машины, но успел заметить ярко красные брызги, нарисованные вокруг пробки бензобака на крыле машины.

Плюнув от досады, он вернулся к «Жигулю», где томился в ожидании полковник.

– Из наших? – осторожно поинтересовался Виктор.

– Возможно, – неопределенно ответил Петр, усаживаясь в машину.

– «Форд», кофейный, с красными брызгами, – начал Виктор, но Петр резко перебил его:

– Знаешь эту машину?

– Знаю, – кивнул головой милиционер. Пожевал губами и сказал: – Принадлежит одному помощнику депутата. Он из новых русских, или нерусских, черт его поймет. Случайно видел на одной презентации.

– Найди мне его адрес и место стоянки, – попросил Петр: – Если можно.

– Нема делов, – усмехнулся Виктор: – Долг платежом красен, – и быстро пошел к своей «Волге».

Съехав с окружной на грунтовку, «Волга» медленно проползла километр и остановилась. Петр загнал «Жигуль» в кусты, провалившись в какую-то яму, чтобы дать возможность выехать Виктору. Полковник стоял как столб у своей машины, приподнял от страха плечи так, что они сравнялись с макушкой головы. Петр подошел к нему, и затолкал очумевшего милиционера в «Волгу» через водительское место на пассажирское, видя, что тот находится в полной прострации, Резко газанув, выехал задним ходом подальше от опасного для грешника места.

Виктор постепенно приходил в себя: посиневшая кожа лица стала приобретать белый оттенок и наконец на щеках пробился румянец.

– Граница была дальше, – прохрипел полковник и сунув пальцы за ворот рубашки, рванул, обрывая пуговицы, сыпанувшиеся на колени словно горох.

– Расширяется значит? – деловито поинтересовался Петр.

Виктор мелко покивал головой:

– Скоро меня выдавит на другой конец города.

– А может и вообще с Земли, – хмуро усмехнулся Петр.

– Не шути так, Петр, – попросил Виктор. – Ты не знаешь что это такое, – он страдальчески закрыл глаза: – Не-вы-но-си-мо!.. – по складам сказал он и обмяк.

– Ты не раскисай, – строго бросил Петр. – Садись за руль и гони отсюда поскорее.

– Да-да! – заторопился Виктор и быстро пересел на водительское место, которое освободил ему Петр, выбравшись из машины под желтую шелестящую листву деревьев, словно аркой закрывающих небо, начавшее темнеть от наползающих с севера туч, Петр ежился – не нравилось ему все это.

– Про «Форд» не забудь, – напомнил он, взглянув на трясущегося милиционера.

– Не забуду, – скороговоркой ответил Виктор и быстро сказал: – На всякий случай запомни мой номер телефона, – и он продиктовал цифры: – Запомнишь?

Петр молча кивнул и пошел в глубь леса, а за его спиной «Волга» нервно взвыв двигателем, стремглав помчалась задним ходом к окружной дороге.

Он нашел то место, где Виктор, и слово-то подобрал, подлец, «прикопал» свои жертвы. В пятнадцати метрах, от исчезнувшей в густом высохшем бурьяне, дороги. На его плечи будто взвалили мешок с грязью, да такой тяжелый!..

Петр вспомнил, что и раньше он ощущал подобные места, но объяснял свое состояние усталостью. И только сейчас понял – эти места на земле помечены убийством. В городе, в шуме и суматохе лишь иногда возникало такое чувство подавленности, смазанное нескончаемым гулом людского моря. А здесь в лесу, в тишине, чувства оголялись и воспринимали окружающее почти таким, каким оно было на самом деле.

Он не очень-то верил в успех своего предприятия и убежденности Виктора, что сможет ему помочь. Но, раз назвался груздем… Конечно, стреляться не хотелось, но иного способа заглянуть за край у него не было. Если этот край существовал. Туман был, а края не видел.

Вытащив пистолет, Петр передернул затвор и чтобы долго не раскачиваться, резко ткнул ствол в подбородок и нажал спуск.

Выстрела он не слышал, а почувствовал сильный удар внутри головы, такой же, когда застрелил себя в первый раз. Боль еще не успела вцепиться в сознание, а Петр уже плавал в сером тумане, рядом с чем-то непроницаемо черным. За серым туманом светился яркий белый свет и между туманом и светом была какая-то граница. И вот неожиданно на этой границе Петр увидел огромные грустные глаза, еще более грустные, чем на самой жалостливой иконе. Он чувствовал, что глаза живые и они принадлежат не двум людям, а большему количеству. Но он не мог определить сколько было глаз, потому что вдруг разучился считать, и даже не знал как это можно посчитать глаза или тех, кому они принадлежат.

Очень пристально на него смотрели несколько голубых глаз и одни из них принадлежали ребенку, не родившемуся ребенку. Это Петр, почему-то чувствовал очень остро. Эти глаза ему что-то шептали, но он не мог их понять. Сильно напряг слух, так, что зашумело то ли в голове, то ли где-то рядом. И он услышал далекие, словно угасающее эхо в горах, тройное слово: «Покаяние!..»

И Петр сразу понял, какое нужно покаяние. Он напряг все имеющиеся у него силы и громко заорал: «Да…» – и услышал свой голос, тоже похожий на далекое эхо.