Чистилище. Янычар

Иванченко снова промолчал.

– Да не молчи ты, полковник! Смысла в молчании нет. Ты можешь безмолствовать хоть до утра, но потом все равно будешь выполнять мои распоряжения…

– Ка… – В горле полковника запершило, пришлось откашляться. – Какие распоряжения?

– Разные. О них ты узнаешь по мере надобности. И сразу же приступишь к их исполнению. Беспрекословно, точно и в срок. И не важно, что я нахожусь черт знает где от тебя. Я рядом. На расстоянии выстрела из «Тюльпана». Ты это осознал?

– Осознал.

– Вот и прекрасно. Времена наступили трудные, нам, выжившим, друг за друга держаться нужно… Согласен?

– Да.

– Вот видишь – мы нашли общий язык, уважаемый Сергей Иванович, – засмеялся Лидер. – Если я, например, захочу, чтобы ты отправил наружу десяток-другой бойцов… В одну сторону, без возврата, так и быть, то ты что? – правильно, найдешь способ отправить бойцов на верную смерть. Иначе ведь все могут подохнуть, правильно? Если ты попросишь, то я смогу организовать один снаряд перед ограждением как аргумент в пользу воинской дисциплины.

– Куда мне нужно отправить людей? – спросил Иванченко.

– Не сразу, не нужно торопиться, но вопрос в принципе поставлен верно. Чувствуется военная косточка и любовь к дисциплинарному уставу… – Лидер откровенно развлекался. – Но перейдем к делу, Сергей Иванович. – Голос снова стал ледяным. – За все время нашего общения мы так и не затронули одного вопроса. Мне очень интересно, что случилось с лабораторией профессора Протасова, Евгения Петровича. Я не могу с ним связаться, на звонки по прямой линии он не отвечает… и никто не отвечает. А мне очень нужно узнать. Просто очень… Пока еще время терпит, тут у меня, как вы понимаете, масса других проблем, но… Вы ничего не знаете о профессоре и его чудесниках?

– Н… нет. Я с ним вообще знаком не был… – Полковник откашлялся. – Я… не знаю. Может, они не смогли изолировать лабораторию…

– Протасов?! – искренне изумился Лидер. – Чтобы этот не сумел вывернуться? Не поверю. Или должно было произойти что-то совсем уж фантастическое. Я должен знать наверняка. Дело в том, что «Вариант А» – существует и такой – подразумевает накрытие лаборатории ядерным боеприпасом. И не одним. «Вариант Б» первоначально подразумевал устранение ненужных свидетелей проведения «Варианта А». Мне нужно будет выяснить, что там, в лаборатории. Если вымерли – это одно. Если живы и просто отмалчиваются… У вас какая автономность бункера, полковник? На полной изоляции, я имею ввиду. Полгода?

– Да.

– Обидно будет, если за это время мы не найдем антивирус… И мы тут его вряд ли найдем, а вот Протасов в своей лаборатории… Очень может быть. Очень. Он ведь большой выдумщик и умелец, этот наш Евгений Петрович. Именно в таких вот вопросах… в биологических. Я видел результаты его разработок… до нынешнего вируса они не дотянули, но были очень… очень многообещающими. Уже шли эксперименты на людях. Но вы да, не в курсе. Вашего доступа тут не хватает. Хотя… сейчас между нами… какие могут быть секреты, правда, Сергей Иванович? Я спрашиваю – правда? – повысил голос Лидер.

– Правда, – тихо ответил Иванченко.

– А ведь и у вас должна быть прямая заинтересованность, полковник. У профессора автономность по энергии – тридцать лет.

– Не понял… – вырвалось у Иванченко.

– Все вы правильно поняли. Тридцать лет. Экспериментальный японский образец портативного ядерного реактора. Идея простая – компактная, всего в несколько тонн, машинка ставится, закапывается-бетонируется и тридцать лет выдает энергию, достаточную для нужд небольшого города. Японцы – сволочи, снова всех опередили в разработках. Пришлось у них покупать. Дали гарантию именно на тридцать лет. Так что если профессор и его подельники вымерли, то вам сам бог велел тянуть линию к себе от лаборатории. А если они не вымерли, то… У профессора стоит два реактора. На всякий случай. При том, чем он там у себя занимается, лучше подстраховаться, иметь двойную гарантию. Протасов мог бы совершенно спокойно обеспечить энергией и вас. Ему хватило бы для этого и одного реактора, но двух… Так что начинайте потихоньку готовить экспедицию. Отбирайте людей, готовых к самопожертвованию, подбирайте ключи и рычаги к тем, кто нуждается в серьезной аргументации… А «Тюльпаны» за вами пока присмотрят, уж не обижайтесь… Ладно, заболтались мы с вами. Цели намечены, задачи поставлены.

– Есть информация об антивирусе? И способах обеззараживания?

– Пока мне вас нечем порадовать, – холодно ответил Лидер. – Но как только появится хоть малейшая информация, я вам ее, конечно же, сообщу. Вы ведь мне верите? Верите?

– Верю, – вытолкнул из себя полковник после паузы. – Верю.

Хотя конечно…

В тот вечер Иванченко с профессором так и не связался.

И все время в голове крутилась одна и та же мысль – значит, тридцать лет? Значит так? А мне… мне ты говорил, что имеешь ресурс тоже всего в полгода. Врал. Зачем? Чтобы держать за яйца, как уважаемый Лидер? Все просто толкутся и пинают друг друга в очереди за право сжать полковничьи яйца… А он… Полковник Иванченко может только ждать и пытаться придумать, как все сделать правильно.

Добраться до лаборатории? Он бы и сам пошел, но пока существует опасность прорыва вируса в бункер при выходе… и возвращении, рисковать нельзя. Ждать? Ждать. У него еще море времени, полгода.

Полгода. Хотя время летит… Как летит время…

Иванченко прошел по комнате, заглянул в зеркало. Уже не полгода, а значительно меньше. Профессор ничего нового не сообщил, Лидер… Лидер тоже ничего не говорит…

В дверь блока позвонили.

– Да? – сказал полковник в переговорное устройство.

– Вас срочно вызывают к телефону, товарищ полковник! – отрапортовал дневальный.

– Я иду, – сказал полковник. – Я уже иду.

Звонить мог только Лидер.

Вечерний доклад накануне прошел скомканно, Лидер даже слушать не стал, спросил напряженным голосом, все ли в порядке, и дал отбой. А теперь вот перезванивает. Без хорошей, задушевной беседы с полковником Иванченко Лидер уже уснуть не мог, пробормотал полковник, поднимаясь по лестнице.

Потом посерьезнел – именно по этой лестнице в его сне вот уже которую ночь подряд люди медленно поднимаются навстречу смерти. Хорошо еще, что ни разу не пришлось убивать никого во сне, кошмар вышвыривал Иванченко в реальность как раз в тот момент, когда он нажимал на спусковой крючок.

Ладно.

На узле связи все знали правила телефонных переговоров коменданта: дежурная смена уже стояла в коридоре, старший смены отрапортовал Иванченко о том, что за время его дежурства ничего не случилось, и пулей вылетел из зала.

Полковник сел в кресло, надел гарнитуру.

– Привет! – сказал усталым голосом Лидер. – Как там у тебя дела?

– Я докладывал в восемнадцать…

– Да-да-да… Помню. У меня тут немного суматоха была… Нас вообще-то обстреливали. И сейчас стреляют. Ты себе можешь представить – по Кремлю прямой наводкой лупасят, аж земля дрожит… – Лидер сделал паузу, и Иванченко вдруг ясно представил себе, как некто серьезный и важный на другом конце кабеля достает из кармана пиджака носовой платок и тщательно промакивает лоб, лицо и, возможно, лысину. Человек устал, человеку плохо. – Прикинь, полковник, разнесли в дребезги часы на Спасской башне. Почему Боровицкую башню с землей сравняли – я еще представить могу, но Спасская… Кому она могла помешать? Не подскажешь?

– Нет. Не имею представления.

– Я тоже. И самое обидное – Президент в Раменках, правительство – в Раменках, вместе с Премьером, заметь. А ломятся к нам, в Кремль. Не хотел я здесь оставаться. Была даже мысль туда, к тебе, на Узел-три приехать, но вовремя передумал. Хотя там как раз шансов выжить поболее будет. Если все правильно разыграть. Я к тебе чего звоню… – Лидер сделал паузу, в наушниках что-то затрещало, захрустело, Иванченко показалось, что сквозь помехи доносятся голоса, кто-то ругается, требует, чтобы немедленно, вы слышите – немедленно… – С тобой профессор так и не связался?